Предки под куполом

– Баб, цветок же не завял, значит, температура и атмосфера нормальные. К тому же я в лучшей физической форме, чем все вы, и поэтому пойду первым. Вот вызывать спецслужбы будет себе дороже, нас же выселят из дома неизвестно куда и на сколько. А оно нам надо?

Я даже не успела принять участие в полемике, как наша разумная и рассудительная бабушка, отвернувшись от нас, шагает за завесу, как была – в домашнем платье и босиком, исчезает за ней.

– А веревку!!!! – дружно завопили мы.

Но было поздно. В момент перехода нашей бабушкой завесы в моей голове все тем же механическим голосом прозвучала команда:

"Объект определен. Подобраны идеальные условия. Ядовитых существ нет. Атмосфера и условия существования на 100% соответствуют биологическому виду".

Я озвучила сыну новую полученную информацию, и мы облегченно выдохнули:

– Так, исполняем мой план! Если бабушка в беде, постараемся вытащить ее. Так как ты сильнее, то на ту сторону иду я.

– Не понял, где связь? – Егор даже немного обиделся.

– Я не смогу вас обоих вытащить, сил не хватит, а у тебя вытянуть нас с бабушкой получится.

С этим доводом сын не мог не согласиться, и мы приступили к реализации плана. Привязав к поясу веревку и обмотав ее конец через стояк батареи, так было бы проще Егору зафиксировать и тянуть обратно, я шагнула в завесу. В момент перехода услышала команду:

"Объект определен. Биологические характеристики идентичны. Выбор конечного пункта зафиксирован."

Как ни странно, никаких особых ощущений не было, в этот раз завеса не стала заниматься сбором и подтверждением генетического материала. И слава богу! А то никаких пальцев не напасешься.

Оказавшись на той стороне, первым делом огляделась в поисках нашей бабушки и не заметила ее, ощущение вины и собственной глупости смешивалось с любопытством, паника начала захлестывать, и я, понимая, что это опасно, все же закричала:

– Мама, мама! – начиная паниковать, срывала я в крике горло.

– Да здесь я. Все в порядке! Не кричи так! – спокойным голосом отозвалась она.

Дернув веревку два раза, чтобы не держать Егора в напряжении, я начала из нее выпутываться. Спустя минут пять он появился из-за завесы.

Ожидая сына, я начала оглядываться, рассматривая место, где оказалась. Это было помещение, а раз есть постройки, то, наверное, и жизнь здесь есть, ну или была когда-то. Я стояла в большой залитой золотисто-розовым светом комнате, стены которой состояли из монолитных плит по структуре, напоминающих малахит, только цвет бирюзовый с прожилками ярко-голубого и золота. Подобие лепнины природного орнамента и фактуры украшало потолок, переходя на стены, по крайней мере, мне так показалось в первые мгновения. Прожилки веточек и завитки лиан причудливо вились и переплетались, встречаясь в центре потолка, сплетаясь в единый жгут, держали не менее изысканные золотистые полупрозрачные подвесные гроздья. Возможно, это были осветители типа люстры, но я могла и ошибаться, сейчас они не горели. Комната, казалось, была частью огромного каменного цветка. Ниши ее окон, затянутые прозрачным подобием хрустальной сетки, пропускали свежий, напоенный экзотическими цветочными ароматами воздух и яркий свет.

Как впоследствии оказалось, этот «хрусталь» был биологическим фильтром, живущим в оконных проемах и рамах балконных дверей биотехнологичных домов. Этот фильтр поддерживал комфортную атмосферу в комнатах, создавая ощущение свободного перемещения воздуха, но при этом регулируя температуру воздушных масс, поступающих извне. Изменяя диаметр и направление ячейки сетки, фильтр пропускает воздух в зависимости от температуры и влажности в помещении: либо прохладный, либо тёплый, чем поддерживает стабильность атмосферы в комнате. При этом в жаркий и солнечный период он собирал и накапливал излишки поступающего тепла, которое отдавал в период холодов, нагреваясь сам и согревая пропускаемый в помещение воздух. Ячейки фильтра были так малы, что позволяли человеческому глазу передавать изображение без искажения размера и цвета, соблюдая абсолютную прозрачность окна, лучше наших стеклянных. К тому же, как потом оказалось, существовали ночные бабочки-чистильщицы, которые собирали с поверхности фильтра все посторонние частицы. Ночью в месте засорения фильтр с внешней стороны выделял специфическое вещество, которое привлекало этот вид насекомых. Длинный хоботок этих бабочек позволял проникать в ячейки и собирать сорные частицы с обеих сторон фильтра. А еще он сам себя восстанавливал в случае повреждения, хоть и повредить его очень непросто.

Перешагнув завесу и оказавшись по эту сторону, я поняла, что не обулась, и босыми ногами сразу почувствовала прохладный, восхитительно шелковистый ковер из чего-то наподобие травы изумрудного цвета. Направление роста травинок ковра было различным, оно создавало сложный узор из пересечения плавных линий и спиралей, описать который я не берусь.

