– Сударь, – сказал наконец шевалье, – ваш конь вдребезги пьян.
Молодой дворянин побледнел.
– О негодяи! – пробормотал он.
– Но теперь вы можете сесть в седло без опаски, – продолжал Капестан, – приступ пьяного безумия миновал, и животное слишком измучено, чтобы понестись вскачь.
«О Орнано! – подумал незнакомец. – О Люин! Значит, вы были правы? Вокруг меня бродит смерть! Все идет в ход, чтобы погубить меня! Лошадь мою напоили допьяна – французский трон мог освободиться из-за глупого несчастного случая! Да, медлить больше нельзя!»
– Сударь, – промолвил он вслух, вскакивая в седло, – я живу в Лувре. Приходите, когда вам вздумается, и спросите господина Витри. Скажите ему только одно слово – Медон – и он будет знать, что делать.
С этими словами незнакомец пришпорил своего коня и ускакал.
– Клянусь Вакхом! – озадаченно воскликнул шевалье. – Ну и манеры у этого дворянина! Ради него я едва не сломал себе шею, а он мне заявляет: Спросите господина Витри!» Как же, жди: так я и разбежался, знакомиться с этим Витри!
И Капестан, сев на Фан-Лэра, продолжил свой путь.
Примерно в это время из Парижа в Медон выехал отряд из семи человек, которых мы видели во дворце маршала д'Анкра: это были господа Базорж, Монреваль, Лувиньяк, Шалабр и Понтрай; во главе скакал Кончини в сопровождении неизменного Ринальдо. В глазах маршала полыхал страшный огонь. Напряженно всматриваясь вдаль, Кончини восклицал:
– Быстрее! Мы должны схватить Люина! Никакой пощады, слышите?
Что же произошло? Леонора Галигаи, вернувшись в Лувр часом позже мужа, заперлась в кабинете с каким-то мужчиной, и у них состоялась таинственная беседа. Затем женщина нашла Кончини, уже успевшего примириться с Марией Медичи, и шепнула ему на ухо:
– У меня предчувствие, что с королевской лошадью приключится несчастье. Птицелов Люин может этим воспользоваться… Вам надо его опередить… Поезжайте взглянуть, что творится на медонской дороге!
Глава 4
Одиннадцать часов утра. Солнце, почти достигшее зенита, опаляет своими лучами равнины и леса. Изнемогающая от зноя природа погружена в безмолвие. Из двора дома, стоявшего напротив гостиницы «Сорока-воровка», выезжает еще один маленький отряд. Всадников всего трое. Они едут почти шагом; один из этих людей, кажется, просто раздавлен тяжестью навалившейся на него муки. На лицах у всадников маски – и в этом нет ничего удивительного! В ту эпоху путешественники часто предпочитали укрываться от слишком любопытных глаз.
Герцог Ангулемский, принц Конде и герцог де Гиз покидают дом, где собрались, дабы подготовить завершающую встречу заговорщиков, которая должна состояться через три дня в Париже… Однако Карл Ангулемский приехал в Медон не только для того, чтобы плести интриги. Он надеялся повидаться с дочерью…
Но не нашел никого, кроме Виолетты, с которой разговаривать не пожелал. И вот теперь он возвращается, трепеща при мысли о Жизели и разражаясь проклятиями при воспоминании о Капестане, об этом наглеце, оставившем странную записку. Кто, как не этот человек, похитил Жизель?
Одиннадцать часов утра. Маркиз де Сен-Мар сломя голову скачет по лесу, устремившись в погоню за ненавистным соперником. Он уже успел побывать в «Сороке-воровке» и все выведал у госпожи Николетты, давней своей знакомой.
Шевалье де Капестан, сообщила трактирщица, заглянул к ней и обмолвился, что возвращается в Париж. Узнав эту новость, Сен-Мар одним прыжком вскочил в седло… И вот он скачет, не разбирая дороги… не замечая, что за ним неотступно следуют два всадника: замирают, когда он останавливается… пускают лошадей в галоп, когда он срывается с места. Этих двоих зовут герцог де Ришелье и Лаффема!
Одиннадцать часов утра. Король Людовик XIII укрылся под сенью буков с пышными кронами. Перед взором юного монарха проходят ужасные видения: словно пропасть разверзлась у его ног, и оттуда один за другим возникают коронованные призраки – с кровавыми ранами или с лицами, искаженными от боли, причиняемой ядом. В измученном мозгу пятнадцатилетнего короля мелькает страшная мысль: никто из его предшественников на троне не умер своей смертью! Жизнь каждого из них оборвало: убийство – явное или скрытое! Когда Людовик наконец возвращается к реальности, в глазах его сверкает мрачная решимость… Именно в этот момент он становится королем!
