Не сдавайся. Твой день придет

– Что «но», Асенька? Я же не молодой, у меня каждый день, каждая минута как подарок. И потом ты ведь сама согласилась, тогда чего тянуть?

– Просто все это так неожиданно, и если честно, мне страшно.

– Не бойся, все у нас будет хорошо.

И мы подали заявление в загс, наверно, он заплатил деньги, и положенный месяц ожидания регистрации сократился до одной недели.

Мы остались в Магадане, и всю эту неделю я действительно прожила, как он и обещал, каталась как сыр в масле. Откуда он взял столько денег, я не знаю. Откуда появилась дорогущая машина, тоже осталось загадкой. Все, что нужно было для девушек, Геныч не скупился и все мне купил. Бывший зэк и вправду носил меня все эти дни на руках. Он мне даже стал нравиться.

И вот настал день нашей регистрации.

На мне было красивое платье, не совсем как у невесты, но тоже белое. Волосы сама уложила плойкой в прическу, конечно, как сумела, но получилось очень даже неплохо. Немного подкрасила глаза и губы.

Никогда не считала себя красавицей, но сегодня я нравилась себе. Рассматривая себя в зеркало, призналась, что очень похожа на маму. Темно-каштановые густые волосы и ярко-синие глаза, овальное лицо и фарфоровая кожа практически без румянца – все это я унаследовала от нее. Только своим высоким ростом я пошла в отца. Геннадий был немного ниже меня, и поэтому туфли-лодочки мы выбрали без каблуков.

В здание загса я входила с дрожью во всем теле. Я и не догадывалась, что это был знак.

Свидетелями на нашей свадьбе стали два бритоголовых зэка, подъехавшие на такси. Один из них, видимо, был мозгом для груды мышц, и они здорово дополняли друг друга.

В зал они не торопились, вошли во время росписи, поэтому я не успела возмутиться. Тем временем работница загса объявила нас мужем и женой. Геныч не стал целовать меня в губы, просто чмокнул, как отец, а все присутствующие заулыбались. В ответ пошутил, что «целоваться мы будем дома, невеста сильно стеснительная». А я была даже благодарна ему за это. Он ведь обещал, что не будет приставать и принуждать меня к интиму.

– Ну что, Геныч, теперь ты точно Мокрый, – произнес один из бритоголовых, когда мы вышли из здания, где заключают браки. Все трое заржали как кони.

– Поехали на хату, отметим это дело? – предложил другой.

– Только по дороге заедем куда-нибудь, хавчика купим да водяры. Дома пожрать нету, жена у меня ленивая, – ответил Геныч.

Я думала, они так шутят.

Сидя в машине, я тихо ему шепнула:

– Гена, мы ведь вдвоем хотели отпраздновать в ресторане. Я не хочу с ними отмечать нашу свадьбу.

– Заткнись! Чем тебе мои друзья не подходят?

От его слов и его тона в горле пересохло и противно засосало под ложечкой.

Видимо, судьбе показалось мало всего того, что она уже вывалила мне на голову, и жизнь круто стала возвращаться с небес на землю тяжелым камнем.

Мы приехали домой, меня грубо втолкнули в квартиру, и начался ад, который мне и не снился в самых ужасных снах.

Мой первый мужчина, теперь и мой муж в реальности, оказался садистом.

Как только дверь в квартиру замкнулась, Геныч схватил меня за волосы и потащил на диван.

– Отпусти, гад, черт бы тебя побрал, – кричала я, вырываясь из рук зэка.

Но справиться с тремя верзилами мне было не под силу. Бритоголовые только смеялись, а потом один из них предложил Генычу заткнуть мне рот. Он так и сделал, воткнул мне полотенце, которое лежало сбоку дивана.

Другой бритоголовый швырнул Генычу капроновые колготки, откуда он их взял, я не видела. Этими колготками меня связали, руки туго привязали к ногам. Потом Геныч повернул меня к себе задом, больно шлепнул по мягкому месту и сказал:

– Лежи тихо и лучше меня не зли! А то хуже будет. А еще, жена, приготовься, у нас большой трах впереди. Будешь свой супружеский долг мне отдавать, – заржал и вышел.

Я лежала молча, шок и паника затмевали разум, мешая мыслить, и только горячие слезы обливали лицо.

Они пили водку на кухне, говорили о какой-то дури, что ее надо быстрее сбыть. Потом я услышала, как Геныч сказал:

– Да все будет тип-топ, Алка мешать теперь нам не станет. Она же не дура – рисковать своей крестницей.

– Геныч, я знал, что ты как змей изворотливый, но чтобы такой ход сделать и жениться на Алкиной шмаре – честно, не ожидал. Респект, братуха, – говорил один из бритоголовых. – Теперь Алкины шестерки у нас во-о-от где… – и раздался удар по столу.

До разума потихоньку стало доходить, что женился Геныч на мне не потому, что пришло время обзавестись семьей, не потому, что я нравилась, а чтобы ему не мешала тетя Алла в его грязных делах.

Они хорошо выпили, и один из зэков ввалился в зал, где я лежала связанная.

– Че, шалава, ждешь конфетку в свой красивый рот? Сейчас тебе дам пососать свой леденец, – заржал противным смехом, расстегивая свои джинсы. Пока первый расстегивал свои штаны, переплетая пьяные ноги, вошел и второй. Стал меня поднимать, ставя в позу «ЗЮ» – по-другому это назвать нельзя, сорвал трусики и прижался к моему голому заду чем-то твердым. Я не пыталась отбиваться, страх оказался сильнее меня, парализовав все тело. А теперь умножьте мой страх на сто, и вы поймете, что я испытала лишь при одной мысли о том, через что мне придется пройти.

Пока пьяный зэк тыкался в мой зад, вошел Геныч, заматерился и метнулся обратно в кухню, вылетел оттуда с ножом в руке.

– Вы че, суки позорные, мою жену вперед меня трахнуть решили?

– Не жмись, Геныч, ты еще натрахаешься с ней.

– А ну-ка отползли от нее, пока я вас не порешил, – он был тоже пьяный, но у меня на долю секунды появилась надежда, что он меня спасет.

– Тавр, братуха, давай уступим хозяину очередь, он имеет право быть паровозом, – сквозь зубы проговорил первый зэк, по кличке Дымок.

– Ладно, – ответил Тавр и прижал меня плотно к дивану.

Геныч бросил нож и противно заулыбался.

– Таврик, держи ее так, не отпускай, мне эта поза нравится.

Он подошел ко мне, на ходу расстегивая свои брюки, и больно воткнул свою мужскую штуку в меня, внутри меня что-то порвалось. Рукой достал левую грудь и сильно ее сдавил своими костлявыми пальцами. Рассудок помутнел. Он начал двигаться, быстро, жестко, безжалостно. Я стонала от боли, меня словно разрывали напополам. Два зэка ухмылялись, а Геныча моя боль заводила еще больше.

– Тварь, сухая как пустыня, – крикнул Геныч, и ударил меня по спине. Я кричала, и мой собственный крик заходил мне в уши, и не мог оттуда вырваться. Моя голова чуть не лопнула. В этот момент что-то горячее потекло по моим ногам, а внутри боль взорвалась сильными спазмами, на какой-то миг я лишилась чувств. Первое, что услышала, когда разум снова стал возвращаться:

– Ух, она и правда целка, – говорил мой тиран.

– Везучий ты, Геныч, – ответил Дымок. – У меня аж в горле пересохло от того, как ты ее драл. Пойдем, братуха, выпьем, у тебя сегодня двойной праздник, а потом наша очередь с Тавром, не забыл? Ты обещал, что девка будет общая.

Геныч махнул в знак согласия, и они вдвоем ушли, а Тавр остался рядом.

– Жаль, что ты не мне первому досталась, – шептал он мне в ухо своим вонючим ртом. – Я бы тебя ни с кем не стал делить.

Он пристроился ко мне со спины и быстро втолкнул свой член в меня, я дернулась, а он еще глубже протолкнулся в меня. Я кричала в свой кляп, от невыносимой боли впадала в беспамятство и снова приходила в сознание. Он выплеснул свою сперму мне в лицо и шлепал по щекам. Приводя в чувство. Когда я открыла глаза, он улыбался.

– Неужели было больно? Мне вот очень понравилось, а в подарок я тебя развяжу, – перерезал мои путы и, улыбаясь, поплелся в кухню. Но тут же вернулся и вытянул кляп изо рта, стал вливать в меня водку. – Заслужила, пей давай! – приказывал он. Я никогда не пила водку, мне стало совсем дурно. Он увидел, что я глотнула, довольный, наконец-то ушел.