В дверь тарабанили настырно и уходить как будто не собирались. От таких ударов вообще удивляюсь, как дверь не слетела с петель.
Он отпустил меня, уселся снова на табурет, налил полный стакан водки, выпил одним глотком, сморщился и сказал:
– Смотри, сучка, если врешь, достану тебя из-под земли. Иди посмотри, кто там.
«Сидел он спокойно, не суетился, значит, точно имел справку об освобождении.» – Промелькнула мысль в моей голове.
– Кто там? – спросила я у двери.
– Открывай, все свои.
– Кто свои, я вас не знаю.
– Ты че, коза, открывай давай, а то ща сам открою.
Из кухни я услышала приказной хриплый голос зэка:
– Открой дверь, посмотрим, кто у вас тут такой хамовитый.
Я уже не соображала, что мне делать. Отомкнула дверь, там стояли еще три бандита.
– Че так долго не открывала? – спросил главарь, по виду можно определить, что те двое – его охранники, так как все время озирались по сторонам.
Да и узнала я его, он один раз приезжал к тете Алле домой, о чем они спорили, я не знаю, но когда они ушли, я спросила:
– Теть Алла, это кто?
Она коротко ответила:
– Бандиты.
– Дома одна? – спросил он, не дожидаясь ответа.
– Одна, – проблеяла я.
– Вот коза, тебя не учили, что врать нехорошо?
– Я не вру, – нашла в себе смелость и опять дрожащим голосом ответила.
– А мы сейчас проверим, иди в комнату, – и подтолкнул меня к двери, затем, посмотрев на тех двоих, которые озирались по сторонам, добавил: – Приглядите тут, я сам разберусь.
Меня втолкнули в родительскую комнату и закрыли за мной дверь. Изоляция в комнатах была никакой, ее просто не было, и поэтому я услышала, как заговорил главарь:
– Здорово, Геныч, какими судьбами в наши края?
– Здорово, не ожидал, Байбут, тебя здесь увидеть. С чем пожаловал? – ответил сиплый голос Геннадия Валерьевича Макрушина.
– Че, даже не нальешь за встречу? – ответил другой голос.
– Проходи, гостем будешь, – ответил голос Геныча, затем услышала, как стукнулись стаканами. Потом пауза, и снова заговорил тот, который пришел с охраной, «Байбут» – имя странное, а может, это прозвище, не знаю, но именно так его назвал Геннадий Валерьевич.
– Геныч, нам тут малява с Магадана пришла, ты че, серьезно пришел у девчонки хату отжать?
– Малява, говоришь, а там не было начиркано, что я ее выиграл?
– Было, но понимаешь, братва в курсе, как ты у фуфлыжника выиграл, тебе че, не западло было?
– Байбут, я тебя уважаю, но за базаром следи. Хата мне здесь нужна, сам знаешь зачем.
– Геныч, ты меня в свои дела не вписывай, лучше скажи, ты про Алку Лютик слыхал?
– Приходилось, че, базар о ней хочешь держать?
– Ну так вот, тебе от Лютика пламенный привет, Геныч. Она спрашивает: потолок тебе не давит?
Они оба засмеялись.
– Байбут, я в толк никак не возьму, че ты мне тут про Алку гонишь, я с ней дел никогда не имел, – серьезным тоном заговорил Геннадий.
– Теперь будешь иметь, ну а раз слыхал о ней, то наверняка знаешь, она хоть и на зоне чалится, но руки у нее длинные, до тебя дотянутся. Девчонка эта ее крестница.
– Да ну, а че мне про это до воли никто не говорил?
– Так вот, Геныч, я тебе сейчас и говорю. Поэтому заплати девчонке за гостеприимство и вали отсюда, тогда братва постарается забыть твою позорную игру с фуфлыжником. Это Алкино условие. И лапы от пацанки держи подальше.
Дверь хлопнула, и настало затишье. Я сидела в углу и боялась шелохнуться, напомнить о себе. Не знаю, сколько прошло времени, от напряжения затекли ноги, я так и осталась сидеть на корточках у стены. Страх медленно парализовал, раз до сих пор сижу как прибитая к месту. По ту сторону комнаты ни звука не доносилось. И я подумала, может, зэк вместе со всеми ушел, надо быстрее хватать самое необходимое и бежать, пока еще не поздно. Только я об этом подумала, как дверь толкнули, и на пороге комнаты появился Геныч. Он был одет так же, как и заявился утром, в джинсах, майке, и шапка снова натянута до глаз.
«Уходит», – мелькнуло в голове.
– Че уселась, иди сюда! – приказал он.
– Боюсь вас, вот и уселась, – негромко ответила ему.
Он присел на корточки рядом со мной и, глядя мне в глаза, тихо сказал:
– Я так понял, идти тебе некуда, родичей у тебя нет?
– Нету, я одна.
– Знаешь, красавица, карточный долг – это святое, и ты моя со всеми своими потрохами вместе с хатой. Тут даже Алка тебя не спасет. Хоть она и старается крыльями трясти.
– Отпустите меня, пожалуйста.
– И куда ты пойдешь?
– Уеду в Магадан, работу найду, может, и общежитие получу.
Он хищно улыбнулся. Помолчал, потом, вставая, тихо сказал: