Исповедь. Часть 2

Уже у самого входа в ресторан, я увидела знакомый БМВ, с которого вышел Измайлов и его подружайка. Думала дождаться, поздороваться, проявить дружелюбие, но поймав на себе ядовитый и ненавистный взгляд Никиты, я решила не испытывать свою судьбу, она у меня девка не фартовая, так что от греха подальше.

В отдельном зале, все было организовано для детского дня рождения. Владьку и его друзей развлекали аниматоры, занимая всякими играми и детскими конкурсами, но увидев меня, мелкий закричал, что пришла его крестная и побежал ко мне. Подхватив крестника на руки, расцеловала его, поздравляя, и вручая ему коробку с роботом-собакой, которого так хотел Влад. Следом за мной в зал вошел Измайлов, конечно же сразу попадая на глаза ребенку, от чего Влад снова восторженно затараторил. Никита чудесно ладил с ребенком. Он был бы хорошим отцом, я уверенна. Как-то я грустно улыбнулась этой мысли, даже упустив из виду то, что Владик позвал Никиту подойти к нам.

–Никита! Пливет! – по-мужски они пожали друг другу руки.

–Смотли, мне Лита подалила лобота, давай с нами посмотлим? – мы с Измайловым переглянулись, сухо поздоровавшись друг с другом.

–Сына, давай ты с Никитой посмотришь, а я пойду к маме, девчачьими секретами делиться, – шепнула я на ухо ребенку. Владик согласился, и я передала его в руки Измайлова, стараясь не столкнуться с этими карими глазами снова.

Наверное, у меня за четыре года такого натянутого общения, к которому нас обязывали обстоятельства, выработался иммунитет. Он активировался каждый раз, когда на горизонте появлялся Никита. Я вела себя молодцом, стараясь подражать Измайлову и делать вид, что не знаю его. А уже после срывалась от обострения, когда оставалась наедине со своими мыслями, воспоминаниями и не утихающими чувствами, которые пыталась душить. Эти годы, кардинально изменили не только мою жизнь. Егор с Эвкой сыграли свадьбу. В Италии, как и обещали. Меня там не было, хоть приглашение свое я и получила. В июне я защищала диплом, а после универа, почти сразу начала работать у Олейника. Не в моих правилах отпрашиваться, когда только пришла на работу. Договориться мне, конечно, труда не составило бы, но начальница PR отдела сразу начала бы коситься в мою сторону, а мне лишняя болтовня была ни к чему. Как и Евгению Николаевичу. Про новости Насти и Сережки – понятно, их главное событие в жизни сегодня отмечает свой четвертый день рождения. Обо мне тоже все ясно. Измайлов вроде как собрался жениться, но пока это еще было все не точно и поверхностно, и, признаюсь, я была несказанно рада, что окончательного подтверждения этому нет. Ну, а Яшин разошелся с Дашкой, при том очень скоро после того самого Нового года. Закончив первый курс, Зорина таки укатила к папе в Питер. Мы еще общались, но уже не так часто и не так тесно, как раньше, спихивая это все на взрослую жизнь.

Решив подышать свежим воздухом, или как я привыкла говорить, свежим никотином, я вышла на улицу. В принципе, я бросила эту вредную привычку, перебиваясь парой сигарет в моменты, когда мне было хреново, а пока куришь – ты при деле, я была уверенна, что это успокаивает мои расшатанные нервы. Либо могла покурить на каком-то празднике, под алкоголь и сигаретка шла отлично. Евгений Николаевич сильно ругался, когда от меня несло сигаретами. Начиналось это банальное, “облизывать пепельницу не приносит мне никакого удовольствия”, ну так не облизывай, я же не заставляю! Но, все же я к нему прислушалась, сводя свои порывы закурить до минимума. Ну, а сегодня, это было очевидно, я знала, что в компании с Измайловым, меня будет внутри колошматить, выворачивать, ломать, а виду показать я не смею, потому и стою сейчас на улице, затягиваясь и выпуская дым. И даже не ожидая того, что компанию мне составит Никита Алексеевич собственной персоной.

–И что, Дорофеева, вижу тебя уже не так беспокоят “маленькие недостатки”? – с едкой усмешкой, заговорил Измайлов.

