Голос

– Не больше десяти минут.

– Хорошо. Скажите, что я сейчас выйду.

– Гости уже подъезжают, Инесса Валентиновна.

– Ой! – сказала матушка и убрала руку с плеча дочери. – Что же ты сразу не сказал! Всё, Машенька, я побежала. Подумай над тем, о чём мы говорили и не заставляй своего жениха ждать!

– Хорошо.

Матушка чмокнула девушку в щёку.

Марфа стояла, опустив глаза чуть согнувшись, теребила фартук, незаметно бросала взгляды из-подо лба.

– Ну, право, Машенька, будь умницей. – сказала матушка, покосившись на Марфу, которая украдкой взглянула на свою хозяйку. Поймав взгляд женщины на себе, Марфа поспешно опустила глаза, а подбородок ещё ниже.

– Марфа, передай ему, что я скоро выйду.

– Хорошо.

– Отправляйтесь мама, я подумаю.

– Какая ты у меня уже взрослая…

– Взрослая. Ну идите же, гости, мама!

– Иду, Машенька, иду, – сказала матушка и улыбнулась. Прошла мимо Марфы слегка подняв подбородок. Проплыла, как шахматная фигура, королева, мимо маленькой пешки. Маша вернулась к дамскому столику и продолжила прихорашиваться. Марфа посмотрела на девушку несколько секунд, шмыгнула носом и вышла вслед за хозяйкой. Оставила Машу одну.

***

Юноша сидел на стуле в самом углу прихожей. Справа от него находились двери в тамбур. Парня встретила Марфа. Вид длинного и худого чудака, с неестественно белым лицом, всегда пугал её. Тайком, когда он не видел, девушка одной рукой осеняла себя и его крестным знаменем, шептала молитву, а другой теребила крестик под грубой тканью одежды. Служанка пыталась объяснить ему, впопыхах, что барыня пока прихорашивается, когда услышала проклятия Ефима. Она побежала на кухню, а кавалер, оставшись один, нашёл куда сесть и стал ждать.

– Роман Александрович! Миленький, что же вы сидите в углу! Ох! На стульчике то этом?! – войдя в прихожую начала причитать хозяйка. Её ладони прижались друг к другу у самой груди. Лицо женщины выражало заботу и участие.

Юноша услышал обращение хозяйки, встал. Будто на пружинах, он подскочил в воздух. Выпрямил спину неестественно прямо, будто ему в задницу вогнали лом. Синие глаза засверкали. Высокий, плечистый, осанистый, но какой-то через чур. Всё в нём было как бы с перебором. Словно Создатель решил слепить кого-то ещё кроме человека, но, как и у любого гения одного шедевра, у него получился ещё один, слегка видоизменённый, Адам.

Уголки рта Юноши были направленны вниз. Вдобавок к этому брови его тоже находились в опущенном положении. Исходя из известных Хозяйке наборов эмоций парня, коих было две, женщина заключила, что он чем-то опечален. Он смотрел на неё яркими и синими глазами, такими необычными, что они казались больше стеклянными, чем натуральными. Странный это был человек, словно оловянный солдатик, кукла, только высоченная.

Юноша ничего не ответил.

Глаза парня словно стали шире. Маша вышла из коридора и стояла в дверях. Роман поклонился. Грустная мина оставалась сидеть на лице.

Девушка спросила:

– Что с вами? Вам грустно?

Инесса Валентиновна подпрыгнула на месте. Обернулась к дочери, засмеялась, вернулась к парню. Ладони сомкнулись у правой щеки, она наклонила к ним голову и залепетала:

– Ой, чуть на тот свет не отправилась, ей богу!

Мина исчезла. Теперь на лице Романа не читалось абсолютно ничего.

– Простите, можно? – раздался грубый голос за спиной Юноши. Он заслонил своей широкой спиной проход к тамбуру, в котором уже стояла пара. Это был купец Вяземский, со своей супругой. Роман посторонился.

– Степан Васильевич! – воскликнула хозяйка и поспешила раскрыть объятия, подпустила тучного мужчину на расстояние поцелуя, подставила одну щёку, затем другую. Мокрый след пухлых губ остался на худом лице женщины.

Пока Инесса Валентиновна раскланивалась с гостями, Юноша не сводил глаз с Маши. Белое, в кружевах, платье играло маленькими звёздочками бисера. Волнистые волосы спадали на плечи, гладкие и каштановые. Миленькое личико вопросительно подняло бровки домиком. Кивнула спрашивая: «Ты чего?»

Роман молчал и не показывал ни одну из двух доступных эмоций. Тогда Маша подошла и, встав на носочки, и всё равно не достав, вытянула мордочку намереваясь прошептать что-то на ухо. Она прикоснулась маленькой ладонью к его груди. Не замечая окружающего их шума и балагана, она выражала полную заинтересованность в намерении узнать, что с её женихом произошло. Аромат её духов ударил. Прикосновение лёгкой ручки нанесли второй удар. Близость чудного личика отправила в нокаут. Юноша ожил, наклонился.

– Что с тобой такое? Мама обидела тебя?

Роман почувствовал мягкое прикосновение ветерка, тёплый воздух коснулся его, будто птичка запела гимн весны. Он отрицательно помотал головой.

– Хорошо, тогда улыбнись, тебе не идёт быть грустным, – сказал она и слегка коснулась губами фарфоровой щеки. Улыбнулась. Юноша улыбнулся в ответ.

«Нет, тебе и весёлым быть не к лицу», – подумала Маша, глядя на этот порез вместо рта, что натягивал тетиву улыбки.

Рома улыбался как умел. Люди приходили. Хозяйка охала, ахала, подставляла щёки для поцелуев. Машу тоже не обошли вниманием. Несколько пар губ оставили свой след на её щеках, один седовласый мужчина даже осмелился ущипнуть её за круглый подбородок. Юноша увидел, как гладкий лоб на секунду нахмурился. Старик хохотал и вспоминал Машеньку ещё в пелёнках. Инесса Валентиновна бранила старого проказника, напоминая, что подобные воспоминания не уместны в присутствии кавалера, да и к тому же Машуля уже взрослая девушка и вообще. Все смеялись, целовались, говорили. Жених стоял в стороне и наблюдал.

Подъехала молодёжь. Это были сыновья тех купцов, что не смогли навестить юбиляра лично. В общей сумме их было четверо. Четверо славных молодых и пылающих жизнью юношей. Одетые в модные фраки, они по одному приходили на праздник. Среди них был и Никита, сын купца Васильева, что поставлял дрова ко дворам всех зажиточных граждан, в том числе и дома Маши. При виде этих молодцов девушка оживала, Матушка, на правах хозяйки, продолжала принимать гостей, но теперь и Маша присоединилась к охам и ахам. Две сияющие женщины расточали гостеприимство и смех.

За юношами на праздник забежали две подружки Маши в сопровождении мужика. Крупного и бородатого дядьки, что служил приказчиком у их отца. Здесь то Маменька перестала быть в центре внимания. Хихикающий клубок, то и дело косящий в сторону Юноши, покатился издавая звонкие «ха-ха» в коридор к комнате Маши. Девушки лепетали что-то неразборчивое и бурей унесли машу от глаз юноши.

Матушка проводила девушек и дочь взглядом. Посмотрела по сторонам. Гости разбрелись по двум просторным залам, что располагались с обеих сторон прихожей. Матушка хлопнула в ладоши, бросила взгляд на стоящего в том же углу юношу. Собиралась что-то сказать, но вдруг услышала своё имя из левой залы. Сочувственно кивнув парню, убежала к гостям.

***

Собравшиеся гости, шумели и звенели бокалами, вращали головами, искали юбиляра. Инесса Валентиновна парила между людьми и объяснила, что папенька пожелал начинать празднество без него, что он скоро будет и все смогут его поздравить. Щипавший за щёки Машу старичок, хохоча вспоминал, как он и Папенька, ещё мальчишками, гоняли палкой дворняг и однажды в процессе баловства, папенька поскользнулся на коровьей куче и шлёпнулся прямо задницей в грязь. Матушка охала, смеялась, махала на старичка ручкой, даже пыталась краснеть.

Юноша ходил призраком среди гостей. Учтиво кивал поздравлявшим его старичкам и их жёнам, жал протянутые руки молодых парней. Все, кто собирался завести с ним разговор, быстро отвлекались, позволяя Юноше вести своё наблюдение дальше, не прерываясь на пустые разговоры. Гости ходили из одной залы в другую. Обсуждали события в государстве, шутили, громко требовали вина. Марфа с подносом в руках, вся красная, в чистом и новом сарафане, суетилась и меняла пустую тару на полную. Ефим, так же наряженный в чистую рубаху, стоял в прихожей и помогал особенно неуклюжим старичкам устоять на ногах.

Через некоторое время к главному входу подъехал именинник. Он приехал верхом и, спрыгнув лихо с коня, широким шагом вошёл в дом, застучал тяжёлыми ботинками и брякнул непонятной сбруей, что состояла из ремешков и цепочек. Одет он был в зелёный кафтан, в бежевые галифе, на голове, почти падая, сидела обычная мужицкая шапка. Пузатый, усатый и красный, папенька собрал на себе все взгляды.

Хохочущий старичок увидел товарища и остановил рюмку на половине пути, отдал её рядом стоявшему юноше и двинулся, будто лосось на нерест, к другу. Остальные товарищи папеньки, что были на порядок учтивее, почтительно кивнули головой старому другу и подняли в воздух бокалы. Старикашка подполз к юбиляру и, обняв того за широкую талию, произнёс:

– Вот с этим вот балбесом! Мы… палками… собак!!

– Каких таких собак, да какими палками? – загромыхал юбиляр. – Ты что, старый, вина что ли перепил. Матушка, кто этому пройдохе дал вина? Елена Павловна! Ну ты то куда смотришь!?

– Подожди! Мы с тобой! Собак… Говяжий шлепок!..

– Да будет тебе! Угомонись! – к парочке подскочила жена старичка и вытянула его под руку. Юбиляр загрохотал. – Где мой зять?! Где моя дочь?!

Юношу он нашёл практически сразу. Тот был на голову выше остальных. Посмотрев в белое лицо с голубыми глазами-фонарями, мужчина быстро произнёс про себя хвалу Господу, отогнал мрачные мысли и добродушно разведя в стороны руки, кивком позвал Юношу к себе.

– Ну что? Зять! Где твоя невеста?! Машка! Инесса! Где Маша?!

Юноша подошёл и встал рядом. Мужчина обнял тощего парня мощной рукой. Высматривал в толпе жену.