Полностью овладев собой, монарх отправился на поиски Альбера де Люина. Люин при виде короля испустил радостный крик.
– Да, да, я спасен, мой славный Люин, – проговорил Людовик.
«Спасен! – повторил про себя Люин. – Я спасен!»
Ибо от короля зависело само существование Люина. С юным монархом связывал он самые смелые свои мечты. К государю обращал он взор в надежде свести счеты с Кончини, своим заклятым врагом.
– Сир, нам нужно вернуться в Лувр, – произнес Люин, и голос его все еще дрожал от пережитого волнения. – Ах, как я испугался!
Король, улыбнувшись, повернул коня. Внезапно остановившись, он хлопнул себя по лбу и пробормотал:
– О! Я даже не поблагодарил этого смелого дворянина! Он рисковал ради меня жизнью, даже не зная, кто я такой… а я ускакал, не сказав ему ни единого доброго слова! О, я даже не спросил, как его зовут!
– Сир, Богом молю, вернемся в Лувр! – твердил Люин.
– Нет, Люин, – покачал головой Людовик, – охота продолжается!
Одиннадцать часов утра. Капестан, выручив из беды молодого незнакомца, поехал в Медон. Усевшись за столик в «Сороке-воровке», юноша вновь задумался о Жизели. Когда на колокольне медонского храма пробило одиннадцать, он встал, намереваясь вернуться в Париж, но тут взгляд его вдруг упал на таинственный дом, где он не так давно нашел превосходный обед, полную экипировку и деньги!
Не в силах справиться с любопытством, шевалье решился! Бегом обогнув стену, он влез в знакомый пролом и подобрался к крыльцу. Внезапно перед Капестаном возникла белая фигура безумной дамы.
Шевалье поклонился ей, но женщина, казалось, ничего не замечала. Глядя вдаль, она произнесла с горечью:
– Герцог Ангулемский, неужели вы забыли свою возлюбленную супругу?
– Герцог Ангулемский? – вскричал Капестан, резко выпрямившись. – Мадам, умоляю вас, выслушайте меня…
– Кто вы? – спросила Виолетта. – Ах да, я вас узнала! Я велела вам прийти не раньше, чем сама вас позову…
– Мадам, одно слово… только одно… – умолял юноша. – Речь идет о жизни человека, которого я поклялся спасти, даже если сам при этом погибну! Вы назвали имя герцога Ангулемского… вы его знаете? Где я могу с ним встретиться?
Виолетта медленно провела рукой по лбу.
– Я подслушивала, – сказала она. – Они говорили о двадцать втором августа. Да, именно так. Вы хотите увидеться с герцогом?
– Чтобы спасти его, мадам! – воскликнул шевалье.
– Прекрасно! Мы его спасем! – промолвила Виолетта. – Приходите ко мне двадцать второго августа, когда солнце сядет за лесом, и я… да… О! Что вы здесь делаете? Слушайте… кто-то плачет!
Безумная, расхохотавшись, бросилась в дом. Капестан устремился вслед за ней, но она обернулась, сделав столь повелительный жест, что юноша попятился.
Вернувшись на постоялый двор, Капестан вскочил на коня и галопом поскакал в лес. В голове у шевалье вихрем проносились мысли:
«Она помешанная… сама не знает, что говорит! Двадцать второго августа, когда сядет солнце… Почему именно этот день, а не какой-нибудь другой?»
Капестан мчался по тропинкам, поворачивая наугад. Внезапно Фан-Лэр замер. Впереди виднелась большая дорога.
– Отчего я так устал? – пробормотал шевалье. – Ладно! Раз глаза у меня слипаются, а Фан-Лэр решил задержаться здесь, то я, пожалуй, вздремну под старой сосной…
С этими словами Капестан спешился, улегся на землю и заснул.
Сен-Мар, побывав в «Сороке-воровке», вновь пустился на поиски, однако на сей раз поехал рысью по парижской дороге. Он обогнал двух всадников в масках, на которых, впрочем, не обратил ни малейшего внимания. Но вот маркиз услышал справа от дороги лошадиное ржание. Около старой сосны стоял оседланный конь, а под деревом спал какой-то человек. Сен-Мар, испустив радостный вопль, спрыгнул на землю с криком:
– Великий Боже! Вот этот негодяй! Вот он, Капитан!
Похоже, шевалье разоспался не на шутку, ибо в ответ лишь со вздохом повернулся на другой бок, как человек, глубоко погрузившийся в сладкое забытье. Сен-Мар, выхватив шпагу, яростно топнул ногой.
– Эй! Открывайте глаза, господин де Капестан! – завопил он.