Самолет без нее

Почему бы и нет?

Но для меня все кончено.

Перо задрожало и замерло, зависнув в нескольких миллиметрах от тетрадного листа. Голубые глаза Кредюля Гран-Дюка снова скользнули по стеклянной стенке вивария, метнулись к камину, в котором языки пламени пожирали сваленные грудой газеты, документы и картонные папки, и вернулись к столу. К строкам в тетради.

Было бы преувеличением сказать, что я не испытываю ни сожалений, ни угрызений совести. Но я сделал все, что мог.

Кредюль Гран-Дюк долго всматривался в последнюю написанную строчку, а затем медленно закрыл светло-зеленую тетрадь.

Я сделал все, что мог, повторил он про себя и остался доволен этим заключением.

23:43

Он поставил ручку в стакан, достал из правого ящика стола пачку желтых стикеров, оторвал один и прикрепил к обложке тетради. Рука снова потянулась к стакану с ручками и карандашами. Выбрав маркер, он крупными буквами вывел на листке: Для Лили. Оттолкнул от себя тетрадь и встал из-за стола.

Сверкнула медным блеском лежащая на столе табличка: Кредюль Гран-Дюк. Частный детектив. Он не сдержал кривой ухмылки. Все давным-давно привыкли называть его Гран-Дюком, забыв о нелепом имени. Все, кроме, может быть, Эмили и Марка Витраль. Да и то это было много лет назад. Когда они были маленькими. Вечность назад.

Гран-Дюк прошел на кухню. Окинул взглядом металлическую раковину, стены, выложенные белой восьмиугольной плиткой, закрытые шкафчики светлого дерева. Идеальный порядок, все вымыто, сияет чистотой; мельчайшие следы протекавшей здесь жизни скрупулезно уничтожены, как в съемном доме, возвращаемом владельцу. Гран-Дюк всегда отличался аккуратностью и педантичностью во всем, до самого последнего пустяка. Он знал за собой эту черту. Многое объяснявшую. Практически все.

Он подошел к камину, приложил ладони, ощутил тепло. Наклонился и бросил в огонь еще две картонные папки. И отшатнулся от снопа искр.

Это тупик.

Он потратил тысячи часов, копаясь в деталях этого дела. И все улики, заметки, выводы сейчас обращаются в пепел. Еще пара часов – и от его расследования не останется и следа.

Восемнадцать лет поисков псу под хвост.

Ну не смешно ли?

В пламени камина горела вся его жизнь. Жизнь, единственным свидетелем которой был он сам.

23:49

Через 14 минут Лили исполнится восемнадцать лет. Во всяком случае, официально исполнится. Кто же она такая? Он так и не пришел к окончательному выводу. Пятьдесят на пятьдесят. Как и в первый день работы. Орел или решка.

Лиза-Роза или Эмили?

Он потерпел неудачу. Матильда де Карвиль истратила целое состояние. Восемнадцать лет оплачивала его труды. Ради чего?

Гран-Дюк приблизился к письменному столу и налил себе еще бокал желтого вина[1 - Желтые вина производятся во французском департаменте Юра и являются визитной карточкой региона. – Здесь и далее примеч. перев.]. Пятнадцатилетней выдержки, из особых запасов Моники Женевэ. В конечном итоге, возможно, единственный приятный момент во всем расследовании. Поднося бокал к губам, он улыбнулся. Нет, в Гран-Дюке не было ничего от карикатурного пьянчуги-сыщика. Пил он редко, только если был важный повод, зато в вине разбирался превосходно. И разве день рождения Лили – не достойный повод? Не говоря уж о том, что это последние минуты его жизни.

Детектив одним глотком допил вино.

Пожалуй, это одно из того немногого, что достойно сожаления, – ни с чем не сравнимый вкус желтого вина, то поразительное ощущение, что оно производит, обжигая своей восхитительной терпкостью и заставляя на миг забыть о наваждении, освободиться от мучительных раздумий над тайной, разгадке которой он посвятил жизнь.

Гран-Дюк поставил бокал на стол и потянулся за светло-зеленой тетрадью, и желая, и не решаясь напоследок открыть ее. Уставился на желтый квадратик с надписью «Для Лили».

После него останется эта тетрадь, эта сотня страниц, написанных в последние дни. Пусть они ее прочитают – и Лили, и Марк, и Матильда де Карвиль, и Николь Витраль, и полиция, и адвокаты, и любой другой, кому захочется с головой нырнуть в этот омут…

Это будет увлекательное чтение, вне всякого сомнения. Подлинный шедевр детективного жанра. История, от которой захватывает дух. Всё здесь, в тетради.

Всё. Кроме окончания.

С тем же успехом он мог оставить им детектив с вырванной последней страницей или триллер, в котором последние пять строк стерты.

Жульничество? Конечно.

Но, может быть, его читатели решат, что они умнее его, и, не жалея сил, начнут искать разгадку.

