Суррогат любви. Substitute for love

My family. Готовлю блины своему любимому и его отцу, впереди – уютная домашняя суббота, в мыслях – гармония, в сердце – любовь.

Неожиданный звук нарушил мягкую утреннюю тишину. Входная дверь громко закрылась. Милана вздрогнула. Послышались шаги, и на кухню заглянул Анатолий.

– Доброе утро, – сказал он, взглянув на неё с улыбкой. – Да ты ранняя пташка!

«Пташка» с трудом подавила зевок и энергично кивнула, довольная своей напускной бодростью.

– Завтрак будет скоро, – пообещала Милана. – Минут через 15—20. Вы же никуда не торопитесь?

– Люди благородного происхождения никуда не спешат, – с улыбкой напомнил он.

Она улыбнулась в ответ.

Фраза, которая странным образом запоминается. Спасибо, леди Элис, хоть чем-то помогла.

Анатолий всё ещё стоял на пороге и наблюдал за ней. Его внимательный изучающий взгляд немного сковывал непринуждённость её шеф-поварских маневров, но Милана старательно сохраняла профессиональную модельную невозмутимость, продолжая работать «блинопёком».

– А где Аркадий? – помолчав, спросил он.

– Спит ещё, наверное, – сказала Милана. – Сейчас пойду его будить.

– Нет-нет, не отвлекайся, – улыбнулся Анатолий. – Я его сам разбужу, по старой традиции. У нас уже очень давно не было таких семейных завтраков.

И у меня… Лет с пяти, наверное. Или вообще никогда? У нас дома всегда была беда с началом дня – никто словно не мог понять, что это и есть самый важный аккорд, задающий тон всем делам и мыслям. Отец уезжал на работу, мать спала, Антоний… Не важно.

На уютную кухню снова вернулось творческое одиночество. Нежные ранние лучи струились в окно, наполняя комнату светом и летом. Хорошо здесь. Как-то особенно по-домашнему: спокойно, свободно и солнечно.

Совершенно внезапно Милану посетила мимолётная фантазия… Она готовит блины ранним серым утром, Аркадий стоит в дверном проёме и наблюдает за ней. Он в деловом костюме, поглядывает на часы и говорит ей о предстоящих важных встречах, а она улыбается ему и обещает, что обед будет ещё вкуснее завтрака…

Милана хихикнула и покачала головой. Пахнет пятидесятыми. Всё-таки прав его отец, временами я бываю ужасно старомодна. Люблю печь блинчики на сковороде, хотя удобней и быстрей, конечно же, в блиннице. Нельзя сказать, что я обожаю рано вставать и подолгу стоять у плиты, просто… какие-то моменты совершенно не хочется упрощать. И так слишком много в моей жизни готовых форм, беспроблемных в использовании.

Вообще, дело совсем не в сковородках и блинницах, а в отношении к самому процессу. Нельзя ничего упрощать: ни еду, ни секс, ни собственные мысли. Упрощение в одной сфере быстро входит в привычку и распространяется на всё остальное так стремительно, что, не заметив причины, мы вскоре начинаем страдать от всепоглощающей неудовлетворённости. А счастье рядом – оно прямо сейчас. Чем многогранней каждый момент, тем насыщенней и полноценней общая картина – жизнь ведь соткана из мелочей.

Всё, что связано с чувствами, требует особого внимания. Над отношениями надо работать! Тут важна каждая деталь, каждый миг – всё, от чего хочешь получить максимум эмоций. Любовь – самый благодарный инвестиционный проект: при наличии взаимности сразу же выходит на самоокупаемость. И потому я готова прикладывать как можно больше усилий, чтобы согревать, развивать и подпитывать это чувство. Я люблю, и я любима.

Всё, что зависит от меня, должно быть высококлассным. Я непростая Смоленская, и я очень стараюсь!

LA мне обеспечила, по ходу. Fucking Miss Perfect

    17 июля 2010

– Опять блины? Милана Мишленова, блин.

Аркадий раздражённо посмотрел на Милану. Она стояла перед ним, хрупкая в своей свежей утренней красоте. Свободное светлое платье, волосы собраны в пучок, глаза…

Бесит вся. Лучше бы массаж сделала и вчера никуда не уходила. Деловая, блин.

– Да, блины. Твой отец их ещё не пробовал, – спокойно сказала она. – Доброе утро, кстати.

Не поцелует даже. Ну и я не буду.

– Нифига не доброе, – Аркадий сел за стол, не дождавшись отца. – Надоели блины.

– Можешь не есть, – улыбнулась Милана.

Её абсолютная невозмутимость начинала всё больше действовать ему на нервы.

– И не буду есть! – твёрдо сказал Аркадий, ненавидя себя за этот бесконтрольный протест. – Фигня твои блины!

– Отлично! Мне больше достанется, – послышалось сзади.

Fuck. Отец энергично вошёл на кухню. Милана засияла. Спелись, блин. Устроили завтрак в полвосьмого. Суббота, ваще-то. Жаворонки, тоже мне.

— Миланочка, ты просто чудо! – восхитился отец, увидев три высокие стопки аппетитно румяных блинов.

– Благодарю вас, – улыбнулась чудесная Смоленская и начала порхать вокруг стола, предлагая сиропы, тонко нарезанную клубнику, варенья и джемы.

Аркадий наблюдал за ней, разбираясь со своими противоречиями, и не заметил, как Милана положила на его тарелку сочный блин.

– Как ты любишь, – сказала она, полив блин его любимым сиропом и легко дотронувшись до его руки кончиками своих нежных пальцев.

Это мимолетное прикосновение всколыхнуло больше эмоций, чем он ожидал.

– Чё ты мне самый большой блин дала? – спросил Аркадий, когда Милана села на своё место и все приступили к завтраку.

– Они все одного размера, – мягко возразила она.

– Не-а, ты дала мне самый толстый, – не унимался Аркадий, пристально глядя на Милану.

Отец наблюдал за происходящим с ироничной улыбкой.

– Это потому, что я заботливая и хозяйственная, – Милана посмотрела ему в глаза.

Изумрудный смех тебе в ответ, Новиков. Чё бузишь, по сути?

– Тут просто больше всего комочков, – сказал Аркадий, жуя безукоризненно вкусный блин.

– Ты просто не умеешь жевать, – парировала Милана.

Отец расхохотался. Смоленская улыбнулась в свою тарелку.

– Милана, всё очень вкусно, – заверил отец. – Я даже представить не мог, что ты так многогранно талантлива. Настоящее сокровище!

– Анатолий Владимирович, ваша похвала для меня – самый приятный подарок, – она благодарно улыбнулась и изящно угостилась клубникой.

– Я тут подумал, – громко сказал Аркадий.

Все посмотрели на него. Мысли в голове засуетились, встревоженные внезапным вниманием окружающих.