Время, в котором меня нет

– И вашему слову можно верить?

– Даю слово чести.

Интересно, а есть она, честь-то, у вас, мелькнуло в моей голове.

– Мужчина, а нельзя без всяких слов вам отплыть подальше? И купайтесь себе на здоровье. А мне правда домой пора.

– Нет, нельзя, вообще-то это мое озеро, и я даю разрешение, кому в нем купаться.

– Круто. Я потом лицензию на вашу собственность посмотрю, а сейчас мне пора. Уж извините и будьте добры все же отвернуться. Я даже уже верю вашему слову чести…

– Хоть мне очень интересно увидеть, кто же это носит такую странную одежду, но уже не смотрю, плыви.

– Спасибо…

Подбежав к воде, я плюхнулась в нее как-то неуклюже и быстро, как могла, давай грести к берегу… Надеясь все же на его порядочность, что он остался на берегу островка, и не смотрит в мою сторону…

Уже подплывая, я все-таки обернулась посмотреть, где он и была удивлена тем, что он действительно лежал на том же месте и смотрел в другую сторону.

«Да уж, есть еще мужчины на земле, у которых слово чести не расходится с делом…»

Выбежав на берег, я быстро оделась. И крикнула:

– Спасибо, самый честный мужчина. Вы и вправду Благородный Рыцарь…

Прям как в кино, подумалось мне. Вприпрыжку я побежала по своей тропинке назад в лес, иногда оглядываясь на Рыцаря в воде. Он то, ныряя, уходил под воду, то выпрыгивал из воды. И уже у самого поворота я оглянулась в последний раз, он стоял на берегу, наклонившись над своей одеждой, а взглядом, наверное, провожал меня… Я махнула ему напоследок и, улыбаясь, пошла быстрым шагом дальше…

Поднявшись по тропинке вверх, к поляне, я была удивлена еще больше, нет, даже не удивлена, а больше шокирована тем, что там творилось… Дом, который недавно сиял своей белизной, был серый, грязный, по поляне, на которой час или два назад цвели цветы, бегали куры, паслись козы, и лес поредел с одной стороны, где теперь еще добавилось четыре хижины, сколоченные из бревен…

«Ужас, – подумала я, – как можно ради фильма так издеваться над природой». Казалось, и солнце стало светить менее ярко. Подойдя ближе к белому дому, я испугалась еще сильнее. Моя тропинка упиралась в густые кустарники, казалось, тут никогда и не ступала нога человека. Как так, я час назад шла, и здесь была тропинка к моему дому! Я стала в панике бегать у заросших кустов, дергая их, пробуя откинуть все эти кусты в сторону… Но все это не было декорацией, о которой я подумала раньше… Тропинки не было, за кустами рос густой лес. Главное, не паниковать. Я просто, видно, от впечатлений о Рыцаре пошла не той тропой, думала я.

Присев на кучу неотесанных бревен, я задумалась и не заметила, что недалеко от меня собирались люди. Когда услышала смех, я повернула голову в их сторону. Толпа загримированных артистов стояла поблизости и, тыкая в меня пальцами, смеялась. Некоторые выкрикивали что-то, не то чтоб я не понимала их речь, но все же для меня она звучала как-то дико. Один юнец подбежал ко мне и стал меня трогать, сначала за руку, я отдернула ее, он явно осмелел от выкриков с толпы и провел по моему оголенному плечу, мой ярко-желтый топ на тонких бретельках с декольтированным вырезом как со спины, так и с передней стороны, видно, не вписывался в сюжет их исторического фильма. Я, недолго думая, слегка ударила парня по руке. Он хмыкнул, но отошел, толпа начала смеяться громче. Юнец был одет как колхозник какой-то: широкая рубаха, даже трудно сказать, какого цвета она была, и как в старых кино у мужчин, бесформенные штаны.