Он ведь поначалу тоже верил в успех. В нем всегда жила уверенность, что доказательство существует, что у этого уравнения есть решение, а он просто что-то упустил. Это было всего лишь смутное ощущение, но оно не желало его покидать. И позволило ему дожить до нынешнего дня, до дня окончательного провала, потому что ровно через десять минут Лили исполнится восемнадцать… Как знать, может быть, иллюзорная вера в успех сидела где-то глубоко в его подсознании, не давая ему опустить руки. Все-таки это было бы слишком жестоко – потратить столько лет на поиски ключа к несуществующей двери…

Я сделал все, что мог. Гран-Дюк перечитал написанные им слова. Ладно, остальное его больше не касается.

Обвел комнату прощальным взглядом. Хотел было выбросить пустую бутылку и вымыть бокал, но передумал, улыбнувшись сам себе. Полицейских и врачей, которые будут стоять над его телом, вряд ли смутит грязный бокал. Стол красного дерева и навощенный паркет будут забрызганы его кровью и ошметками мозгов. Та еще картина. Если только его исчезновение не будет обнаружено сразу, что само по себе маловероятно (кто его хватится?), соседи забьют тревогу, когда запах станет невыносимым, а это значит, что здесь будет лежать полуразложившийся труп, по которому с мерзким жужжанием ползают жирные мухи.

Лишний довод «за», подумал Гран-Дюк.

Подобрал и бросил в камин отлетевший в сторону картонный квадратик.

Если собрался уходить, уйди красиво.

Гран-Дюк медленно подошел к секретеру красного дерева, стоявшему в углу, напротив камина. Открыл средний ящик, достал из кобуры идеально вычищенный револьвер «матеба», серебристо блеснувший в отсветах пламени. Пошарив рукой в глубине, нащупал три патрона 38-го калибра.

Улыбнулся. Заученным движением откинул барабан и аккуратно уложил в гнезда патроны.

В принципе, хватит и одного, даже если он не вполне трезв и рука может дрогнуть. Но приставить дуло к виску и нажать на спусковой крючок он как-нибудь сумеет.

Вряд ли промахнется. Несмотря на 620 миллилитров алкоголя в крови.

Положив револьвер на стол, выдвинул левый ящик и достал пожелтевший от времени номер газеты «Эст репюбликен». Он потратил несколько месяцев, обдумывая, как обставит сцену своего ухода, и разработал целый ритуал, который должен помочь ему разом покончить со всем этим делом и вырваться из проклятого лабиринта.

23:54

Языки пламени в камине доедали последние бумажные листки. Детектив скользнул взглядом к виварию, откуда доносился отчаянный стрекот. Он отключил электрическое питание полчаса назад. Без пищи, лишенные кислорода, стрекозы не протянут и недели. А ведь он потратил немыслимые деньги на приобретение наиболее редких видов, долгие годы ухаживал за виварием, кормил его обитательниц мелкими насекомыми, следил за ними, спаривал, а уезжая по делам, поручал заботу о них специальной фирме.

Теперь они тоже умрут. Вместе с ним.

Вообще-то говоря, подумал Гран-Дюк, довольно приятно сознавать, что ты волен распоряжаться чужой жизнью: сначала опекаешь человека, а потом приговариваешь его к смерти; сначала даришь надежду, а потом приносишь в жертву. Играешь с чужими судьбами, словно лукавое и непредсказуемое божество… Но разве он сам – не жертва столь же беспощадного божества?..

Кредюль Гран-Дюк сел за стол и машинально отодвинул подальше светло-зеленую тетрадь, словно боялся, что на нее попадут брызги крови.

Развернул «Эст репюбликен». Номер от 23 декабря 1980 года. В который раз прочитал заголовок на первой полосе: «Чудесное спасение в Мон-Террибль».

Огромные буквы занимали большую часть газетной полосы. Под ними помещалась не слишком четкая фотография: искореженный остов самолета, вырванные с корнем деревья, истоптанный спасателями снег. Ниже шел короткий текст с описанием случившейся катастрофы.

В ночь с 22 на 23 декабря 1980 года на склонах Мон-Террибль, на франко-швейцарской границе, потерпел крушение аэробус 5403 «Стамбул – Париж». 168 из 169 пассажиров и члены экипажа погибли в результате столкновения с землей и вспыхнувшего затем пожара. Чудом спасся лишь трехмесячный ребенок, которого выбросило наружу до того, как самолет охватил огонь.

Гран-Дюк поднял глаза. Вот так он и умрет. Чуть наклонится вперед и пустит пулю себе в висок. Голова упадет на раскрытый газетный лист. Его кровь зальет страшный снимок, смешавшись с кровью ста шестидесяти восьми погибших. Его найдут через несколько дней или недель. Жалеть о нем некому. Не Карвилям же? Разве что Витрали, может быть, немного огорчатся. Эмили, Марк… Но больше всех – Николь.