Время, в котором меня нет

– Вот, на, сам смотри, чего отходишь, он же не стреляет.

– Нее, я лучше от греха подальше встану, а то потом замаливать устану твое злодейство.

– Да иди ты, сам злодей.

И начала нажимать на кнопки телефона. Нашла музыку и, бросив взгляд на Эгона, я обалдела от его вида.

У него глаза лезли на лоб. Он крестился, губы шептали, наверное, молитву, я не понимала слов. Из телефона раздалось:

– Du hast, (У тебя есть) Du hast mich, (У тебя есть я) Du hast mich gefragt (Ты меня спросила)…

Пела немецкая группа Раммштайн.

Эгон в ужасе стал молиться еще сильнее, упав на колени. Я выключила телефон, мне почему-то было смешно от его реакции. Играл он этот «ужас» просто великолепно, не зря ведь его взяли в артисты, в своем юном возрасте он все же умел воспроизвести реальный страх в лице, причем ни один мускул не выдавал, что он тоже хочет смеяться, как стояла и смеялась я…

Прошло минут десять, а он все чего-то шептал себе под нос.

– Эгон, ну хватит прикидываться, я уже поверила, что ты никогда не видел и не слышал, как работает мобильник.

Подняв голову, пацан посмотрел на меня перепуганным взором и стал тоже крестить мою сторону.

– Обалдеть, сумел удивить, пошли дальше, пока я не разревелась от твоих бешеных глазок.

Он встал с коленок, поднял с земли маленький камень и кинул его в меня. От такого действия я взбесилась и давай тоже брать камни с земли и кидать в него, крича:

– Зараза такой, ты что, думаешь, мне не больно? Думаешь, я не умею кидаться камнями? Гаденыш маленький, сам попросил и опупел. Первобытный идиот!

Кричала я и кидала все в него, что попадало под руки. А от обиды, что он так поступил, потекли слезы.

– Иди к ты черту, герой-засранец!

И развернувшись к нему спиной, бросилась бежать в обратную сторону.

Пытаясь по склону подняться снова вверх, я упала и опять ободрала колено, которое и так было содрано до крови. Лежа на животе, обхватив голову руками, я зарыдала.

– Вот сейчас ты плачешь как настоящая женщина, – услышала я голос Эгона. Он сидел на корточках рядом со мной.

– А до этого я кто была?

– Ведьма.

– Ты что с дуба упал, какая я тебе ведьма?

– Не знаю, но я кинул камень, хотел точно знать, будет тебе больно или нет.

– Ты дурак? Или вид делаешь, что не все у тебя дома, пульнул камнем – и не будет больно? А тебе не больно, когда в тебя кидают камнями??

– Теперь вижу, что тебе было больно, ведь ведьмам больно не бывает. На то они и ведьмы.

– Обалдеть просто. У тебя точно крыша едет.

– Я тебя опять не понимаю, – сказал он. – Ну вставай, пошли в крепость, а то с тобой и до ночи туда не дойдешь.

– Я домой хочу, а не в вашу крепость. Скажи, куда идти к озеру, оттуда я найду дорогу домой.

– Вот же чумная, куда к озеру, там сейчас опасно. Вставай, идем. Может, утром тебя завтра милорд и отправит домой, а сейчас туда нельзя.

– Эгон, я правда устала от вашего дурацкого кино, и мне правда домой надо.

– Пойдем, не злись и не плачь. Но назад сегодня дороги нет.

«Вышла подышать утренним воздухом, называется. Это хорошо у меня отпуск, и меня сегодня, может, никто и не кинется искать, но завтра уже точно будут», – идя за Эгоном, думала я.

Спускались мы медленно, еще минут пятнадцать, проделывая путь по колючим зарослям. Наконец они поредели, и тропинка стала расширяться, пройдя еще немного к низу, мы увидели замок Алижуан. О Господи, он был то ли разрушен, то ли его строили с правой стороны, где было два одинаковых дома с пиками на верху, между которыми располагался ботанический крытый сад, в котором росли всякие экзотические растения, они были завезены чуть ли не со всего мира, самые необычные и самые красивые… Но сейчас пик на крышах домов не было, и сад, похоже, наполовину был только заложен, потому как стены были высотой всего лишь с полметра. «Мама родная, что происходит, где вся красота недельной давности? Ужас какой-то», – думала я.

Эгон остановился, оглядел меня с ног до головы и произнес:

– Ты не можешь так туда зайти.

– Как это так? – тут же спросила я.

– Голой, тебя же там ни один мужик не пропустит, чтобы не потрогать и не затянуть в какую-нибудь конюшню.

– Блин, я не голая, хватит уже издеваться.

Он снял с себя рубашку и протянул мне, сказав:

– Надень!

Мне не хотелось ее надевать, но я молча взяла рубаху из его рук, которая пахла потом, и начала натягивать на себя, хоть на Эгоне она была свободна по размеру, мне она все же не сходилась в области груди, и, как назло, в этом месте не было ни пуговиц, ни шнуровки, он посмотрел и сказал:

– Нет, так тоже не пойдет, тебе придется тут остаться, а я пойду к нам и что-нибудь принесу тебе надеть.

– О Господи, что ты прицепился к моей одежде, маленький извращенец!

Он подвел меня к камню, усадил насильно и строго сказал:

– Сиди тут и ни шагу отсюда не делай, я скоро вернусь.

– Эгон, я боюсь одна тут остаться.

– Не бойся, тут не опасно, и сейчас здесь никто ходить не будет, все сейчас в другом замке. – и так просяще произнес: – посиди, хорошо?

– Ну раз никого нету, почему я не могу с тобой вместе пойти?

– Нет, там, внизу, есть, конечно, люди. Поэтому в таком виде тебе туда нельзя. Я не сумею тебя защитить.

Я устала и спорить с ним уже не хотела.