– Поп что ли?
– Священник.
– И правильно, что вас расстреливают! Вам с революцией не по пути. Вы людям голову всякой дурью забиваете, а советской власти не верите.
– А вы верите?
– Верю. Я в партии с четырнадцатого года. Вот этими руками революцию делал. Ленина лично знал.
– Что же вас вместе с нами везут? – спросил Любомудров.
– «Революция пожирает своих сынов», – сказал тот с усмешкой. – Без ошибок и перегибов революций не бывает. Но я верю, что история нас оправдает. А вас – нет.
Любомудрову не хотелось продолжать этот разговор, но он все-таки спросил:
– Как ваше имя?
– Михаил.
– Крещеный?
– Крещеный. Но в Бога не верю.
– Я буду молиться за вас.
Тот замолчал. Потом тихо сказал:
– Спасибо.
* * *
Прошло не менее двух часов, а они все еще ехали. Разговоры сами собой смолкли, всех сильно болтало и подбрасывало в разные стороны. Кого-то стошнило, кто-то ругался. Но большинство заключенных сидели тихо, прижавшись друг к другу.
Наконец, фургон остановился, заключенных стали выгружать из кузова. Спрыгнув на снег, Любомудров упал и тут же услышал крик конвойного:
– Вставай!
Поднялся и получил сильный удар прикладом в спину.
– Давай! Пошел!
Он побрел, подгоняемый конвоиром, по направлению к длинному деревянному бараку. Туда же двигались остальные. Ночь была светлая и звездная, воздух морозный и свежий.
Беспорядочная толпа прибывших на четырех фургонах из Таганской тюрьмы ввалилась внутрь барака. Там уже толпились заключенные, которых, видимо, доставили из других тюрем.
Войдя в барак и протиснувшись вперед, Любомудров огляделся. Арестантов было много. В основном мужчины, разного возраста – от стариков до казавшихся почти еще детьми. Лица у большинства изможденные, глаза испуганные. Все одеты в арестантские бушлаты или выцветшие от времени пальто. У некоторых на головах шапки. Были и женщины.
Присмотревшись, Любомудров стал замечать людей, по внешнему виду напоминавших священников. От остальных их отличала не только борода. У многих заключенных за время долгого пребывания в тюрьме отросла борода или густая щетина. Но у «духовных» было еще что-то, что позволяло им почти безошибочно распознавать друг друга. Потихоньку они стали группироваться возле одной из стен барака.
Никто, казалось бы, не интересовался тем, что происходило впереди. А там в ряд стояли столы, на которых лежали стопки личных дел осужденных. За каждым столом сидел сотрудник НКВД в форме. Время от времени он громко выкрикивал фамилию. Осужденный подходил, стоял несколько минут, с ним о чем-то разговаривали. Потом конвойный выводил его из барака в боковую дверь.
Священнослужители тихо представлялись друг другу, некоторые рассказывали свои истории:
– Игумен Варлаам, служил в Чудовом монастыре, потом в разных храмах московских. Три года в ссылке в Казахстане. В последнее время служил в Московской области.
– За что вас?
– Проходил мимо школы. Ко мне подбежал ученик, спросил, откуда происходит человек. Им учитель говорил, что от обезьяны. Я сказал: от Бога. За это и арестовали.
– Иеромонах Гавриил, из Белоруссии. Два года провел на Афоне, три года в ссылке. В последнее время в Москве. Обвинили в фашистской агитации.
– Протоиерей Арсений Троицкий, служил в Подмосковье.
– Игумен Петр, тоже из Подмосковья.
– Священник Владимир Морозов из Воронежа.
Обвинения против всех были похожие: антисоветская агитация, религиозная пропаганда, участие в группе контрреволюционного духовенства, распространение провокационных слухов о гонениях на Церковь.
Отец Константин тоже представился.
– Братья, нас всех сегодня расстреляют, – сказал епископ Никита. – Предлагаю исповедоваться перед смертью, кто не успел. Умрем без причастия, так хоть не без исповеди.
Они разбились на пары, но все-таки оставались рядом.
Один из примкнувших к группе был старообрядческий священник с окладистой бородой. Он заговорил с отцом Константином, представился Пчелиным Еразмом Ивановичем.
– А что, правда расстреляют? – спросил он.
– Думаю, правда, – ответил Любомудров.
– Господи Исусе, помилуй нас, – сказал старообрядец и широко перекрестился двумя перстами.
Это не осталось незамеченным. Один из охранников закричал:
– Что там за сходка?! А ну, разойдись, поповское отродье! Устроили здесь молебен!
Охранник начал избивать священнослужителей прикладом. Отца Константина ударил в висок с такой силой, что тот упал.
Ему помогла подняться молодая женщина с правильными чертами лица и коротко остриженными волосами.
– У вас кровь. Вот, возьмите, приложите.
Она подала ему платок.
– Спасибо, – сказал он. – Сколько вам лет?
– Двадцать четыре.