Жизнь гейши. Мемуары самой известной гейши в мире

– У нас было четыре гэйко и две майко, – добавляла тетушка Оима. – Одна из наших гэйко, Ёнэю, стала главной звездой в Гион-кобу. Надеюсь, ты будешь похожа на нее, Минэко.

– В те времена у семьи матушки Сакагути был большой окия, – рассказывала тетушка Оима. – Моя мать, Юки Ивасаки, была с ними связана, поэтому окия Ивасаки – это подразделение окия Сакагути. Вот почему, когда я принимаю решения, я всегда прошу помощи у матушки Сакагути и зову ее матушкой, хотя я на десять лет старше.

Со временем фрагменты этой истории соединились в единое связное целое.

Ёнэю сделала блестящую карьеру. В довоенной Японии она получала самые большие гонорары из всех гэйко, и именно благодаря ей окия Ивасаки стал таким успешным.

Она обладала классической красотой, мужчины так и падали к ее ногам. Одним из ее меценатов был очень влиятельный барон, который платил ей жалованье, чтобы в любой момент иметь возможность пригласить ее для собственного развлечения или увеселения гостей. Здесь надо сказать, что если знаменитая гэйко является по первому зову клиента, это свидетельствует о его высоком статусе в обществе.

1930-е годы были для Гион-кобу временем изобилия и процветания. Этот квартал привлекал гостей со всех уголков страны – мужчин, занимающих высочайшие ступени в деловых и аристократических кругах. Они соревновались друг с другом за право спонсировать самых популярных гэйко. Такое меценатство можно сравнить, скажем, с поддержкой оперного театра, когда, вместо того чтобы занять место в совете директоров, мужчина брал на себя финансовое обеспечение любимой дивы, не ожидая от нее при этом услуг интимного характера.

Барон платил Ёнэю исключительно ради ее совершенного владения искусством и того блеска, которым она окрашивала его репутацию. Однако будем смотреть правде в глаза: если рядом оказываются талантливые, красивые, элегантные женщины и богатые, могущественные мужчины, нельзя ожидать, что между ними не завяжутся отношения. Романтические связи возникали постоянно. Некоторые оканчивались свадьбой, другие – душевными страданиями. Например, я таким образом встретила любовь всей моей жизни. А Старая Злюка, наоборот, постоянно влюблялась в клиентов, которые в итоге разбивали ей сердце.

У Ёнэю были длительные отношения с очень влиятельным мужчиной по имени Сэйсукэ Нагано, наследником крупного концерна по производству кимоно. В довоенной Японии случаи, когда успешный мужчина заводил внебрачную связь, не были редкостью. Браки тогда заключались для продолжения генеалогической ветви, а не для удовольствия, поэтому у мужчин часто были любовницы.

Ёнэю забеременела от Сэйсукэ. Она родила девочку прямо в окия. Это случилось 24 января 1923 года и стало великой радостью для всех обитательниц дома. Рождение девочки считалось подарком судьбы. Ее можно было воспитать в окия, и если бы она оказалась талантлива, то могла бы и сама стать великой гэйко. Или даже атотори. Появление же мальчика, напротив, вызывало одни проблемы. Окия – это дом, в котором живут только женщины. Так что матери новорожденного приходилось либо покинуть его и жить отдельно, либо отдать ребенка на воспитание.

– А как звали дочку Ёнэю? – спросила я.

– Ее звали Масако, – подмигнула тетушка Оима.

– То есть Старая Злюка – дочь великой Ёнэю? – не поверила я.

– Да, Минэко, как ты говоришь: «Старая Злюка» – это дочь Ёнэю. А я ей не родня.

У тетушки Оимы не было дочери, но я почему-то считала, что Старая Злюка приходилась ей внучкой. На самом деле она удочерила Ёнэю, чтобы линия наследования дома Ивасаки не прервалась. Та была идеальной кандидатурой в преемницы: достигла высот во всех дисциплинах, которыми должна владеть настоящая гэйко, и могла сама обучать следующее поколение. Она создала большую базу клиентов, которых знакомила со своими подопечными гэйко, и это должно было помочь ей поддерживать и развивать бизнес.

Одной из главных обязанностей хозяйки окия является обеспечение непрерывной цепочки наследования. Тетушка Оима и Ёнэю внимательно присматривали следующую преемницу. Поэтому рождение Масако привело всех в восторг. Они молились, чтобы у девочки оказались все необходимые для атотори качества.

Масако подавала большие надежды. В три года она начала осваивать дзюта (классическое японское искусство музыки и пения), в шесть – посещала занятия по чайной церемонии, каллиграфии и игре на японской лютне кото. Однако по мере ее взросления становилось очевидным, что характер у нее трудный. Масако росла резкой, саркастичной и не слишком дружелюбной.

Позже, по секрету, тетушка Оима рассказала, что Масако ужасно страдала из-за того, что была незаконнорожденным ребенком. Сэйсукэ регулярно навещал ее, но не мог официально признать свое отцовство, и это вызывало у Масако чувство нестерпимого стыда, от которого ее природная меланхоличность только усиливалась.

Наконец, тетушке Оиме и Ёнэю пришлось признать, что Масако не подходит на роль атотори, да и хорошая гэйко из нее тоже вряд ли получится. Они убедили Масако, что лучшим решением для нее будет выйти замуж и жить обычной жизнью. По окончании школы ее отправили в пансион для девушек при храме, чтобы она могла освоить домоводство и прочие полезные предметы. Однако эти занятия были так противны бедной Масако, что уже через три дня она решила вернуться домой и ждать, пока старшие не найдут ей мужа.

Не думайте, будто гэйко нельзя выходить замуж. Несколько самых успешных знакомых мне гэйко были замужем и жили отдельно, не в окия. Я особенно восхищалась одной такой гэйко – высокой, тонкой женщиной по имени Рэн, которая так искусно совмещала карьерный рост с заботой о муже! Большинству же от одной только мысли о таком образе жизни становилось страшно, и они откладывали замужество на то время, когда отойдут от дел. Находились и такие, что наслаждались своей независимостью и не собирались с ней расставаться.

В 1943 году, когда Масако исполнилось двадцать, состоялась ее помолвка с Тёдзиро Канаи. Потом он отправился на войну, а она осталась дома готовить себе приданое. К несчастью, свадьба так и не состоялась – Тёдзиро погиб в бою.

Между тем семье Ивасаки пришлось снова искать преемницу для Ёнэю. Именно тогда общий знакомый представил тетушку Оиму моему отцу, и она согласилась взять его старшую дочь Яэко в окия. Это случилось в 1935 году. Яэко было десять лет.

Она росла очаровательным ребенком – общительным и веселым. И была красива, как Мона Лиза. Тетушка Оима и Ёнэю решили воспитать ее как новую атотори.

Благодаря колоссальному успеху Ёнэю у них была возможность вложить в карьеру Яэко огромные средства. В тринадцать лет Яэко представили публике как майко под именем Яэтиё. До войны девочкам необязательно было оканчивать девятый класс, чтобы стать майко. Некоторые дебютировали уже в восемь-девять лет. Эффектный дебют Яэко в карюкай планировали три года.

Два десятка лет спустя люди еще говорили о роскошных одеяниях Яэко. Кимоно для девочки заказывали в лучших магазинах Киото – например, в «Эримане». Каждый из ее многочисленных нарядов стоил как новый дом. Тетушка Оима и Ёнэю не пожалели денег и приобрели великолепные украшения для волос и другие атрибуты костюма майко. Гардероб Яэко должен был говорить о богатстве и власти клиентов дома Ивасаки.

В честь дебюта барон-покровитель Ёнэю подарил тринадцатилетней Яэтиё рубин размером с косточку от персика. В Гион-кобу экстравагантные подарки были в порядке вещей.

Но Яэко ничто не радовало. Она была абсолютно несчастна, поскольку считала, что родители предали ее, и ненавидела свою работу. Позже сестра говорила, что из рая она прямиком провалилась в ад.

Прежняя жизнь у бабушки Тамико была для нее блаженством. Бабушка обожала Яэко, они почти не разлучались. Бабушка отдавала приказания пятидесяти слугам и многочисленным родственникам, а Яэко в это время сидела у нее на коленях. Иногда бабушка вскакивала, кричала: «Смотри, Яэко!» и принималась гоняться за моей мамой с алебардой. Похоже, Яэко все это казалось весьма забавным.

Когда она была совсем маленькой, то принимала родителей за прислугу в доме дедушки и бабушки. Обращаясь к ним, она обычно говорила: «Эй, ты!»

Надо ли объяснять, каким шоком для избалованной девочки явилось жесткое расписание в окия Ивасаки и весь принятый здесь протокол поведения? Яэко просто не могла осознать тот факт, что ее рай был адом для матери. Она была слишком мала, чтобы понимать финансовое положение семьи. Ее злость сгустилась в пылающее ощущение себя жертвой, и это чувство Яэко пронесла через всю жизнь.

Думаю, она действительно страдала, хотя вовсе не была единственной девочкой из аристократической семьи, оказавшейся в таком положении. Многие родовитые семейства обнищали после Реставрации Мэйдзи. Они обеспечивали будущее своих дочерей, отправляя их учиться в карюкай. Здесь девочки могли практиковать искусство танца и чайной церемонии, которым обучились еще дома, носить дорогие кимоно, к которым привыкли с детства, становиться финансово независимыми и в итоге получали шанс выйти замуж за достойного человека.

Но все это было не для Яэко. Ей казалось, что ее обманули.

Яэко прятала обиду за тщательно вылепленной маской беспечной соблазнительницы. Она ухитрялась работать по минимуму, а получать – по максимуму.

В шестнадцать Яэко влюбилась в одного из своих клиентов – молодого человека по имени Сэйдзо Уэхара, который регулярно сопровождал своего отца во время его визитов в Гион-кобу. Семья Уэхара происходила из Нары, там у них была крупная компания по производству шляп. Завязавшиеся отношения как будто даже смягчили ее нрав, и, так как Сэйдзо не был женат, никто не видел в их романе проблемы.

Сначала тетушка Оима и Ёнэю были довольны успехами Яэко. Если Ёнэю была первой гэйко в Гион-кобу (а значит – во всей Японии), то Яэко очень скоро стала второй. Имена Ёнэю и Яэтиё знала вся страна. Казалось, что перспективы у окия Ивасаки самые радужные.

Однако вскоре стало понятно, что Яэко относится к своей работе несерьезно. Такое случается: майко, особенно такая сногсшибательная, как Яэко, легко добивается успеха благодаря великолепным костюмам и почти детскому обаянию, но ее карьера не может достичь пика, если девушка не монетизирует свой талант. Яэко была ленива и недисциплинированна. Она ненавидела уроки, во время репетиций считала ворон, быстро теряла интерес ко всему, что делала, и никогда не доводила начатого до конца. Яэко не продвигалась в танце.

Тетушку Оиму это страшно тревожило. Они с Ёнэю столько вложили в Яэко, а теперь начали сомневаться, что из нее получится преемница. Но выбора не было: кандидатура Масако уже не рассматривалась.

В конце концов они удочерили Яэко почти автоматически.

И тут дела пошли под откос.

Через год после того, как Яэко стала майко, в 1939 году, мать тетушки Оимы, тетушка Юки, умерла.

Тетушка Оима стала главой семьи Ивасаки. Ёнэю по-прежнему активно работала гэйко и не готова была отойти от дел, так что тетушке Оиме пришлось отложить свои мечты о ресторанчике в долгий ящик и принять на себя управление окия.

Примерно тогда же в дом Ивасаки поступила моя сестра Кунико. Кунико была третьей дочерью моих родителей и в то время училась в начальной школе. Она обладала множеством прекрасных качеств и лишь двумя недостатками, которые, к несчастью, не позволяли ей стать майко. Во-первых, у нее было слабое зрение, из-за чего она не могла ориентироваться в пространстве без очков. И, во-вторых, ей досталось телосложение моей мамы – то есть она была низенькая и полная. Поэтому начальство решило, что лучше воспитать из Кунико помощницу, чем пытаться сделать из нее гэйко. Девочку отправили в обычную школу, а потом она стала учиться у Абы в качестве ее ассистентки.

8 декабря 1941 года Япония вступила во Вторую мировую войну. Она растянулась на четыре долгих года, в течение которых Гион-кобу, как и вся страна, испытывал тяжкие лишения. Все ресурсы государства были брошены на обеспечение армии, и в 1943 году правительство временно закрыло Гион-кобу. Многие гэйко отправились домой, к семьям. Тех, кто остался, мобилизовали для работы на фабрике боеприпасов.

В окия Ивасаки не было кимоно из темно-синего хлопка, принятого на фабрике, так что гэйко шили себе рабочую одежду из старых шелковых нарядов. Думаю, людям за пределами карюкай они казались очень странными. По словам тетушки Оимы, даже в таких условиях девушки продолжали соревноваться друг с другом: пришивали воротники, аккуратно заплетали волосы в две длинных косы и носили белоснежные косынки. Они хотели быть женственными, несмотря ни на что, а на фабрику шли, выстроившись в шеренгу и высоко подняв головы.

Тетушка Оима разделила имущество окия на три части и каждую отправила на хранение в особое место.

В доме она разрешила остаться только главным членам семьи: Ёнэю, Масако, Яэко и Кунико. Остальных майко и гэйко она отослала к родителям. В городе закончилось продовольствие. Тетушка Оима и Кунико рассказывали, как боялись умереть от голода. Кое-как они пытались прокормиться найденными корешками и жидкой похлебкой из подсоленной воды с горсткой крупы.

Молодой человек Яэко, Сэйдзо, стал офицером. Всю войну его подразделение было расквартировано в Японии, так что отношения Сэйдзо и Яэко продолжались. В 1944 году она объявила, что покидает дом Ивасаки и выходит замуж. Она еще не выплатила денег, которые окия Ивасаки вложил в ее карьеру, но тетушка Оима не хотела с ней ссориться. Она решила взять эти убытки на себя и милостиво разрешить Яэко расторгнуть контракт. Подобные нарушения договора иногда случались, хотя и считались чрезвычайно дурным тоном. Яэко развернулась и ушла.

Поскольку официально она по-прежнему была членом семьи Ивасаки и тетушка Оима относилась к ней как к дочери, то она снабдила ее достойным приданым. Яэко забрала с собой ювелирные украшения, в том числе рубин, который подарил ей барон, два больших платяных сундука с ценными кимоно и оби, переехала в Осаку и начала новую жизнь.

В декабре того же года окия Ивасаки понес еще одну тяжелую утрату. – от болезни почек скоропостижно скончалась Ёнэю. Ей было всего пятьдесят два года. Тетушка Оима осталась без наследницы. А Масако, которой едва исполнилось двадцать два года, – без матери.

Так обе звезды окия Ивасаки погасли.

Война закончилась 15 августа 1945 года. В истории окия Ивасаки никогда не было такого тяжелого периода. В просторном доме теперь жило всего три женщины: стареющая тетушка Оима, подавленная Масако и Кунико. Тетушка Оима призналась, что была готова вовсе закрыть заведение.