«Обалдеть, – подумала я, – фильм фильмом, но вещи надо иногда и стирать…» Оглядев толпу беглым взглядом, я поняла, что они все были одеты как крестьяне из далекого прошлого. Стояла, смотрела на все это и недоумевала, что происходит, где камеры, где режиссер – злой дядька, который всегда кричит «СТОП», если в кадр попадает что-то лишнее. Я ведь точно здесь лишняя. Стояла я какое-то время, в надежде все же услышать этот крик «СТОП», но его не было. Толпа смеялась, женщины плевали в мою сторону. И я осознала, что я все же их не понимаю. Это диалект, который мне был мало знаком. Юнец опять подошел ко мне близко и толкнул, я устояла на месте, но меня уже все начинало злить. Оглянувшись на то место, где я сидела, увидела рядом с бревнами палку. Увесистая, она напоминала черенок для граблей, я наклонилась и взяла ее. Юнец отступил. Из толпы что-то выкрикивали, и он, смотря на них, чему-то ехидно улыбался. В этот момент я подумала – может, я сплю, и мне снится плохой сон?

«Надо себя ущипнуть больно и проснуться.»

И в этот миг меня действительно ущипнули, я вздрогнула и замахнулась палкой, это юнец, улыбаясь еще шире, умудрился меня ущипнуть. Честно говоря, я боялась такой палкой ударить человека, не дай Бог прибью, и от этой безвыходности что ли, я закричала как умалишенная. Просто стояла и кричала: «А-а-а-а-а!», как будто хотела выдохнуть весь этот кошмар. Юнец дал деру. Люди в толпе стали переглядываться и притихли, кто-то в меня что-то кинул. Я не видела, кто и откуда, и даже не поняла, что лежит у моих ног. Но в голове мелькнуло идиотское: «недолет, ха-ха».

Посмотрев вниз, я увидела мой мобильный телефон, он выпал из кармана юбки. Наклоняясь, я все же смотрела на толпу, которая начинала агрессивно на меня как-то реагировать. Взяв телефон, я начала набирать номер полиции, мне все это до ужаса не нравиться. То ли они были пьяные, то ли обкурились все… Но вели они себя неадекватно, это точно. И меня это начало пугать… Набрав 110, я услышала тишину, никаких гудков. Я опять набрала, опять тишина.

«Блин, батарейка, что ли, села, я ведь утром его с зарядки сняла». Решила проверить, села батарейка или нет, нажала на кнопку «Музыка». В этот момент в меня прилетел комок глины, попав прямо в плечо.

– Ай, заразы такие. Я в полицию звоню уже. Сейчас будет вам кино. Мало не покажется. А синяк на плече – это уже телесное повреждение, статья вам, господа, светит, групповая причем. Хотя какие вы «господа», – бурчала я тихо.

Почему женщины плевались, я не понимала, а мужики скалились как Серый Волк перед Красной шапочкой, вызывая этим неприятную дрожь в теле. Меня передернуло. Один из толпы, крепкий такой на вид мужик, резко двинулся на меня. Я начала паниковать, и пальцы стали нажимать нервно на все кнопки в телефоне. Тут заиграла музыка.

– А я иду такая вся в «Дольче Габбана», – запела Верка Сердючка.

Мужик, двигающийся на меня, шарахнулся в сторону, я даже подумала, что его сбили гарпуном и потянули в сторону леса. Толпа крестилaсь и разбегалась кто куда, кто падал, кто спотыкался, а я стояла, смотрела и ничего не могла понять, что за гром и молния шарахнули в них.

А с телефона лилось:

– Слезы душат-душат, я в плену обмана. Но иду такая вся в «Дольче Габбана».

Глава 2

Постояв так в недоумении минут десять, я огляделась, вокруг опять никого не было. Где стояла толпа людей, была тропа, но она вела совсем в другую сторону, в этом лесу я была часто, но никогда не была в той стороне, куда вела сейчас эта широкая на вид тропинка. Неуверенно я все же решила пойти по ней, кто знает, может, там и будет начальник всей этой кинoсъемки или балагана – даже не знаю, как все это назвать. Проведя меня мимо всех четырех хижины, теперь они казались пустыми очень старыми и заброшенными, тропа сузилась и резко начала подниматься в гору. У скалы слева вдруг посыпались камни, мне показалось, кто-то за скалой прятался. И стало как-то не по себе. Для меня это был совершенно незнакомый лес. Вдруг из-за скалы скатился вниз юнец, преграждая мне дорогу, вид у него, скажу я вам, был не очень доброжелателен… Ну а с другой стороны, подумала я, что мне, взрослой женщине, может сделать какой-то пацан… И я смело шагнула ему навстречу. Он преградил мне дорогу.

