Эхо неугасшей любви

И Янниса тоже.

Скольким женщинам подавали завтрак в этой перголе с тех пор, как она ушла?

При последней мысли ее замутило.

Она отломила кусочек вилкой. Если нужно, она впихнет омлет себе в глотку. Ни при каких обстоятельствах она не позволит Яннису думать, будто из-за него у нее пропал аппетит.

– Как поживают твои родители? – вежливо спросила она. Ей казалось, что после ее ухода Нина и Аристидис Филипидис спляшут от радости. Они обращались с ней по-своему мягко, но их брак явно не одобряли. Обычная англичанка, выросшая в пригороде; предки ее тоже были самыми обычными, заурядными людьми. К тому же она своенравна. Не такие женщины обычно входили в семью Филипидис.

– Хорошо. Сегодня они улетели в Афины – они устраивают завтра благотворительный вечер, а сборы пойдут в пользу детской онкологической больницы.

– Когда ты к ним присоединишься? – Родители Янниса занялись филантропией после того, как десять лет назад передали фамильный бизнес двум сыновьям. Надо отдать им должное, они собирали огромные деньги; Керен знала, что они помогают многим благотворительным фондам. И все же от их филантропии ей делалось не по себе. Культурные различия между ней и Филипидисами были такими же огромными, как различия в богатстве и воспитании.

Она и в гнезде Филипидисов оказалась чужеродным элементом, таким же кукушонком, как в гнезде Барриджей.

– Я к ним не присоединюсь.

Она удивленно посмотрела на него и увидела, что он не сводит с нее глаз. Яннис и его брат всегда посещали благотворительные вечера родителей. Всегда! Кроме них, на подобных мероприятиях присутствовали дедушки, бабушки и прочие представители большой семьи Филипидис. Они так поступали.

Верно истолковав выражение ее лица, Яннис небрежно пожал плечами:

– Один раз обойдутся без меня. У меня другие планы.

Сердце у нее екнуло. Она положила в рот кусочек омлета и попыталась прогнать неожиданную боль.

Должно быть, вечером у Янниса свидание с любовницей. И не просто с любовницей, а с женщиной, по отношению к которой у него серьезные намерения. Настолько серьезные, что ради нее он готов подвести родителей.

Единственный раз он поступил так ради Керен через месяц после того, как они потеряли Софию.

В сердце у нее образовалась еще одна трещинка. Интересно, о чем же он хочет с ней поговорить? Объявить, что он собирается снова жениться? Этого следовало ожидать. Ему нужен наследник. Через пять месяцев после смерти Софии Яннис сел на край их супружеской постели, повернувшись к ней спиной, и спросил, когда она будет готова попробовать зачать еще одного ребенка. Тогда, чтобы не швырнуть какую-нибудь вазу ему в голову, она просто выбежала из комнаты. Она пришла в ярость, и сердце у нее разбилось. Как муж смеет задавать ей такие вопросы, если сам по ночам поворачивается к ней спиной?!

Он хочет испытать удовлетворение, увидев ее лицо, когда скажет, что нашел ей замену? А может, в нем проснулась человечность и он предпочитает, чтобы она узнала обо всем от него, а не от других? Судя по тому, как Яннис вел себя после ее ухода, скорее первое.

Яннису хотелось потешить свое самолюбие. Прежде чем подписать необходимые для развода бумаги, он ее помучает.

Она не позволит ему увидеть ее боль. Никакой боли вообще не должно быть. Она сама ушла от него и живет своей жизнью. Она три месяца училась ходить под парусом, а потом в одиночку отправилась в путешествие всей жизни – и ей все удалось.

Яннис не радовался ее успехам. Керен все прекрасно понимала. Он ожидал, что она приползет назад. Так он и крикнул, когда она села в такси и водитель тронулся с места:

– Ты еще вернешься!

Великий Яннис Филипидис, считавшийся одним из самых желанных холостяков на Средиземноморье до того, как на сцену вышла Керен, мужчина, который ведет такую роскошную жизнь, что его следует заключить в золотую рамку, пережил страшное оскорбление. Его бросила жена, которой стоило быть благодарной за то, что ее подняли на недосягаемую высоту и приняли в семью Филипидис. Наверное, его самолюбие сильно пострадало. Керен давно подозревала, что именно пострадавшее самолюбие играет главную роль в его отношении к ней во время бракоразводного процесса.

– А твои родственники как? – спросил он так же вежливо, как она спрашивала о его семье, хотя с ними он встречался лишь однажды, на свадьбе.

Тогда в первый и единственный раз ее родители и сестра выехали за пределы Великобритании. Керен надеялась, что поездка разожжет в них страсть к путешествиям, но этого не произошло. Ее родным нравился привычный комфорт. В ее детстве Барриджи регулярно проводили ежегодный отпуск в том же домике в Дорсете год за годом, и занимались тем же, что и год, и два, и три года назад.

– У них все хорошо, – ответила она. Так оно и было. Ее родные счастливы и все так же влачат свои дни.

– Вот и отлично.

Она с трудом проглотила еще кусочек омлета, понимая, что атмосфера сгущается. Их как будто окутывало невидимое облако, насыщенное кипящим гневом и презрением. И болью. Горько было думать о любви, которая перешла в ненависть, и о мечтах, которые обратились в прах.

– Почему ты сменила фамилию? – вдруг спросил он сдавленным голосом, не похожим на беззаботную речь врастяжку, и Керен невольно посмотрела ему в глаза, не успев опомниться.

– Ты о чем?

– О твоем блоге.

Омлет застрял у нее в горле.

Блог Керен о путешествиях – можно сказать, благодаря ему они и познакомились. Уехав из дома, Керен не взяла с собой ничего, кроме рюкзака с одеждой, телефона, наличных, сэкономленных с двенадцати лет, и ноутбука – прощального подарка от испуганных родителей. Она создала блог в первом хостеле первой страны, куда прилетела – Таиланда, – и дважды в неделю начала публиковать новые материалы о своих приключениях, постила короткие видео и беззаботные обзоры тех мест, которые она посещала, и того, чем там занималась. К ее удивлению, вскоре у нее появились подписчики. Она получала столько откликов, что начала зарабатывать на своем блоге. Со временем посыпались приглашения от представителей крупных компаний со всего мира.

Яннису очень не нравилось, что она продолжила вести блог и после их свадьбы. Ему не нравилось, что иногда она не могла сопровождать его на приемы и прочие мероприятия, потому что у нее были другие дела.

– Керен, по закону мы с тобой все еще муж и жена.

– Это ненадолго, – прошептала она.

– Пока я не подпишу тот документ и судья не поставит на нем печать, ты по-прежнему Филипидис.

– Вообще-то я могу быть кем угодно, и, если я живу обычной жизнью, я могла бы по закону снова сменить фамилию на Барридж в тот же день, когда ушла от тебя. Я не вернула себе девичью фамилию только потому, что у меня нашлись занятия поважнее.

– Что не помешало тебе сменить фамилию в профессиональной сфере.

– А я думала, ты обрадуешься – вряд ли ты и твои родные счастливы, что великую фамилию Филипидис пятнает какая-то морская путешественница.

– Не вали все на меня. Будь честной в виде исключения и признай, что таким образом ты сама хотела меня запятнать.

Не в силах проглотить больше ни кусочка и не думая о том, что скажет Яннис, если она откажется от еды, Керен отодвинула тарелку и налила себе еще кофе. Оказывается, у нее дрожали руки. Внутри у нее тоже все дрожало.

Зубы она сжала так крепко, что слова вырывались с трудом:

– Когда мы поженились, я хотела сохранить свою фамилию, но ты буквально шантажировал меня и заставил выбросить четыре года, в течение которых я создавала себе имя и блог… Ты заставил меня взять твою фамилию. Поэтому… да, я вернула свою фамилию, но к тебе это не имеет никакого отношения. Я просто возвращала себе себя.

У Янниса перекосилось лицо. Будь он зверем, он бы, наверное, зарычал.

– Ты так говоришь, как будто я украл у тебя твою фамилию!

– Ты украл у меня все. С того мига, как надел мне на палец кольцо, ты начал меня менять.

– Ничего подобного я не делал.

– Нет, делал! Ты не одобрял… – Она осеклась, поправила волосы и машинально вскочила с места, уронив стул. – Ладно, забудь. Больше такого не повторится. Скажи, о чем хочешь поговорить, или я ухожу.

Яннис закрыл глаза и глубоко вздохнул. Потом посмотрел на нее. Лишь стальной проблеск в голубых глазах указывал на то, что он отнюдь не беззаботен:

– Я хочу, чтобы мы попробовали начать все сначала.