–Что? – я вздрогнула, услышав его голос, не заметив, как он подошел. И взглянув на Никиту, в недоумении нахмурилась.

–Ну, машина у твоего большая, а у нас же чем больше машина, тем меньше член, судя по твоей логике, – продолжил колоть своей интонацией, вспоминая, что я несла ему в пьяном бреду в день нашей первой встречи. Видимо Измайлов видел, как меня привез Олейник на Прадике (Тойота Прадо). Что я ощутила в этот момент? На что были похожи эти упреки? Может на разбушевавшуюся в Измайлове ревность?

–Ну мы ведь оба прекрасно знаем, что из этого правила есть исключения, – так же ехидно ответила я, намекая на Измайлова и размеры его достоинства.

–Не ты один оказался исключением, Никитушка, – зачем я это говорила? Что я ему хотела доказать? Мое нутро рвалось пасть к его ногам и молить о прощении, клясться в бесконечной любви, просить последнего шанса для нас. Но я продолжала строить стальную леди, словно меня вовсе не задевают его остроты и мне абсолютно плевать. И вот смотрю сейчас на Измайлова, и понимаю, что больше не вижу в его взгляде тех чувств, что были когда-то, пустота в этой черноте, непроглядная пропасть, в которую я провалилась, стоило нашим взглядам столкнуться.

–А ты все такая же острая на язык. Ну он-то хоть тебе рот затыкает, чем нужно?

–А твоя, я вижу, не болтливая, на постой с заткнутым ртом? – снова наш словесный пин-понг. У меня затряслись руки, невольно я стиснула зубы до скрежета, борясь с желанием врезать Измайлову и после сразу же впиться в его губы поцелуем. Жадным, голодным, таким необходимым поцелуем.

–Чего тебе надо, Никит? По-моему, тебе не должно быть никакого дела до моей жизни. Наш разрыв предполагал, что рано или поздно мы начнем встречаться с другими, – уже более спокойно ответила я, понимая, что, если продолжим ругань, дойдет до скандала, испортим настроение друг другу, испоганим праздник ребенку и всем гостям.

–Слышала ты жениться собрался, – решаю задеть интересующую меня тему и узнать подробности, как говорится, из первых уст.

–Может и собрался. По-моему, тебе не должно быть никакого дела до моей жизни, – парирует Никита, процитировав, раннее сказанные мною слова.

–Измайлов, к чему вообще ты завел разговор, если ты цедишь каждое слово сквозь зубы и ядом в меня плюешься? Делал бы и дальше вид, что меня не существует. У тебя отлично выходит, – затушив недокуренную сигарету, я, не дожидаясь ответа, возвращаюсь в ресторан, сажусь за стол и молча вливаю в себя содержимое своего бокала, скривившись от послевкусия обжигающего алкоголя. Моментально возле меня появилась Настя, смерив недовольным взглядом прошедшего мимо Никиту.

–Все ясно. Че хотел? – спрашивает негромко подруга, склонившись ко мне.

–Да поковырять хотел, Насть. Желчью плевался. Ну да пускай. Главное, чтобы не захлебнулся ею, – тяжело выдыхаю я, кинув взгляд на часы.

–Прости, но поеду, наверное. Мне бы сейчас валокардинчику да в теплую постель, – мечтая об успокоительном я продемонстрировала подруге свои дрожащие руки. Настя же отрицательно кивнула головой, наполнив мой бокал новой порцией виски.

–Зачем валокардинчик, который ты своими соплями закусывать будешь. Вот, тяпни еще, да дуй к своему, Николаевичу. Мужик с тебя быстро дурь эту выбьет, да забудешь о случившемся. Он то, – Васька кивнула головой в сторону Измайлова, – поедет домой на своей иносранке оторвется, а ты чем хуже? Поступай так же.

–Насть, он мстит, а я-то грехи замаливать должна.

–Ага, соси пощады типа? Выброси это из головы. Что было то было, прекрати себя изводить. Время все расставит на свои места. На данном этапе расклад вот такой. Выкручивайся с тем, что имеешь, – Настя подбадривающе поцеловала меня в щеку. Она баба молодец. Как и я – говорит, что думает. И хоть в душе знает, что я сохну по Измайлову, пытается вытащить из депрессии любыми путями. К тому же, если у меня под боком и правда был хороший вариант, почему им не пользоваться? В общем да… Способы забыться у меня с годами не менялись…

–Лекарство прими, – смеется подруга. И я, напоследок, сделала еще глоток с бокала и распрощавшись со всеми, а главное с виновником торжества, покинула ресторан. Уехала я не сразу, набрав номер Гордеева. Он сбросил вызов. Постукивая по кнопкам пальцами, я ждала, что он перезвонит. Но ни смс, ни звонка не поступило. Потому я набрала номер Жениного водителя и велела везти меня на московскую квартиру Олейника.

Глава 2

Сколько раз за четыре года Она появилась в моих мыслях? Наверное, такого числа еще не придумали. Еще чаще появлялась в моих снах. Смотрит на меня с такой нежностью и любовью, а я всем нутром ее ненавижу. Не принимаю ее чувств. С мольбой о прощении валяется у моих ног, а я не могу простить, уверяя себя, что предав единожды – она предаст снова. Я не пессимист, а реалист. Во снах с ней, я снова и снова проживал минуты беззаботной радости, чувствовал, как влюбляюсь, теряя голову, а после сгораю от разочарования в ней, и как с презрением теперь воспринимаю ее. В реальной же жизни, я простил. Я дал возможность времени притупить боль, наложить на кадры из прошлого свое настоящее и перспективное будущее.

У каждого из нас есть такие воспоминания, от которых поскорее хочется освободиться. Забыть, как страшный сон. Но есть такие раны, которые долго кровоточат, будят по ночам. И нет смысла паниковать и искать обезболивающее. Нужно лишь набраться терпения, надеяться, что время подберет лекарство. И у каждого оно разное. Наше с Ритой, мне кажется, в чем-то было похоже. Страдая от идентичного недуга, способы забыться у нас были одинаковы.

Чтобы знать, что происходит с Дорофеевой, мне не нужно было вести душевные разговоры с той же Настей, с которой Рита крепко сдружилась, вплоть до того, что они решили породниться. Я знал, что Васильевы хотели взять меня за крестного отца Влада. Я не суеверный и не набожный. Но слышал о том, что крестным родителям между собой нельзя вступать в брак. Довольно странный аргумент для меня, но мне казалось, что есть надежда на какое-то будущее. Не знаю я, как объяснить эту тревогу и можно ли вообще это назвать надеждой, что однажды мы с Ритой, все-таки снова сойдемся. Я вообще не находил объяснения большей части своих рассуждений и поступков с того самого момента, как познакомился с этой женщиной. Но может мне хотелось, чтобы когда-то мы попробовали продолжить то, чего у нас, по сути, не было. Начать с нуля. Где-то на подсознании, в глубине своей покалеченной души. Хотел того, чему противился. Отчаянно желал, жаждал, верил в это, порой представлял, что бы из этого получилось. Но, увы, картинки в моем сознании вырисовывались крайне не радужные. Ее взбаламученный характер, мой резкий и строгий. Рита – переполненная жизненной энергии и я, довольно инертный по своей натуре. Она мягкая, добрая, хоть и бывает вспыльчивая. Прямолинейная, напролом прет, как паровоз. И я, хладнокровный в своих рассуждениях, принципиальный, жесткий и часто агрессивный. Рита всегда говорила, что нельзя все держать в себе. Нельзя накапливать, чтобы переполниться в самый неподходящий момент. И она была права. Может ее жизненная позиция позволяла ей быть более толерантной в ситуациях, где я готов был прибегнуть к кардинальным мерам.

В общем, взвешивая все “за” и “против”, я приходил к выводу, что все это дохлый номер. Что лучше нам и дальше держаться друг от друга на расстоянии, постепенно заполняя место в сердце, что ранее было отведено нам, кем-то другим.

