Андрей Белый: между мифом и судьбой

<…> плохо то, что революция гибнет в болоте; и не одна эта революция, внешняя, видимая, а и другая, более глубокая, внутренняя, духовная. Обыватель сожрет мечтателя, – так тому и быть надлежит (Белый – Иванов-Разумник. С. 128).

V. Проект «Алконост»: Андрей Белый – Александр Блок – С. М. Алянский

1. «СКАЖИТЕ, А ПОЧЕМУ „АЛКОНОСТ“…»

СЕМАНТИКА НАЗВАНИЯ

В первые послереволюционные годы Белый особенно активен как писатель. Но если его участие в большинстве печатных органов тех лет было эпизодическим или краткосрочным, то сотрудничество с издательством «Алконост» – постоянным и в этой связи в высшей степени показательным для позиции и стратегии Белого.

Частное издательство С. М. Алянского «Алконост» (1918–1923) стало самым крупным издательским проектом, объединившим в послереволюционной России писателей символистского лагеря. За пять трудных лет своего существования (отсутствие средств, проблемы с бумагой, давление цензуры и др.) оно выпустило 58 книг, в том числе 6 номеров знаменитого альманаха «Записки мечтателей»[411 - См.: Глейзер М. М. Издательство «Алконост». 1918–1923. Краткий историко-книговедческий очерк: Издательский библиографический каталог. Л. <: Ленинградская организация Добровольного общества книголюбов РСФСР, секция миниатюрных изданий>, 1990 (см. также: Глейзер М. М. Издательство «Алконост», 1918–1923. СПб.: Реноме, 2015; все ссылки ниже даются на первое издание 1990 г.).]. На счету «Алконоста» почти весь послереволюционный Блок. «Алконостом» же изданы и знаковые для того времени произведения Белого: цикл философских эссе «На перевале» («Кризис жизни», «Кризис мысли», «Кризис культуры»), поэмы «Христос Воскрес», «Первое свидание», стихотворный сборник «Королевна и рыцари», статьи в «Записках мечтателей», проникнутые публицистическим пафосом «Воспоминания об Александре Александровиче Блоке», «Записки чудака». Шли переговоры о выпуске в «Алконосте» и других произведений Белого: «Глоссолалии», «Путевых заметок» и др.

Деятельность «Алконоста» не раз становилась предметом изучения[412 - Белов С. В. Мастер книги: Очерк жизни и деятельности С. М. Алянского. Л.: Наука, 1979; Белов С. В. Блок и первые послереволюционные издательства («М. и С. Сабашниковых», «Алконост») // ЛН. 1987. Т. 92 (Александр Блок: новые материалы и исследования). Кн. 4. С. 713–724; Чернов И. А. А. Блок и книгоиздательство «Алконост» // Блоковский сборник. <Вып. I.]> Тарту, 1964. С. 530–538; Е. Д. <Динерштейн Е. А.> Луначарский, Блок и «Алконост» // Вопросы литературы. 1969. № 6. С. 248–250; Таран Е. Г. Вокруг «Алконоста». М.: Аграф, 2011; Иванова Е. В. Александр Блок: Последние годы жизни. СПб.; М.: Росток, 2012; Федотова С. В. «Мошенником меня еще никто не считал…»: письма С. М. Алянского к Л. Д. Блок (1922–1924) // Литературный факт. 2020. № 4 (18). С. 109–151.]. Однако целый ряд вопросов (в том числе и связанных с ролью Белого в этом издательском проекте) оставался вне поля зрения исследователей. Это во многом объясняется тем, что главным источником информации о деятельности издательства были и остаются воспоминания основателя и владельца «Алконоста» Самуила Мироновича Алянского (1891–1974). Его «Встречи с Александром Блоком», вышедшие в 1969 году и переизданные в 1972?м[413 - Алянский С. М. Встречи с Александром Блоком / Предисл. К. Федина. М.: Детская литература, 1969; Алянский С. М. Встречи с Александром Блоком / Предисл. К. Федина. М.: Детская литература, 1972.], являются, безусловно, замечательным памятником мемуарного жанра, однако при их использовании нельзя не учитывать как специфики времени публикации книги, так и профиля выпустившего ее издательства: оба раза книгу выпускало издательство «Детская литература»[414 - Несколько мемуарных фрагментов были опубликованы также в журналах, сборниках, альманахах: Алянский С. М. Встречи с Блоком (Из записок издателя) / Предисл. К. Федина // Новый мир. 1967. С. 159–206; Алянский С. М. Воспоминания о художниках книги / Предисл. С. Белова // Байкал. 1976. № 2. С. 141–145; Алянский С. М. Об иллюстрациях к поэме А. Блока «Двенадцать» (Глава из воспоминаний) / Публ., вступ., коммент. З. Г. Минц // Блоковский сборник. <Вып. I.> Тарту, 1964. С. 439–445.], ориентированное в основном на советского школьника.

