– Мать Буридана арестована!.. Бедная добрая матушка, которую я успела уже полюбить и которая так хорошо ко мне относилась!.. Ох! Что с нею будет?
Маленгр не сводил с девушки хитрющих глаз. В конце концов, выглядел он и не так чтобы совсем уж страшно: для тех, кто его не знал, он имел вид скорее смешной – с этим-то его худым узким лицом, тонким, длинным, острым носом и кривыми ногами.
Первый момент ужаса уже прошел, и, позабыв обо всех своих опасениях и тревогах, Миртиль думала лишь об одном несчастье: Мабель арестовали.
Да и Симон Маленгр, довольный тем, что поручение Валуа удалось выполнить, решил проявить изысканную любезность.
– Теперь, дитя мое, – непринужденно произнес он, – вы должны последовать за мной, и как можно скорее. Как видите, я пока соблюдаю приличия; не вынуждайте меня применять силу.
– Последовать за вами?.. Но куда?
– Хе! Сами увидите! В восхитительный дворец, где вас никто не обидит, даю вам слово.
Миртиль отчаянно затрясла головой.
Словно и не заметив этого знака протеста, Симон Маленгр продолжал:
– Мы сейчас спустимся, выйдем, а там, на улице, вы проявите благоразумие и не станете отходить от меня ни на шаг.
Лучик надежды промелькнул в глазах Миртиль.
Разглядев эту надежду, Маленгр вновь потер нос указательным пальцем, на какое-то время задумался, а затем опять улыбнулся своей узкой, длинной улыбкой.
– На улице, конечно же, – сказал он, – вам не составит труда попытаться убежать. И вот что я вам скажу: если вы побежите, я даже не стану вас догонять. Еще легче вам будет закричать, позвать прохожих, и в этом случае я сам унесу ноги, так как не имею ни малейшего желания оказаться побитым камнями у вас на глазах. Как видите, никто не собирается вас неволить; более того, если вы прикажете мне уйти, я сейчас же удалюсь, оставив вас одну. Ха-ха!.. Что скажете на это, дитя мое? Хотите, чтобы я ушел без вас? Говорите, не стесняйтесь, вот только…
Маленгр на секунду остановился, прыснув со смеху. Миртиль дрожала.
– Вот только, – продолжал Симон, – я должен кое о чем вас предупредить. Та славная женщина, которую мы сегодня арестовали, ваша дорогая госпожа…
Миртиль затаила дыхание.
– Так вот, через час она будет повешена, если, конечно, вы не явитесь к тому времени к месту казни. Такие вот дела. Что до меня, то я умываю руки. Бегите, спасайтесь, оставайтесь здесь – делайте, что хотите, но эта женщина, эта дорогая госпожа будет повешена!
И Симон Маленгр, даже не обернувшись, чтобы посмотреть, следует ли за ним девушка, направился к лестнице. Внизу он принялся медленно разбирать укрепления, которые воздвиг у двери.
– Скорее! О! Скорее, умоляю вас! – прошептал возле него голос Миртиль.
– Ха-ха! Так вы решились? Что ж, не волнуйтесь: мы не опоздаем, – это я вам обещаю.
– И вы говорите, что если я явлюсь в то место, куда вы собираетесь меня отвести…
– Ваша дорогая госпожа не будет повешена. И напротив, если через час нас там не увидят…
– Пойдемте! Пойдемте! – сказала Миртиль.
Они вышли. Маленгр по улице шел не спеша, даже не глядя на свою спутницу. Спустя полчаса они вошли в особняк Валуа через небольшую дверцу, никем не замеченные. Маленгр запер девушку в одной из комнат и бегом бросился разыскивать своего хозяина.
– Монсеньор, – промолвил он, представ перед графом де Валуа, – птичка уже в клетке.
Валуа вздрогнул. В черных глазах его вспыхнул огонь, а обветренные щеки задрожали от непередаваемой радости.
– Как тебе это удалось? – спросил он, постаравшись скрыть эмоции, которые, однако же, не ускользнули от Маленгра. – Она не кричала? Средь бела дня это могло бы быть опасно; но ты, конечно же, связал ее и заткнул ей рот кляпом… Надеюсь, ты не причинил ей боли, пройдоха?
