Церковные песнотворцы

Исследователи последнего времени, из которых должны быть названы профессор Московской Духовной академии А. П. Голубцов, упоминавшийся нами выше автор обширного труда об отцах Церкви Филарет, архиепископ Черниговский и Нежинский, профессор Санкт-Петербургской Духовной академии Е. И. Ловягин, И. А. Карабинов и ряд других, говорят о преподобном Косме как о выдающемся гимнографе.

А. П. Голубцов указывает, что преподобный Косма вместе с Иоанном Дамаскиным возглавил группу песнописцев, принадлежащих Иерусалиму и находящихся в «особенно близкой связи с Лаврою святого Саввы Палестинского». Эта группа песнописцев известна под именованием иерусалимской, или савваитов.

Архиепископ Черниговский Филарет свидетельствует о «торжественности и священных восторгах» некоторых наиболее прославленных канонов преподобного Космы Маиумского. «По отношению к сим песням, – пишет преосвященный Филарет, – святой Косма преимущественно достоин имени трубы доброгласной». Ссылаясь на свидетельство византийского историка Георгия Кедрина, архиепископ Филарет называет святых Иоанна Дамаскина и Косму «сочинителями мелодий, напевов для церковных песней», а Косму еще, по слову церковной Службы, «начальником песнопевцев».

Профессор Е. И. Ловягин, разбирая каноны святителя Космы Маиумского, останавливается как на подробном содержании каждого канона, так и на их строении со стороны церковной мелодии. Он указывает, к примеру, что канон на Рождество Христово «писан мерною прозою» и по напеву принадлежит к первому гласу, «который по свойству своему есть самый торжественный, радостный и величественный из всех восьми гласов, употребляемых в Православной Церкви».

О каноне преподобного Космы на Сретение Господне Е. И. Ловягин говорит, что «писан он языком прозаическим, размеренным и приспособленным к пению по третьему гласу, отличающемуся торжественной плавностью и умилительною трогательностью своего напева». А творца канона, преподобного Косму, Е. И. Ловягин именует «мудрым писателем канона». В других местах он называет Косму «вдохновенным песнописцем», «знаменитым церковным песнописцем» и т. п.

Наибольшие похвалы профессор Е. И. Ловягин, как, впрочем, и другие исследователи, удостаивает канон преподобного Космы на Неделю ваий (Вербное воскресенье). «И по содержанию своему, по господствующему в нем чувству и блестящему выражению, – пишет Е. И. Ловягин про этот канон, – он есть одно из превосходнейших произведений Святителя».

И. А. Карабинов, указывая на то, что многие тропари канона на Неделю ваий составлены преподобным Космою из изречений Священного Писания, отмечает «особую живописность, возвышенность и одушевление» этого канона. В подтверждение своего мнения И. А. Карабинов приводит несколько примеров.

Впрочем, следует указать, что в переводе Е. И. Ловягина всюду имеются ссылки на Священное Писание Ветхого и Нового Завета, которые святитель Маиумский использует в своих творениях.

В трудах исследователей, посвященных деятельности песнописцев, находим указания на то, что количество полных канонов, написанных преподобным Космою, составляет 12 и они в основном посвящены двунадесятым праздникам. Только три из них относятся к прославлению святых: палестинских (великомученика Георгия Победоносца 23 апреля и праведного Иосифа Обручника 26 декабря) и святителя Григория Богослова 25 января.

Кроме указанных канонов, преподобному Косме Маиумскому принадлежат трипеснцы на четыре дня Страстной седмицы (Великие Понедельник, Вторник, Среду и Пяток), полный канон на Великий Четверток и четверопеснцы на Субботу ваий и Великую Субботу.

Вместе с тем А. П. Голубцов считает, что каноны, известные с именем преподобного Космы, «далеко не обнимают полного числа составленных им церковных творений». Так, кроме вышеуказанных произведений святителя Космы Маиумского, в древнем Кондакарии есть сведения об икосе и 14 кондаках, написанных святым песнотворцем на Успение Пресвятой Богородицы. Это мог быть тот род песней, который был принят до введения канонов.

По свидетельству преосвященного Филарета, архиепископа Черниговского, святой Косма участвовал вместе с Иоанном Дамаскиным в создании Октоиха – Осмогласника, в котором новый род песней, оформленный в виде канонов с ирмосами, был основным для каждого гласа. Тот же автор, ссылаясь на свидетельство древних писателей, говорит об «Октоихе Космы и Дамаскина с толкованием Феодора Продрома» и называет обоих преподобных отцов (святых Косму и Иоанна Дамаскина) творцами церковных песней.

В своем подробном исследовании состава Триоди Постной И. А. Карабинов усвояет преподобному Косме стихиры на хвалитех в Неделю ваий, а именно: Множество народа, Господи… и Хотящу Тебе внити во святый град…[13 - Триодь Постная. Неделя ваий. Утреня. На хвалитех, стихиры 1, 2.– Ред.] Автор также подробно указывает, какие стихиры принадлежат преподобному Косме в службе утрени первых дней Страстной седмицы. И. А. Карабинову удалось установить, что «два друга песнописца [Иоанн Дамаскин и Косма Маиумский] работали совместно по одному плану» в написании указанных стихир, и если Дамаскин писал утренние стихиры преимущественно для Великих Вторника и Четвертка, то Косма – для Понедельника и Среды.

К творениям преподобного Космы отдельными исследователями относятся переложенные в ямбические стихи псалмы Давида, а также отдельные письма и толкование повестей, приведенных в стихах святителя Григория Богослова. Ссылаясь на то, что в Службе преподобному Косме есть данные о его сочинениях против иконоборцев, архиепископ Черниговский Филарет вместе с тем делает указания, что эти произведения Преподобного отца до настоящего времени не сохранились.

Из приведенных сведений о творчестве преподобного Космы и кратких свидетельств его жизнеописания довольно отчетливо вырисовывается облик святого песнописца.

Преподобный Косма прожил длинную бедную внешними событиями жизнь. Жизнь эту можно признать и мирною, хотя проходила она среди великих треволнений и горестей. Уже то, что младенцем Преподобный отец оказался сиротою и, по существу, чудом был спасен от смерти милостивым дамасским вельможей, наложило отпечаток на формирование его души и восприятие внешнего мира.

Далее, то обстоятельство, что в доме своего приемного отца в лице сына вельможи Иоанна он нашел себе и брата, и духовного друга на всю жизнь, также сыграло большую роль в формировании его личности. Делом непостижимого Промысла Божия был и тот факт, что оба брата и духовных друга поступили в обучение к образованному монаху, сочетавшему в себе знание светской и духовной премудрости того времени. В Четиих Минеях святителя Димитрия Ростовского имеется трогательный рассказ о том, как этот наставник двух будущих светильников Церкви стоял на торгу (так как его продавали как пленника) и горько плакал. Будучи вопрошен, он ответил, что плачет потому, что хотел бы иметь наследника, которому мог бы передать все то, что изучил за всю свою жизнь. Старец не хотел умирать бесплодным, не оставив последователей. После этой беседы плененный Косма был выкуплен у мусульман воеводою дамасским, отцом Иоанна, и приведен в дом, где его научению и были отданы отроки.

Несомненно, тот факт, что Косма-наставник, кроме богословия, философии и других наук, был знаком и с основами музыки, оказал несомненное влияние на творчество двух духовных братьев как песнописцев, ибо ими в писании канонов использовались как шестистопный ямб, так и мерная проза.

Большим событием в жизни преподобного Космы было его поставление во епископа Маиумского. В жизнеописании Святителя имеются отчетливые указания на то, что это поставление его «первоседателем Иерусалимским» совершилось против его желания и воли. Оно разлучило его с любимым братом и другом Иоанном Дамаскиным; он должен был покинуть и Лавру преподобного Саввы, где они вместе предавались спасительным трудам творчества канонов и других духовных песнопений.

Вместе с тем преподобный Косма как христианин и инок принял свой жребий и мирно пас свое стадо в Маиуме. По словам С. Булгакова, составителя «Месяцеслова и Триодиона Православной Церкви», «преподобный Косма святоградец, епископ Маиумский и творец канонов», много потрудился в сане епископа для своей паствы. Ссылаясь на свидетельство Святой Церкви, С. Булгаков говорит о нем как о «мудрости питателе, чистоты кормителе», «верным просветителе» и «благословнике известнейшем». Он вслед за сведениями, почерпнутыми в церковной Службе, пишет, что святитель Косма был «смиренномудр и кроток, тих же и доброглаголив, уветлив и незлобив, целомудрен и праведен, препрост и цел».

Таким преподобный Косма открывается и в своих произведениях, где еще более детально можно вникнуть в особенности его духовного образа и оценить то богатство, какое оставил для Церкви Преподобный в своих трудах.

Жанр канона и его место в православном богослужении

Как указывалось выше, преподобный Косма более всего известен как творец канонов. Эта форма духовных песней была новой для Церкви. Канон как цельное произведение начал формироваться в VII веке трудами преподобного Андрея Критского. Ранее, при преподобном Романе Сладкопевце (начало VI века), были известны только кондаки и икосы, собранные в кондакарии. Эта форма духовных песнопений не представляла собою организованного, последовательного собрания песней на определенную тему. Таковой формой явился канон в трудах преподобных Космы и Иоанна Дамаскина.

Канон представляет собою церковное произведение, построенное из ряда песнопений – ирмосов и тропарей, объединенных общей темой. Ирмос (в переводе с греческого означает сплетение, связь) составляется по определенному размеру и напеву; он служит образцом для следующих за ним песней, которые называются тропарями (от слова обращаюсь). Таким образом, канон, по Е. И. Ловягину, составляет как бы одну цепь из равномерных звеньев, каждое из которых имеет свой ирмос и свои тропари. Эти звенья канона называются песнями.

Подробный анализ канона дает А. П. Голубцов. Он признает канон наиболее полной и законченной гимнографической формой среди других церковных песнопений. Канон, по Голубцову, означает шнур, линейку для правильной постановки частей архитектурного целого, а в литургическом смысле – образец службы, или устав.

Канон развился из обработки той части древней утрени, которая состояла из пения библейских песней. Эти песни исполнялись после стихословия псалмов, о чем напоминает в настоящее время чтение шестопсалмия и кафизм. Современное последование песней несколько отличается от того, что было принято в далеком прошлом; вместе с тем литургическое употребление библейских песней началось с самой глубокой древности. А. П. Голубцов, как и другие исследователи, считает, что канон как известная форма гимнографии составлялся задолго до того, как появились законченные каноны преподобных Иоанна Дамаскина и Космы.

В прежнее время тропари канонов пелись по образцу ирмосов, как до сих пор поется пасхальный канон. В наше время, когда поется только ирмос, а тропари канона читаются, целостность отдельных песней канона устанавливается главным образом в размере и структуре строф ирмоса и тропарей, где отдельные – чаще заключительные – выражения тропарей повторяют таковые ирмоса.

Канон содержит девять песней, в которых ирмос каждой песни знаменует то или иное библейское повествование. Так, ирмос первой песни содержит воспоминание перехода евреев через Чермное море (см.: Исх. 15, 1–20). Вторая песнь составлена по образу обличения Моисеем неверного народа израильского, готового впасть в идолопоклонство (см.: Втор. 32, 1–44). В связи с подчеркнутым покаянным чувством, которое развивается в этой песни канона, она читается только по вторникам седмиц Великого поста и в заупокойных канонах суббот Мясопустной и Троицкой[14 - При исследовании службы Постной Триоди И. А. Карабинов указывает, что обычай опускать вторую песнь канона относится ко времени преподобного Космы и позднейших песнописцев. Вместе с тем, по Карабинову, многие – и современные Косме, и более поздние – песнописцы сохраняют в канонах вторую песнь. В практике современного православного богослужения вторая песнь канона опускается.]. Третья песнь канона, ее ирмос, содержит в своей основе молитву святой Анны, матери пророка Самуила, благодарящей Бога о рождении сына (см.: 1 Цар. 2, 1–10). Ирмос четвертой песни написан на слова пророка Аввакума, предвозвестившего воплощение Сына Божия (см.: Авв. 3). Пятая песнь канона берет свою основу в словах пророка Исаии, заключающих пророчество о пришествии Мессии (см.: Ис. 26, 9–20). Шестая песнь воспоминает образ пророка Ионы, пребывавшего во чреве китове (см.: Иона 2, 3–11). Седьмая и восьмая песни написаны по образцу славословия, которое воспели три отрока иудейских в пещи Вавилонской, будучи спасены от огня (см.: Дан. 3, 26–56, 57–88). Наконец, девятая песнь заключает в себе величание Пресвятой Девы Марии, именно слова, произнесенные Ею при встрече с праведною Елисаветою: Величит душа Моя Господа… (см.: Лк. 1, 46–56).

Каноны каждого дня седмицы составляют одну из основных частей богослужения; они поются и читаются на утрени, которая, в свою очередь, является одной из главных составных частей всенощного бдения.

Молящимся известны в основном ирмосы праздничных канонов, исполняемые по напеву различных гласов Октоиха и создающие главную окраску двунадесятых праздников. Согласно уставу Православной Церкви пение праздничных ирмосов канонов во многих случаях задолго предваряет празднуемое церковное событие: этим верующие подготавливаются к достойной встрече праздника. Так, каждому православному христианину известно, что ирмосы канона на Рождество Христово, начинающиеся радостным Христос раждается, поются уже на утрени праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, и пение их на всех праздничных утренях в продолжение более месяца держит душу верующего в ожидании великого праздника «малой Пасхи» – Рождества Христова.

На отдании этого праздника Православная Церковь с поистине материнской любовью утешает своих чад, невольно скорбящих об уходящей радости Рождества Христова, тем, что в вечер того же дня на утрени праздника Обрезания Господня и святителя Василия Великого начинает пение крещенских ирмосов: Глубины открыл есть дно… И звуки этих песнопений, исполненных торжественности и одновременно мудрости и некоторой суровости, сразу определяют направление молитвы находящегося в храме и совершающего свое очередное приношение Содетелю всяческих.

Сладостные, полные тонкой печали, но одновременно и утешения ирмосы Сретения Господня поются по Уставу в первое воскресенье, как только отдастся праздник Богоявления, или в праздник святого, имеющего в Уставе красный знак. Сушу глубородительную землю… – эти начальные слова первого Сретенского ирмоса содержат в себе глубокое раздумье о череде минующих дней и готовят к встрече Великого поста… То же следует сказать и об ирмосах канона на Воздвижение Животворящего Креста Господня: они вступают в круг богослужения за полтора месяца до самого праздника и начинают исполняться уже на утрени Происхождения честных древ Животворящего Креста Господня (1 августа).

Необходимо указать, что все перечисленные ирмосы, составляющие основную окраску православного богослужения и знаменующие собою круг церковного года, принадлежат перу преподобного Космы Маиумского. Таким образом, дух святителя Космы все время присутствует за церковной службой.

Отсюда становится понятным, как значительно место канонов и наипаче их ирмосов в структуре богослужения Православной Церкви; поистине они являются, как говорит А. П. Голубцов, не только шнуром, линейкой для постановки отдельного богослужения дня, но и уставом, образцом службы в размерах всего богослужебного года.

Приходится выразить сожаление, что чтение тропарей канонов (то есть частей, последующих за ирмосами) не всегда внимательно воспринимается молящимися, почему глубокие и назидательные мысли, заключенные в каждой из песней канона, не всегда доходят до сознания членов Церкви. А, между прочим, по Уставу полагается многократное повторение тропарей в дни двунадесятых праздников с тем, чтобы сокровища мыслей и молитв святых песнописцев, создавших канон, были усвоены всеми молящимися. Подобное чтение сохраняется в отправлении уставного монастырского богослужения; оно обогащает и радостотворит души присутствующих за церковной молитвой.

Основной задачей настоящего очерка является посильное вхождение в дух писаний, оставленных нам святителем Космою, и известный анализ его глубоких, высокохудожественных произведений. Это вхождение в дух творений преподобного Космы Маиумского и их разбор представляются нам вполне своевременными, поскольку мы можем констатировать глубокую тягу современного человечества к истокам творчества далеких, давно минувших эпох. Человек нашего времени обнаруживает в этих забытых, казалось бы, изжитых материалах радостную и крепкую основу бытия. Так случилось в наши дни, например, с «открытием» древней, византийского стиля иконы, то же происходит и в других областях творчества.

Приступая к разбору канонов преподобного Космы Маиумского, целесообразно дать вначале их общую оценку с тем, чтобы позднее остановиться на ряде вопросов, встающих по мере изучения и вживания в творчество великого гимнографа Православия.

Медоточные каноны Преподобного

Каноны преподобного Космы почти безошибочно и сразу узнаются по особой присущей им возвышенности и сладости изображаемого. Здесь и мерная фраза, ее неторопливость, ее большая музыкальность, и, что самое основное, изображение той милости Божией, того промышления, которые имеет Господь о душе человеческой.

Истлевша преступлением, – начинает преподобный Косма свой первый тропарь канона на Рождество Христово (ирмос которого – Христос раждается…), – по Божию образу бывшаго, всего тления суща, лучшия отпадша Божественныя жизни, паки обновляет Мудрый Содетель, яко прославися[15 - Минея. Месяц декемврий, 25. Утреня. Канон 1. Песнь 1, тропарь 1.– Ред.].

Сколько здесь смотрения и мудрости, какое глубокое понимание падения человека и какое радостное (и сладостное!) уверение в том, что мудрый Содетель, Создатель наш, опять, паки обновляет нас. И сам размер стиха, который в славянском переводе сохраняет все особенности греческого текста, успокаивает, утешает душу человека, пришедшего в храм прославить одно из величайших таинств нашей веры – Рождество Христово от Пречистой Девы.

Здесь все важно: и значимость разбираемого события, и его святоотеческая трактовка, и мерность фразы, и ее звучность, и ее утешительность, сладость, умиляющая душу.

Как не возрадоваться, не возвыситься духом, когда в том же каноне на Рождество Христово далее слышим: Иже духновения причащся лучшаго Адам перстный, и к тлению поползся женскою лестию, Христа от Жены видя, вопиет: Иже мене ради по мне быв, свят еси, Господи[16 - Там же. Песнь 3, тропарь 1.– Ред.].

Здесь вся радость, спасительность и непостижимость Богочеловечества Христова, и потому преподобный Косма продолжает эту мысль в следующем тропаре канона: Сообразен бренному умалению растворением, Христе, быв, и причастием плоти горшия подав Божественнаго естества, землен быв, и пребыв Бог, и возвысивый рог наш, свят еси, Господи[17 - Там же. Песнь 3, тропарь 2.– Ред.].

Основное здесь – возвышение рога, достоинства человека через вочеловечение Христово, через подаяние – благодаря этому вочеловечению – Божественного естества нам, земным и бренным.

Об этой величайшей радости и одном из основных догматов нашей веры преподобный Косма говорит спокойно, мерным и тихим языком, находит образы сильные, вкладывает их в нас, уверяет нас в великой и непостижимой к нам любви Божией и закрепляет, утверждает, что рог наш, достоинство наше возвышено, возвращено к своему начальному истоку.

Нам недостанет места ссылаться на все каноны преподобного Космы в направлении только что изложенном – оценки его произведений со стороны их поэтической и музыкальной ценности; каждый из его канонов имеет эти достоинства, причем применительно к тому событию, которое воспевается Преподобным песнописцем.

Может быть, в данном разделе стоит остановиться только на одном из тропарей канона на Сретение Господне, в котором преподобный Косма, проникая в состояние души святого Симеона Богоприимца, от его лица произносит песнь Богу, запечатленную насколько глубиною исповедания святого старца, настолько и непревзойденною поэтичностью.

Воздал еси мне, вопияше Симеон, – говорится во втором тропаре 9-й песни канона, – спасения Твоего, Христе, радование; восприими Твоего служителя, сению претружденнаго, новыя благодати священнопроповедника тайнаго, во хвалении величающа[18 - Минея. Месяц февруарий, 2. Утреня. Канон. Песнь 9, тропарь 2.– Ред.].

Большое внутреннее удовлетворение испытывает верующий человек, повторяющий в храме вслед за чтецом эти наполненные смыслом новозаветной Церкви слова, обладающие к тому же успокаивающим душу и утешающим ее размером. Воздал еси мне, вопияше Симеон, спасения Твоего, Христе, радование.