Отсюда и занимательность мемуаров, и их откровенный «блокоцентризм» (ведь в 1960?е и 1970?е из авторов «Алконоста» только Блок был у властей на хорошем счету и входил в школьную программу), и очевидные для исследователя минусы: воспоминания, мягко говоря, не перегружены фактами, полны (опять-таки по понятным причинам) умолчаний, туманных намеков и даже, как показано в работе М. М. Глейзера, вопиющих ошибок, объясняемых, похоже, не столько забывчивостью, сколько осторожностью мемуариста[415 - Глейзер М. М. Издательство «Алконост». 1918–1923. С. 14–16.].

Прежде чем анализировать специфику сотрудничества Белого с «Алконостом», необходимо определить, почему Белый и другие писатели символистского лагеря с готовностью откликнулись на начинание Алянского – то есть рассмотреть, как позиционировал свое издательство Алянский, каким стратегиям следовал.

О возникновении издательства «Алконост» говорится в двух главах мемуаров. Сначала Алянский подробно рассказывает, как вместе с гимназическим товарищем В. В. Васильевым открыл в послереволюционном Петрограде книжную лавку и как успешно пошла торговля книгами писателей-символистов, из которых особым спросом пользовались произведения Блока. В этой связи у молодых предпринимателей возникла идея попросить у самого Блока его старые книги для реализации, если такие остались. Однако уже во время первого визита к поэту Алянский «неожиданно выпалил свое сожаление, что группа символистов распалась», и «безудержно понесся развивать свою идею-импровизацию», над которой, по словам мемуариста, он «до того и не думал»: «Продолжая фантазировать, я заговорил о том, что символистам хорошо бы объединиться вокруг своего журнала, организовать свое издательство»[416 - Алянский С. М. Встречи с Александром Блоком. М., 1969. С. 33–34. Далее ссылки даются на это издание.]. А через несколько дней Алянский получил от Блока «несколько листочков бумаги, на которых аккуратно были наклеены вырезанные из газеты столбцы набора поэмы „Соловьиный сад“»[417 - Поэма была написана осенью 1915 г. и к моменту встречи Блока с Алянским напечатана дважды: в газете «Русское слово» (1915. 25 декабря) и в литературном приложении к газете «Воля народа» (1917. № 1. 26 ноября).], – для того, чтобы выпустить поэму отдельной «маленькой книжечкой»[418 - Алянский С. М. Встречи с Александром Блоком. С. 42.].

«Трудности обступили меня со всех сторон, – вспоминал будущий издатель, настойчиво подчеркивая свою обескураженность и неопытность. – Как назвать издательство? Кому заказать марку? Как оформить первую книгу?» Далее следовал энергичный рассказ о том, как эти и другие трудности были преодолены. О выборе названия говорится очень лаконично: «Название „Алконост“ придумали вместе с Васильевым, художника для марки решили пригласить Юрия Анненкова, нашего товарища по гимназии»[419 - Там же. С. 45.]. В итоге уже через две недели три тысячи экземпляров поэмы поступили в продажу.

