Маргарита Бургундская

– Чистые химеры! – добавила Бланка, тоже, в свою очередь, рассмеявшись.

– Король! – объявил слуга, открывая дверь.

– Слышу, здесь смеются! – уже кричал Людовик, стремительно врываясь в комнату. – Что ж, в добрый час!.. Стало быть, дорогая Маргарита, вы уже совершенно оправились от недомогания?

– Совершенно, сир! – пролепетала королева.

– Тогда у меня для вас хорошая новость, – продолжал Людовик, улыбаясь и довольно потирая руки, словно ребенок, которого ждут развлечения. – Мы устраиваем в Париже большие гуляния… праздник дураков. Что скажете?

– Прекрасная мысль, сир! – проговорила Маргарита, мало-помалу приходя в себя от столь неожиданного вторжения.

Принцессы захлопали в ладоши.

Еще более повеселев, король отпустил несколько любезностей, посоветовал королеве не забывать о лекарствах, рекомендовал принцессам за ней приглядывать и, все такой же порывистый, направился к двери. Уже намереваясь переступить через порог, он вдруг хлопнул себя по лбу и вернулся к королеве.

– Только представьте: вчера я пожелал лично допросить одну колдунью и, Бог тому свидетель, сделал это, – говорил с ней так, как говорю сейчас с вами.

– Какое неблагоразумие, сир!

– Да, согласен, это было неблагоразумно, но я ни о чем не жалею, так как эта женщина сообщила мне нечто крайне важное, и тут, дорогая Маргарита, я надеюсь на вашу помощь.

– И в чем же я должна вам помочь? – спросила королева, увидев, что лоб Людовика нахмурился.

– По ее словам, я являюсь жертвой измены, предательства!

– Предательства!

– Да. И предают меня здесь, в Лувре, в моем ближайшем окружении!

– Действительно, сир, предательство – это важная новость… И эта колдунья назвала вам имя изменника?

– Нет, иначе он был бы уже мертв. Но речь идет не о мужчине, а о женщине. Колдунья сказала: «Ищи вокруг себя, в своем Лувре!»

– Так это женщина… – пробормотала Маргарита.

– Насколько, мадам, вы уверены в ваших фрейлинах? Служанках? Ведь это среди них нужно искать изменницу.

Маргарита опустила голову. Немного помолчав, она прошептала:

– Я поищу, сир! И я найду!

Когда Людовик X удалился, королева, бледная как смерть, повернулась к сестрам:

– Теперь верите, что надо мной висит рок?..

– Что? – воскликнула Бланка. – Так ты думаешь, что эта колдунья хотела указать на тебя?

Королева не ответила. Она думала. Она пыталась побороть страх, уже начинавший подниматься внутри нее.

– Пойдемте взглянем на моих львов! – предложила она вдруг, тряхнув головой.

* * *

Обычно, когда королева отправлялась посмотреть на львов, ее сопровождали фрейлины и шевалье, – то была увеселительная прогулка, в которой принимал участие весь двор. Но иногда случалось и так, что Маргарита являлась в загон на улице Фруадмантель лишь со своими сестрами, а зачастую – и вовсе одна.

Находясь рядом с этими ужасными хищниками, столь не похожими на домашних животных, плохо выдрессированными, отупевшими от невозможности слишком активно двигаться в узких клетках, она получала ни с чем не сравнимое удовольствие.

Львы короля и королевы были дикими. Они не знали недостатка в пище и, однако же, это были опасные животные, которые разорвали бы на части любого укротителя.

Какая загадочная связь существовала между этими хищниками и Маргаритой Бургундской? Кто знает? Она любила их, как другие женщины любят какую-нибудь домашнюю зверушку или птичку. Она могла наблюдать за ними часами. Ей нравилось возбуждать их голосом, а иногда, когда они выглядели слишком сонными, – и при помощи вил Страгильдо.

В тот день Маргарита и ее сестры отправились на улицу Фруадмантель в закрытых носилках. В тот день королева не нуждалась в вилах Страгильдо.

Над Парижем висели тучи; где-то вдалеке гремел гром; хищники, рыча, расхаживали взад и вперед по загону.

Принцесс встретил сам Страгильдо и несколько слуг.

Страгильдо был кем-то вроде управляющего этим необычным дворцом. В подчинении у него находилось с дюжину слуг, тщательно, один к одному, им же отобранных, безгранично преданных королеве. Эти люди исполняли две должности – официальную и тайную. Обычно они были просто помощниками Страгильдо в вольерах со львами, но, в определенных обстоятельствах, помогали ему и в тех зловещих делах, что совершались в Нельской башне. Слуги хищников. Слуги любви. Слуги смерти.

Маргарита обходилась с ними так же, как и со львами. И, как и львы, эти люди испытывали к королеве странную привязанность…

Кто знает, может, и они – один за другим – познали ее поцелуи? Кто знает, какими ласками или обещаниями ласк купила Маргарита их молчание? Так или иначе, но все они были готовы умереть за нее, если понадобится.

Они бы скорее позволили вырвать себе язык вместе с зубами, чем выдали бы тайны, в которые были посвящены. Они служили Маргарите со страстью, почти с благоговением; она стала их идолом.

Среди этих преданных, или, скорее, покоренных – так как то были натуры жесткие и суровые – людей, среди этих человеческих хищников, убивавших по одному знаку Маргариты и по другому ее знаку валявшихся у нее в ногах, лишь Страгильдо сохранял своего рода насмешливый скептицизм.

На него чары королевы не действовали. Делая лишь то, чего от него требовали, негодяй неумолимо шел к той цели, которую он сам же перед собой и поставил: сколотить приличное состояние.

Но вернемся к Маргарите. Завидев спешащих ей навстречу слуг, королева бросила им полный золота кошель и промолвила:

– Ступайте, милейшие. Сегодня я желаю побыть одна… Повеселитесь как следует.

Они подобрали золото, быстро поделили его меж собой, и вскоре их шайка уже неслась по улице Фруадмантель к кабачкам Валь-д’Амур.

Остался один лишь Страгильдо.

Как мы уже говорили, загон делился на две части, или, скорее, две огромные клетки, заделанные высокими решетками, какие ни одному, даже самому проворному льву преодолеть было не по силам.

Как мы уже видели, окно жилища братьев д’Онэ выходило на второй двор, доступ в который имел лишь Страгильдо.

Королева и принцессы подошли к снабженной тяжелыми прутьями решетке.

Вдалеке, за второй решеткой, они видели львов, расхаживающих взад и вперед, смотрящих на них сверкающими глазами, вытягивающих вперед свои морды.

Страгильдо держался в нескольких шагах от этой группы, готовый войти ко львам по первому же знаку королевы, – подобное общение с хищниками всегда доставляло ему немалое удовольствие.

Он умел укрощать животных, хотя и делал это весьма необычно. Являвшиеся в зверинец придворные с восторгом аплодировали, когда, выпустив какого-нибудь льва во второй двор и держа его на почтительном расстоянии при помощи вил, он вдруг отбрасывал вилы в сторону и скрещивал руки на груди, удерживая хищника на месте за счет одной лишь силы своего взгляда…