Про обычную семью в нам неведомом краю

…Но, как матушке сказать?!»

Ка был бы он скотиной, то не маялся б рутиной,

– просто, встал бы и ушёл, и обратно не пришёл!

Но воспитан он в труде и в ответственной узде,

– понимая, что был должен, он не смог то подытожить…

Вновь и вновь о том гадая, мысли «в кучу» собирая

стал от жизни отставать, да в уныние впадать,

и делами, что творил – лишь уныние вносил…

Ведь в делах бываешь слаб, коль унынию ты раб!

А, что Боженькой даётся – то на полочку кладётся,

и заветные уменья – только поводы сомнений…

Марья стала горевать – как же сыну не пропасть?

«Что же делать то? – скажи! Боже, Милый, помоги!»

Целый год так горевала, как ответ в себе искала…

А, когда уж извелась, то беседой занялась,

«Мой Сыночек, мой Любимый, ты послушай, мой Родимый!

Я всю жизнь Тобой дышала, – в том усталости не знала,

и учила – лишь творить, дабы бездарем не быть,

И мне радостно то было – что сие в тебе открыло,

– как словам моим внимал и везде себя искал!

А сейчас, что изменилось? Что же с нами то случилось?

Что я сделала? – Скажи! – на ошибки укажи!

Ты – Веселье и Отрада! Только Ты – моя Услада…»

Ка бы видели вы Марью в тот момент беседы тайной

и познали те слова в том, как их произнесла?

– столько чуткости, в любви было вырвано снутри -

что скажу, вам не тая, то душевная струя!

А, как голосом дрожала, и, как честно горевала -

то, совсем не передать, коль горюшки не знать!

И сынок, поднявши очи, слёз сдержать не в силах мочи

начал душу изливать, приобнявши свою мать:

«Ах, Любимая моя!

Ты прости, прости меня!

Не забыл, моя Родная – что, лишь лучшее давая

ты всегда, одним лишь мной, дорожила всей ценой!

И Тебя за это я – так люблю, о Мать моя!

Но Ты вспомни, как учила и примером доводила -

что должны мы развиваться, дабы с краю не остаться,

и, уменьем познавать, лишь ремеслами блистать!

А сейчас, моя Родная, подхожу к тому я краю,

– потерявши эту нить – чтобы в жизни не уныть…

Ты пойми, чтоб развиваться – нужно в город подаваться!

…Только, как тебя я брошу, коли сын тебе хороший?

Как же с этим после жить, коли душу загубить?»

И, к ногам её припав, дал порывы на щеках…

Марья ж, видя те порывы и души его надрывы

лишь с тоскою поняла – сколь корыстная была,

– ведь желала наслаждаться – тем, как должен развиваться

и гордиться – кем он стал, воплощая идеал…

Он же – был во всём послушен; помогавши, коли нужен,