Звери Стикса. Часть 1. Контрольная служба «Смерть»

Каждую ночь Дорога Туманов погружалась в этот самый туман, а на рассвете, когда плотная дымка рассеивалась, толпы собравшихся на набережной туристов и горожан с удивлением наблюдали новый пейзаж. Действительно новый, ведь каждое утро он был разным. Иногда набережная становилась выходом к реке, на другом берегу которой сверкал неведомый город, иногда к океану, полному плавучих льдов, иногда к горячему южному морю или пустыне, к лесу, полю, к зеркальному отражению самого Ганолвата. По другую сторону от изящных парапетов Дороги Туманов, выполненных в виде шахматных фигур, могло оказаться всё что угодно – поле, вода, лес, джунгли, тундра или болото с аллигаторами.

В один из дней, когда туман рассеялся, оказалось, что за перилами простирается полукилометровая пропасть, а на её дне бушуют чёрные волны беспокойного океана. Многие туристы отшатнулись в ужасе от такой высоты, но только не Кира. Эта любопытная бестия заострила уши и вылезла так далеко за парапет, что Фауст чуть не демаскировал себя, кинувшись уже выволакивать её за хвост. Но она и сама вернулась. И на её лице с восторженно распахнутыми серыми глазами и огромными расширенными зрачками читалось такое отстранённое восхищение, что она ничего не заметила.

Невозможно сказать, существует ли то, что показывает коварная Мистерия на самом деле или это только миражи. Известно только то, что в этой части мира в эту непредсказуемую зону не войти. Если перепрыгнуть через парапет и попытаться пройти дальше, то окажется, что идёшь целый день, но так и не сдвинулся с места. Это в лучшем случае, а можно и пропасть. Об этом напоминают множество плакатов по всему городу и, конечно на самой набережной. А также при въезде в город после обязательной проверки документов полисмен в синем колпачке скороговоркой объясняет всем въезжающим, что администрация города не рекомендует путникам выходить за перила Дороги Туманов, а в противном случае не несёт ответственности за их жизнь и благосостояние.

Фаусту город нравился. И это было для него сигналом перемен – ведь в последние полгода ему вообще ничего не нравилось. По прошествии месяца с начала слежки за кошкой он вынужден был признать, что Марк был прав – ему был нужен отдых. Не то чтобы он полностью восстановил свою прежнюю форму, нет, но стал чувствовать себя значительно лучше. Курок его настроения больше не был постоянно взведен в положение «готовность к взрыву», появился какой-то запас. Может быть, это произошло благодаря постоянным прогулкам и насыщенной культ–программе, а может быть, потому что много дней к нему никто не лез, ничего не требовал, не дергал. Он изнывал от скуки, продолжал бубнить в уме нечто недовольно–злое в адрес всего окружающего, но не мог отрицать, что уже не терзается тошнотворным ощущением бессмысленности всего и вся. Он понял это, когда полчаса простоял в очереди на визу для въезда в Ганолват и не представил ни одного способа жестокой расправы с древним, трясущимся от старости таможенником, который подолгу причмокивая синюшными склизкими губами, педантично просматривал документы всех очередников по нескольку раз. Он просто смотрел на это чудо долголетия и ждал, словно пережидая дурную погоду.

Это было каким-то свежим ветром. Ну а потом свежего ветра стало чересчур много, и к концу недели пёс решил всё–таки переговорить с подопечной.

*      *      *

– Куда торопишься, ципа? Может тебя проводить?

Кира так задумалась, что не сразу поняла, что этот внезапно отделившийся от тени человек с маслеными глазками и противными усами обращается к ней.

– Нет, спасибо, я сама… – автоматически выпалила она. Вообще в последнее время Кира расслабилась. Ей стало казаться, что люди подобрели, что все россказни об опасностях ночных переулков для юных девушек – это сказки, выдуманные злобными старыми девами и суеверия. Она оглянулась, чтобы убедиться, что действительно забрела среди ночи в этот грязный узкий переулок своими собственными ногами.

«Молодец, нечего сказать».

Мужик бесцеремонно рассматривал её фигуру, перекатываясь по изгибам сверху вниз и обратно. Чуть глубже в проулке стояли ещё двое: один покрепче да повыше и один какой-то совсем плюгавый жилистый коротышка. Ей стало тревожно.

– Чо ты тянешь!? Хватай её, урод!

Мелкий коротышка выкрикнул это так зло и жёстко, что даже усатый удивлённо оглянулся. Кира решила использовать это замешательство и рванулась назад. На мгновение ей показалось, что удастся убежать, но крепкая как клещи рука почти сразу схватила её за хвост. Девушка мявкнула и сжалась. Однако никакого дальше движения не последовало – ни удара, ничего. Обернувшись, она увидела странную картину. Усатый цепко схватил её за конечность, а его, в свою очередь, цепко схватил за горло смутно знакомый высокий бурый пёс с узкой зубастой мордой.

– Отпускай, – сказал он низким рычащим голосом.

Усатый злобно сощурился, но, видимо, рука на горле сжалась сильнее, и он с досадой отпустил добычу. Кира тут же поджала распушившийся хвост, но убегать не стала. Поднялась и встала за спиной у пса, стараясь вспомнить, где его видела.

– Извините, ребята, но эту девушку уже провожаю я, пробасил пес и отпустил человека.

– Иди к чёрту, это наша территория! – зашипел второй, выступая из темноты. – Откуда ты вообще взялся, я тя тут не видел!

– Ну, ведь это хорошо, – рассудительно сказал пёс. – Если увидишь ещё раз – убью.

Усатый отошёл, видимо, от первичного потрясения и резким движением выбросил перочинный нож–бабочку. Язык жестов, понятный существам на любом уровне культуры.

Пёс не изменился в лице. На этом диалекте он тоже говорить умел. В его правой руке, словно соткавшись из ночной тени, вдруг оказалась коса. Только что её не было и вот она уже есть, острая, изогнутая, хищная. Кира даже услышала, как с хрустом подкосились ноги у незадачливых бандитов. Усатый и крепыш, суеверно крестясь, быстро отступали, утягивая за собой и мелкого. Только сейчас девушка заметила, что всё это время он смотрел только на неё, сверлил своими мутными злыми глазками. Товарищи практически силой развернули и утащили его вглубь городской чащи.

Кира перевела взгляд на своего нечаянного спасителя. Высокий двоякоходящий псовый с гладкой короткой шерстью красно–бурого цвета задумчиво смотрел в след разбойникам.

– Странный какой-то взгляд у этого маленького, – сказала Кира. Он кивнул. Развернулся и спокойно пошёл к выходу из закоулка.

«Мда. Везёт мне сегодня».

– Ты из КС, да? Волфтейн не шутил и приставил ко мне телохранителя.

Пёс стиснул зубы.

– Не телохранителя, а наблюдателя.

– Ну, во всяком случае, сейчас ты не наблюдал, а вмешался… к счастью.

Он кивнул.

– Спасибо.

Он снова кивнул, не глядя на неё. Они шли быстрым шагом, он точно знал где находятся ее апартаменты и целенаправленно вёл её домой. Девушка вздохнула и взялась за разговор.

– И давно ты за мной «наблюдаешь»?

– Месяц.

Она встала как вкопанная.

«Месяц?»

Пёс прошёл немного вперёд, тоже остановился и обернулся. В его темных глазах отражалась усталость от бесконечного терпения. А в голове у Киры стремительно пролистывалось всё, что приключилось с ней за это время. Как она металась по какой-то автозаправке в поисках туалета, а потом полчаса не могла выйти, потому что дверь захлопнулась. Как из бара на неё вывалилась какая-то пьянь и облевала с головы до ног. И её счастливые мысли о том, что никто этого не видел. А ещё вспомнилось самое обидное – как она оказалась одна ночью, посреди незнакомого города, потому что у неё сдох арендованный козёл от болезней и старости, и пошёл такой проливенный дождь, что она вымокла и промёрзла по самые кишки. И никто, ни одна сволочь не помогла ей тогда.

– Ты за мной таскаешься уже месяц? И ни разу не подошёл, не предупредил, не представился, не помог?

– Предупредил тебя ещё Волфтейн, представил, кстати, он же. А если я тебе сейчас не помог, то я просто не понимаю, что ты подразумеваешь под помощью.

Ответить вроде бы было нечего, но на душе стало как-то погано.

«Ну и типчик. Вот вроде не нагрубил, а чувствую себя обосранной».

Кошка сжала челюсти и кулаки, сдержанно кивнула и они снова пошли.

– Ну и? – она решила продолжить разворачивать разговор. – Много неприятностей ты от меня отвёл?

– Это четвёртый случай за неделю.

– Ты серьезно? – она не верила своим ушам.

Кивок.

«Вот оно в чём дело. Я-то думала, это мир стал добрее и светлее, а это просто у меня за спиной ходит бугай и всех негодяев распугивает».

– И что, так всегда? – голос стал сухим и каким-то чужим.

– Нет. С момента, как сюда переехала. Я поэтому сегодня решил тебя встряхнуть, подпустил этих троих поближе, чтобы обратить твоё внимание, наконец, на то, что происходит. Три недели совершенно спокойно, а как только мы приехали в Ганолват – ты словно антенну для приманки ублюдков включила. Зачем ты вообще сюда припёрлась через пол континента?

– По делу надо, вот и припёрлась – буркнула она. Её оскорбляло, что этот невесть откуда свалившийся качёк выговаривает её, как школьницу.

– Слушай меня внимательно, кошка, – он повернулся к ней, приблизил своё лицо к её и начал чеканить слова, будто говорил с полной идиоткой. – Я бы с удовольствием не делал того, что вынужден делать. Но обязанности диктуют мне необходимость с тобой сейчас разговаривать и провожать до дверей, как какую-то мажорную шэфскую дочку. И поверь мне – если я задал вопрос, то это не для радости общения, а чтобы услышать чёткий ответ. Итак: зачем ты припёрлась в Ганолват?

Гнев сжимал свои удушливые объятья на горле девушки. Но она решила не препираться. В конце концов, он действительно только делает свою работу.