Меня лишь приводило в ярое недовольство то, что Дорофеева, неглупая, красивая женщина, а цену свою слишком занижала. Нет, я сейчас не завожу заезженную шарманку о том, что все можно купить. Я рассуждаю, как здравомыслящий человек. Она могла найти мужчину, который будет любить ее. Искренне, взаимно, так же пылко, как умеет любить сама Рита. Но, почему-то, она выбрала путь, некогда навязанный мной. Продалась престарелому женатому мужику, с толстым кошельком, естественно. Отсюда напрашивается вывод. Кто вообще надоумил эту недалекую, что это ее образ жизни, что именно так она сможет достичь того самого счастья, о котором щебетала как птичка. Оказывается, счастье в деньгах? Так почему же со мной она не была счастлива, когда я преподносил ей, ровным счетом, все то же самое, что и Олейник, и даже больше. Я был не женат, предпочел ее куче продажных шкур. И пускай медленно, но двигался к признанию самого главного – что люблю ее.

Я беспокоился, чтобы она хорошо устроилась, у меня были планы и предположения, как, ненавязчиво, не раскрывая своей причастности, обеспечить ее. Но, как всегда, я долго телился. Пригрелась под крылом покровителя, но даже не представляет, к чему приводят такие взаимоотношения. Именно взаимоотношения, которые строятся на договоренностях, подписанных чуть ли не кровью. Повстречала невинная девочка дьявола, с которым заключила сделку.

“ Ставки сделаны, карты розданы,

И крупье опускает глаза.

Только вот опомнился поздно ты,

Что совсем не на деньги игра…”

Невольно в моей голове возникли строки автора Михаила Реденкова. Цитирую его стихотворение и понимаю, как тонко подмечено и как идеально эти строки ложатся аккомпанементом на жизнь Ритки. Да и я был в этом всем игроком, бесполезно растратившим все козыри.

Не так давно я вернулся с Нью-Йорка, куда был направлен в командировку в сопровождении Алиши, дабы посетить штаб-квартиру компании Филип Моррис. Я правда так и не понял в чем был смысл этой поездки, поскольку представляли мы интересы исключительно Московского филиала. А уже по приезду, мне стали понятны цели всей этой незамысловатой затеи.

–Никита Алексеевич, Вас в своем кабинете ждет Алексей Федорович, – пробубнил мне в переговорное устройство елейный голос Маркиной. Почему, каждый раз, когда она говорила со мной, когда она смотрела на меня, мне казалось, что она пытается меня соблазнить? Это даже стало навязчивой идеей. Я сам с собой устроил тотализатор, делая ставки на то, как еще Маркина будет пытаться привлечь мое внимание.

Ничего не отвечая, я покинул свой кабинет, направляясь к отцу, на ходу застегивая на пиджаке пуговицы, все, кроме нижней.

–Алексей Федорович? Хотели видеть меня? – отец говорил по телефону, жестом пригласив меня сесть в кресло напротив, и смирно дожидаться, пока он закончит разговор.

–Да, Никита Алексеевич, – обратился отец уже ко мне, завершив разговор и отложив в сторону мобильный.

–Поскольку в наших краях, то бишь, в гостях у матери с отцом в Александровке, ты гость крайне редкий, я решил побеседовать с тобой здесь.

–Я весь во внимании, – не люблю я такие разговоры. Сейчас либо нравоучения начнутся, либо упреки в сторону моего образа жизни. А лучше бы по работе отчитывал, чем занимался воспитанием, когда попытки перевоспитать взрослого мужика заведомо провальны.

–Как слетали?

–Нормально. Дело пахнет жареным, па, потому давай ближе к сути, – отец сделал глубокий вдох, скрестив пальцы и наклонился ближе ко мне, изучая меня своим профессорским взглядом.

–Не хочешь жениться? – коротко и ясно. Что бл*ть? Ни черта не ясно! С чего вдруг такие вопросы? Или это было пожелание отца, которое требовалось выполнить в добровольно-принудительной форме. Я, опешив, почесал затылок, взъерошив волосы.

–Э-э-эм, – мой ступор затянулся, потирая бровь, я боялся выдать хоть что-то, потому что все мои мысли и варианты ответов, сопровождались нецензурной бранью.

–А зачем? – все же решил поинтересоваться я.

–И, если на то пошло, на ком?