В момент перехода Егора мне пришло подтверждение от завесы:

"Объект определен. Биологические характеристики идентичны. Конечный пункт определен."

– Ух ты, как круто! А где бабушка? – вертя во все стороны головой, спросил появившийся Егор.

– Долго же вы! – в дверях этого помещения стояла улыбающаяся бабушка.

Мы переглянулись с сыном в недоумении и хором воскликнули:

– Долго?! Да мы же потратили на все сборы и переход минут пять, может, десять, не больше.

Мария Степановна на наше негодование озадаченно вздернула бровь, как в последующем оказалось, время в наших мирах движется по-разному, и здесь оно бежит намного быстрее.

– Ну хорошо-хорошо, верю! Пойдемте за мной, я тут уже кое-что разведала! – успокаивающе произнесла она.

Так первым гидом в этом удивительном месте стала наша бабушка. Она с таким загадочно-радостным видом позвала нас «на кухню», что отказаться или насторожиться не пришло даже в голову. Проходя по дому вслед за мамой, поражалась тому, что двери были созданы из дерева, но металлических петель я нигде не обнаружила, и, несмотря на явно давно пустующий дом, они не просели, не перекосились, не рассохлись и открывались беззвучно, как, впрочем, и закрывались. Каждую внутреннюю дверь украшала удивительно искусная, тонкая, неиспорченная временем и неповторяющаяся резьба. Она абсолютно органично переходила с фасада двери к реалистичным и также выполненным из дерева ручкам-лианам. Из любопытства я потянулась и коснулась дверной ручки, решив заглянуть в соседнюю комнату, а она, развернувшись меня царапнула.

– Ой! – отреагировала на ее вероломство я.

– Забыла предупредить, двери царапаются! – мама обернулась и глянула на меня через плечо.

Дверь в комнату открылась, но желания туда заходить уже не было. Оказалось, что за время, проведенное здесь, мама уже обошла часть комнат, и ей также, как и мне досталось от дверной ручки. При первом касании ручка и её оцарапала, но больше такого не происходило. Посасывая оцарапанный палец и бурча себе под нос: «Вот и абсолютно безопасный мир», я пошла следом за мамой и сыном.

– Мам, почему ты ушла, не дождавшись нас? Или не вернулась, чтобы сказать, что всё нормально? Ну хоть записку оставила бы. – делилась я своими переживаниями и плохим настроением с семьей вопреки всякой логике.

– Я поняла, что это обитаемый мир, и здесь, скорее всего, есть люди. Так как вы задерживались, решила выяснить, не опасно ли это для нас. Здесь никого нет, совсем никого. Ну, по крайней мере, мне никто не встретился, и вокруг очень тихо.

– Нет, «аферизм» и любопытство – это наше семейное. – мамин ответ настроения мне не улучшил, и ворчать я не перестала.

Егор решил попробовать открыть дверь рукой в перчатке, но она не поддалась. Дверь казалась не деревянной, а стальной, так монолитно она держалась в косяке. Экспериментируя с дверьми опытным путем, мы поняли, что закрывались они легко и сами, как будто до сих пор в них функционировали доводчики, только мы их не увидели. А вот открыть их мог только тот, кого оцарапала внутренняя ручка-лиана, по крайней мере, на попытку войти из коридора в комнату, открыв рукой в перчатке, не получилось, двери попросту не реагировали. Как выяснили мы позже, такая активность лиан была из-за долгого отсутствия хозяев дома. Все данные, содержащиеся у лиан о хозяевах, стерлись, и в первый день активации они формировали базу допуска в дом. Сыну тоже пришлось пожертвовать руку для царапины, иначе он мог ходить по дому только в нашем сопровождении. Бабушка сообщила нам по дороге, что наткнулась на кухню, которая позабавила и удивила, именно исследуя ее она и поджидала нас.

И Мария Степановна начала делиться с нами своими открытиями. А поделиться было чем. Во-первых, разница в скорости течения времени – это мы уже и сами поняли. Во-вторых, сила тяжести здесь меньше, чем привычная нам земная. Она была идеально комфортной для нас, и не подпрыгиваешь, как кузнечик, при ходьбе, но и веса своего тела почти не ощущаешь. В-третьих, у нас начало осени, а здесь, скорее всего поздняя весна или начало лета по нашим представлениям.

Действительно, дышать и двигаться здесь было легко и приятно. Легкие получали пьянящую воздушную смесь, чистую, без признаков технологических примесей, напоенную экзотическими ароматами. Нагрузка на тело была такова, что хотелось прыгать, бегать, дурачиться, как в детстве. Ну, может, этому еще и воздух способствовал, наверно, содержание кислорода было больше, чем в нашем городе, так как голова немного кружилась, но это было приятно.