– Монсеньор плохо меня знает, – сказал Маленгр, согнувшись вдвое, – если полагает, что я мог осмелиться поднять руку на девушку, которую вы удостоили своими вниманием; нет, я ее не связывал, не затыкал ей рот кляпом, даже пальцем до нее не дотронулся. Нет, она не сопротивлялась, не кричала; она следовала за мной покорно, словно ягненок.
И Маленгр рассказал Валуа, как ему удалось убедить Миртиль последовать за ним. Валуа по достоинству оценил хитрость слуги, наградив его заслуженными комплиментами.
– А теперь, – добавил он, – ступай разыщи Жийону.
Маленгр выскочил за дверь, сбегал за по-прежнему запертой в комнате Жийоной и повел ее к графу, не забыв шепнуть на ушко:
– Если скажешь хоть слово о том, что произошло между нами, я расскажу графу обо всех твоих способах вытягивания из него денег. И напротив, если будешь молчать, обещаю тебе, что вскоре мы станем богатыми.
Лишь теперь Жийона поняла, что Маленгр ее разыграл, чтобы выудить из нее тайну убежища Миртиль, а также золото, которого теперь ей так не хватало.
«Терпение, – сказала она себе, – я с ним еще поквитаюсь!..»
– Договорились, – произнесла она уже вслух, – я буду молчать. Ты угрожал мне, ограбил, довел до нищеты… но чего не стерпишь ради столь галантного и хорошо сложенного будущего супруга, как ты, Маленгр?
Симон бросил косой взгляд на свою достойную спутницу и подумал:
«Она готовит мне какую-то пакость, нужно быть начеку».
Для отвода глаз он выставил грудь колесом, и наблюдавшая за ним украдкой Жийона пробурчала сквозь зубы:
– Глупец! Ты сторицею мне заплатишь за тот страх, которого я натерпелась, да за экю, которые ты из меня вытянул.
Они вошли в покои графа.
– Жийона, – сказал Валуа, – наш милейший Маленгр обнаружил то место, где пряталась дочь Мариньи.
– Уж кому-кому, а Маленгру-то точно ума не занимать, монсеньор!
– Это правда… И он привел колдунью, которая сейчас находится здесь. Присмотри за ней, Жийона. Ты ее хорошо знаешь, ей же ничего не известно о том, какую роль ты сыграла во всем этом деле, и о том, сколь огромную услугу ты оказала государству и Его Величеству.
– И вам, монсеньор!
– Да… Так что она должна все еще доверять тебе.
– Разумеется. Но если вдруг так окажется, что прежним доверием я у нее уже не пользуюсь, придется внушить ей новое. Монсеньор с этой заменой ничего не потеряет.
– Ты исключительно полезная женщина, Жийона. И я окончательно принимаю тебя в мой дом. Назначаю тебя ответственной за нашу прачечную. Это почетное место и весьма прибыльное; желающих занять его было хоть отбавляй!
– Монсеньор слишком добр ко мне.
– Подожди: то ли еще будет!.. Но не спускай с пленницы глаз! – добавил граф, и в голосе его появились зловещие интонации. – Никто в доме, ни тем более вне дома, не должен знать, что эта девушка находится здесь. Об этом секрете не должна узнать ни одна живая душа, в противном случае я вырву у тебя язык. – (Жийона присела в реверансе.) – Никто не должен к ней приближаться, говорить с ней или же ее видеть, даже Маленгр. Если я узнаю, что она была кем-либо замечена, я выколю глаза сначала тому, кто ее видел, а затем и тебе. – (Новый реверанс Жийоны.) – Наконец, если, по твоей вине или же по вине кого-либо другого этой девушке удастся сбежать из моего дома, ты и твои сообщники будете поджарены на медленном огне в гостиной первого этажа. – (Третий реверанс Жийоны.)
Граф тяжело вздохнул при мысли, что Миртиль может сбежать. Но он был уверен, что в лице Жийоны заполучил надсмотрщицу испытанную и непоколебимую. Он продолжал: