Стрела любви

В следующее мгновение он обнял девушку и привлек к себе. И это оказалось так приятно, так правильно, что теперь он не смог бы отстраниться, даже если бы захотел. Ее мягкие женские округлости, прижатые к его телу, вызывали непередаваемые ощущения. Йен чувствовал сильнейшее возбуждение. Даже будучи неопытным подростком, он не испытывал ничего подобного. Желание овладело им, захлестнуло горячей волной.

Склонившись к ней, он впился поцелуем в ее губы, и это подействовало на него как лесной пожар: казалось, он весь был охвачен пламенем. Наслаждение поглотило его целиком. Способность к рациональному мышлению окончательно покинула его, когда Маргарет ответила на поцелуй.

Маргарет смеялась, когда ее брат Дункан в прошлом году застал их с Тристаном: она целовала его в одной из пещер под Данкси. Тогда брат предупредил ее о необходимости соблюдать осторожность и сказал, что она играет с огнем: мол, поцелуй – это одно, но ведь может последовать и продолжение. Она знала, что он имел в виду близкие отношения между мужчиной и женщиной, но решила, что брат преувеличивает.

Игра с огнем? Продолжение? Какое еще продолжение? О чем он говорит? Нет абсолютно ничего опасного в том, что она поцеловала Тристана. Это было довольно приятно, и она прекрасно сознавала, что делала. Этот поцелуй никак не мог закончиться тем, что она не раз наблюдала в Гартланде, когда заезжие путешественники оставались на ночь в Большом зале. Женщина лежала на спине, задрав ноги, а мужчина пыхтел и стонал, нависая над ней.

Но теперь Маргарет было не до смеха. Пожалуй, ее брат все-таки понимал, о чем говорил. Любопытство и стремление узнать новое, конечно, не опасны, но страсть… В тот момент, когда Йен обхватил ее своими огромными ручищами и привлек к себе, она всем существом почувствовала разницу.

Желание захлестнуло их обоих. Все ощущения, пробудившиеся во время танца, тотчас вернулись, только стократ усилившись. Маргарет накрыла жаркая душная волна. Сила его рук, ощущение мускулистого тела… Колени ее подгибались. Мэгги чувствовала себя словно околдованной; казалось, она угодила в трясину ощущений, из которой никак не выбраться. Впрочем, особого желания выбираться у нее не было.

И она не хотела, чтобы он останавливался, ни за что!

Его губы были горячими и требовательными. Он целовал ее так, словно имел на это полное право, и Маргарет ничего не имела против.

Она ощущала на его губах головокружительный вкус виски и наслаждалась им. Ей казалось, что она испытывала жажду, которую никак не могла удовлетворить. И по какой-то непонятной причине колени ее все больше слабели, так что если бы Йен не держал ее, она бы рухнула на пол.

Маргарет чувствовала странный трепет внизу живота, трепет, заставлявший ее тихо стонать от наслаждения. Йен тоже застонал, правда, его глухой стон скорее напоминал ругательство. Остатки сдержанности покинули их обоих.

Его поцелуй стал опустошающим, отчаянным. Маргарет поняла это, поскольку чувствовала то же самое. Она отвечала на поцелуй со страстью, возникшей словно из ниоткуда, со страстью, порожденной инстинктом, а не опытом. За те пять или шесть раз, когда она позволяла Тристану целовать ее, Маргарет никогда не чувствовала такого пыла, такой горячности. Она вообще никогда ничего похожего не чувствовала.

И сейчас она знала лишь одно: что хочет его больше всего на свете; никогда еще в своей жизни она ничего так страстно не желала. Она вцепилась в его плечи – и не собиралась отпускать. А он был такой огромный, такой могучий… Рядом с ним она чувствовала себя до странности маленькой и уязвимой.

Маргарет хотелось как можно крепче к нему прижаться, хотелось вдыхать его восхитительный мужской запах. Но она не сознавала, насколько сильно этого желала, пока не ощутила, как весьма специфическая часть его тела стала твердой и уперлась ей в живот. А потом она вообще лишилась способности думать.

Желание раз за разом прокатывалось по ее телу горячими волнами, и все тело отяжелело, особенно груди и самое интимное местечко между ног. Она все громче стонала, о чем-то умоляя обнимавшего ее мужчину.

Он целовал ее все настойчивее, их тела прижимались одно к другому так крепко, что, казалось, слились воедино, а языки исполняли какой-то сложный любовный танец. Или это было сражение? Да, возможно. Но Маргарет не чувствовала угрозы. Более того, она безоговорочно доверяла своим инстинктам, настойчиво требовавшим этих поцелуев и этих объятий. Но во всем происходившем присутствовала и нежность – от нее сладко щемило в груди, и она парила над ними словно добрый страж, молчаливый защитник.

Отросшая щетина Йена царапала щеку, но Маргарет было все равно. Ближе… Сильнее… Крепче… Ей хотелось слиться с этим мужчиной окончательно, чтобы они превратились в одно существо.

Внезапно сильные руки обхватили ее за талию и оторвали от пола.

Маргарет тихо застонала и затаила дыхание. По телу ее прокатилась дрожь. Она страстно желала чего-то, хотя точно не знала, чего именно. И, возможно, получила бы желаемое, если бы не скрип открывавшейся двери.

Йен отпустил девушку так внезапно, что она бы упала, не окажись за спиной надежной опоры в виде каменной стены.

– Маклин, ты… – Вошедший мужчина, увидев их, замолчал и тихо выругался. Все еще одурманенная страстью, Маргарет не сразу узнала молочного брата Йена. – Проклятье, я не хотел мешать…

Маргарет в страхе замерла. Слишком уж наглым был его взгляд.

Йен пришел в себя быстрее. Сделав два шага, он заслонил девушку от глаз друга, и Маргарет была ему за это благодарна.

– Я присоединюсь к тебе через минуту, Фин, – пробурчал он.

Физиономия Фина расплылась в насмешливой улыбке.

– Не торопись, приятель, – сказал он.

Маргарет не видела выражения лица Йена, но, заметив, как быстро скрылся Фин – словно растворился в воздухе, – поняла, что выражение это не обещало ничего хорошего.

Когда Йен снова повернулся к девушке, лицо его было, как обычно, непроницаемым.

– Прошу меня извинить, – сказал он. – Это не должно было случиться.

Маргарет смотрела на него с искренним удивлением. Глядя на его невозмутимое лицо, невозможно было поверить, что всего лишь несколько минут назад он целовал ее с необычайной страстью.

Почему же ее так влекло к Йену Маклину? Она ведь и раньше видела красивых мужчин. Некоторые из них даже были не менее высокими и сильными. Она встречала и серьезных мужчин, умных и образованных. Но ей еще не приходилось встречать мужчину, который понимал бы ее без слов.

Склонив голову к плечу, Маргарет внимательно на него посмотрела и спросила:

– Что-то случилось?

Йен молчал. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, наконец он ответил:

– Понятия не имею.

Девушка невольно засмеялась.

– Полагаю, случившееся можно определить словом «вольности».

Йен тоже рассмеялся. Смех изменил его черты, сделав лицо по-мальчишески очаровательным. Маргарет подумала, что могла бы смотреть на это лицо бесконечно долго, всю жизнь.

– Да, понимаю, – кивнул он.

– А я теперь понимаю, что вы говорили о щенках. – Она стала серьезной. – Хотя я и не думала о подобном приглашении к продолжению.

Йен чуть нахмурился.

– Я вовсе не имел в виду то, что сказал. Моими устами говорила злость. Вы не сделали ничего дурного. То, что случилось, – моя вина.

– Что случилось, то случилось. Никто не виноват. – Маргарет попыталась улыбнуться – не слишком, впрочем, успешно. – Тем не менее я рада слышать, что не сделала ничего плохого. И ни о чем не жалею.

– Я тоже рад.

Они несколько секунд молчали, и молчание их вовсе не тяготило. Маргарет понимала, что этот мужчина ей нравится. Да, ей очень нравится этот молчаливый и серьезный молодой воин. Ей нравится видеть, как маска невозмутимости на его лице иногда дает трещины, сквозь которые прорывается чувство юмора. Ох, ей ужасно нравится его улыбка! А также его лицо, фигура и манера держаться. Ей все в нем нравится.

Может, ее мысли написаны у нее на лице? Маргарет заметила, что взгляд молодого воина потеплел.

– Виноват я или нет, это не должно повториться, – сказал он.

Девушке хотелось возразить, но как она могла? Ведь Йен был прав.

– Вы должны идти, – продолжал он. – Комин, вероятно, не понимает, почему вы до сих пор не вернулись в зал.

Будь в его голосе хотя бы намек на сомнения или колебания, она бы осталась. Но такого намека не было, и Маргарет, молча кивнув, шагнула к двери. Уходя, она чувствовала, как сильно ноет сердце. В Йене Маклине было что-то необъяснимо притягательное. Он в одночасье стал для нее особенным, ей хотелось прижаться нему, обнять – и никогда не отпускать.

«Ох, я веду себя как дура, – сказала она себе. – Совсем как тринадцатилетняя молочница Энни, которая в прошлом году целый месяц ходила как привязанная за шестнадцатилетним помощником конюха Падрэгом, думая, что влюблена в него».