– Ну что, добрый молодец, на этот раз вы решили выдать? И только попробуй меня коснуться, я ударю.

Он стоял и ухмылялся, на вид ему было лет 17, хотя затрудняюсь сказать, сколько ему было на самом деле, может, из-за неухоженности и одежды, которая была явно не его размера, ко всему он был еще и грязный, а босые ноги от грязи, казалось, хотели треснуть. Зубы его не светились юной белизной в полуоткрытом рту. Ростом он был выше меня почти на полторы головы, худощавый и немного сутулый. Волосы были всклокочены, глаза, большие, светло-карие, смотрели на меня сейчас как кот на сметану. Над верхней губой пробился пушок темных усиков.

«Если он умоется и наденет нормальную одежду, он будет очень даже симпатичным юношей», – подумала я, пристально его разглядывая.

Я шагнула влево, хотела обойти его, он тоже шагнул, я вправо, и он туда же, не давая мне обойти его.

– Послушай, юноша, иди своей дорогой, пожалуйста, не зли меня.

– Ты голая, – сказал он.

– Я голая?

И тут он схватил меня обеими руками за плечи и попытался прижать к себе.

Я с силой оттолкнула его, и он, не удержавшись на ногах, покатился с тропы вниз, в глубокий каменистый ров, весь поросший колючками. Я очень испугалась, так как не хотела, конечно, чтоб он свалился туда.

Летя вниз, он кричал, потом резко стало тихо, я испугалась и стала его звать:

– Пацан, ты там живой?

В ответ мне была тишина, подойдя к краю тропы, я, наклоняясь вперед, попыталась рассмотреть, что там, внизу, но выступающий камень мешал, я отошла левее и снова потянулась вперед. Ногой нащупав твердую поверхность, я, не глядя, наступила туда и тоже полетела вниз. Летя, я пыталась цепляться за кусты, но все они были колючими. Долетев до низа, я была вся в колючих репейниках или как они назывались, не знаю, но кололись как кактусы, вся поцарапанная, кое-где даже на руках и ногах кровяные ссадины, руки все в занозах. Лежала и боялась шевельнуться. Все тело жгло, как будто терлась об крапиву, ко всему еще потеряла свою босоножку с правой ноги, слезы потекли из глаз, я ворчала на все – на боль, на колючки, которые никто не вырубал и эти кусты здесь устроили себе колючий рай. Так, жалея себя, проползла немного наверх, ища босоножку, увидела сидящего пацана, стиравшего листом от какой-то травы сочившуюся кровь с ноги. Мне показалось, он плакал, как настоящий мужчина, тихо, не издавая звуков. Хотя, может быть, мне это просто показалось. Я направилась к нему.

– У тебя кровь! – вскрикнула я, кровь во мне всегда вызывала панику.

– На себя посмотри, как будто у тебя нет крови. И вообще иди отсюда, не подходи ко мне!

– Никуда я не уйду… Прости, я не хотела так сильно толкнуть, просто так получилось, сама не знаю как.

С ноги у него капала кровь, падая, мальчишка, видно, сильно где-то зацепил ногой об острый камень. Он быстро сморгнул слезы. Не хотел их мне показывать. Чисто мужской жест. Я сделала вид, что не заметила. Недолго думая, я подняла подол своей длиной юбки и стала отрывать не очень широкие полоски ткани. Надо было сделать повязку на ногу, да и себе перебинтовать руку, рана тоже кровоточила выше локтя, обе руки были сильно поцарапаны.

Он смотрел на меня удивленным взглядом. Оторвав край своей юбки и очистив полоску от колючек, я подошла к нему вплотную и сказала:

– Давай перебинтую, хоть это не бинт, но все же лучше, чем ничего.

Он качнул головой, подставляя ногу, чтобы перебинтовать. Если честно, не знаю, как я держалась, я боялась вообще-то крови всегда. А тут храбрилась, хотя мой желудок начинал при виде всей яркости крови возмущаться.

– Сильно больно? – спросила его.