На кухне, так мы решили называть это помещение, думаю, так оно и было, наша бабушка обнаружила замечательный холодильник, который оказался живым цветком. Крупный теплый на ощупь цветок голубого цвета с слабым, еле уловимым пряным ароматом, казалось, рос из пола, а при касании к его полупрозрачной передней стенке – лепестку, он открывался, и внутри можно было размещать на сохранение любое блюдо. Продукты в нем не замерзали, как в нашем холодильнике, они просто не изменялись, не портились. Мы в этом убедились, достав из цветка изысканную серебристую тарелку, на которой располагались красиво разложенные розовато-прозрачные колечки незнакомого нам блюда давно ушедших из этих мест хозяев, похожего на нарезанный дольками фрукт. Оно было свежим, как будто только приготовленным, но пробовать мы все же не рискнули.

Продолжив обследовать довольно большой дом, мы предположили, а в последующем нашли и другие доказательства того, что покинувшая эти места цивилизация пошла биотехногенным путем. Техники или хотя бы рукотворных металлических вещей нам встретилось немного, пластика совсем не заметили, а вот биологических чудес предостаточно.

Пройдясь по комнатам, мы не обнаружили целых вещей из ткани, только в нескольких комнатах намеки на их следы в виде слабо различимых трухлявых лохмотьев на кроватях и, видимо, диванах, может быть, креслах, так мы решили называть эти странные конструкции. Работы по наведению порядка будет много!!!

Проходя по засыпанным остатками украшений со стен коридорам, мы подошли к «хрустальной» двери и увидели за ней залитый солнечным светом двор. Дверь открылась без заминки, и мы замерли в восхищении. Разноголосый гомон птичьих голосов обрушился на нас как звуковая лавина, к ароматам и запахам этой планеты мы уже привыкли, но, выйдя на крыльцо, ощутили их яркость и непривычность в полной мере. С одной стороны дома возвышались живописной стеной горы с белоснежными шапками вершин и водопада, играющего на солнце хрустальными струями серией каскадов. Крутые склоны заросли величественными хвойными растениями, по крайней мере, нам с крыльца дома они такими показались. С противоположной стороны теперь уже нашего дома за небольшими аккуратными домиками-цветами, спускающимися вниз уступами, расстилался белоснежный пляж и море, которое сверкало всеми оттенками бирюзы.

К нашему удивлению, двор не был запущен или заросшим сорняками, он был выстлан белоснежными плитами, окружающими участки с экзотическими цветами, чем-то похожими на смесь розы и орхидеи. Аккуратный полукруг цветущих сине-фиолетовыми крупными цветами деревьев разрывался, и в этот проем была видна улица. Туда мы и направились. Не сговариваясь, мы двинулись в сторону пляжа. Дорожка состояла из плотно подогнанных друг к другу белоснежных плит, бархатистых на ощупь, тёплых и слегка пружинящих при ходьбе, желания сбегать обуться не возникло, так и пошли босиком. Наш путь к морю пролегал по просторным улочкам когда-то, наверно, оживленного и ухоженного, а теперь опустевшего маленького приморского поселка. Весь поселок напоминал большую клумбу мраморных цветов, на некоторых лепестках которых сверкали, как большие капли росы, хрустальные окна и балконные двери.

Приблизившись к пляжу, мы замерли, поражённые открывшимся видом. Песок был белым перламутровым бисером, в котором нога не утопала, а погружалась ровно так, чтобы было приятно идти. Подойдя ближе к воде, которая так и манила окунуться, замерли в нерешительности.

– Думаешь, безопасно? – спросила мама.

– Оно солёное? Холодное или теплое? – это вторил ей Егор.

– Да откуда же я знаю?! Рискнём? – это уже я пошла на очередную авантюру.

– А почему рискнём? Нам же сказали, опасности для нашего биологического вида на этой планете нет. – напомнил Егор.

– Но людей здесь нет, а были. Что с ними стало? Эпидемия? На войну не похоже, всё сохранилось в целости. – я пыталась включить голос разума, но, если честно, не очень это у меня получалось, да и не очень-то и хотелось.

– Может, для них когда-то и была опасность, но не сейчас и не для нас. Если верить завесе. – я понимала желание Егора убедить нас всех в безопасности этого удивительного мира.

И вот поэтому последний аргумент Егора спустил стопор, и мы медленно, все еще не вполне уверенно, пошли к воде. Опустив в воду сначала мизинец, потом и всю руку, я поняла, что она теплая, мягкая, не агрессивная к нашей коже. Вынув руку и дождавшись, пока морская вода на ней высохнет, понаблюдала и, убедившись, что всё в полном порядке, не стала сдерживать желание окунуться. Скинув домашние брюки, пошла в воду в футболке, зайдя по пояс, оглянулась и поманила родных. Присоединились они с радостью, мама мягко, с осторожностью вошла в море, внимательно глядя под ноги, а сын буквально влетел в воду, подняв фонтан брызг. Морская вода оказалась восхитительно тёплой, немного солёной и какой-то плотной, нам было очень просто держаться на плаву, но и двигаться было также легко, плотность воды не препятствовала получению удовольствия от купания.