Примечательно, что в устном рассказе Алянского, записанном с его слов И. А. Черновым, об этом же эпизоде говорится несколько иначе: «Встал вопрос о названии издательства, и после долгих <…> размышлений ему дали имя „Алконост“»[420 - Чернов И. А. А. Блок и книгоиздательство «Алконост». С. 530.].

То, что это название было придумано «после долгих размышлений», кажется более вероятным, ведь выбор названия для открывающегося предприятия, призванного к тому же объединить весьма искушенных в отношениях с издательствами символистов, – дело крайне ответственное.

К сожалению, Алянский ни слова не написал о том, в каком русле шли «долгие размышления», какие варианты названия предлагались и отметались, почему выбор остановился на «Алконосте» и, наконец, какие мотивы сыграли решающую роль при принятии решения. Напротив, он изо всех сил подчеркивал фактор случайности в цепи событий, приведших к возникновению издательства. Умаляя собственную идеологическую и организационную роль в происходящем, он пытался представить себя наивным простачком и даже невеждой. Это разительно противоречит не только издательской биографии Алянского, но даже тому впечатлению, которое он производил на окружающих, например на Блока. «Алянский <…> человек деятельный, „американец“. Думаю, у нас с ним выйдут дела», – характеризовал его Блок в письме Белому от 5 сентября 1918 года (Белый – Блок. С. 517). Особенно неубедительно образ простачка и невежды выглядит в сцене разговора с Вячеславом Ивановым, касавшегося, в частности, и интересующей нас проблемы названия издательства:

Я объяснил, что я издатель «Соловьиного сада» и что мне хотелось бы получить для издательства стихи или прозу Вячеслава Иванова.

И опять острый взгляд кольнул меня. Он неожиданно спросил:

– Скажите, а почему «Алконост» вы печатаете с мягким знаком?

Что мог я ответить? Шут его знает почему. Я никогда не думал над этим вопросом; вероятно, где-нибудь так было напечатано, пытался я вспомнить. Но я молчал[421 - Алянский С. М. Встречи с Александром Блоком. С. 55.].

Вопрос Иванова был обусловлен тем, что на обложке первой книги, выпущенной Алянским («Соловьиный сад» А. А. Блока), название издательства писалось с мягким знаком – «Альконост». Алянский продолжал:

Вячеслав Иванов пришел мне на помощь: он объяснил, что мягкий знак в этом слове употреблять не следует, что слово это имеет такое-то происхождение (а какое – не помню), и рассказал несколько легенд о вещей птице Алконост. С раскрытым ртом я как зачарованный слушал эти интереснейшие легенды[422 - Там же.].

В предваряющем книжную публикацию журнальном варианте воспоминаний[423 - Алянский С. М. Встречи с Блоком (Из записок издателя) // Новый мир. 1967. № 6. С. 159–206.] Алянский еще более акцентировал свою беспомощность, доводя ситуацию до комизма: «Но я молчал, как школьник, который не выучил урока. А Вячеслав Иванов, как добрый учитель, пришел мне на помощь <…>»[424 - Алянский С. М. Встречи с Блоком (Из записок издателя). С. 172.].

И действительно, если верить мемуаристу, то выходит, что будто он и впрямь не знал ни преломлений образа Алконоста в русской традиции, ни значения слова «Алконост», ни даже написания слова – то есть выбрал название для издательства бессознательно, на основе интуитивно понравившихся ему сладких созвучий.

Все это кажется маловероятным, если даже исходить из самых общих соображений, и уж вовсе неправдоподобным, если учитывать, что с 1908 года Алянский работал в библиотеке знаменитого петербургского коллекционера и библиофила Левкия Ивановича Жевержеева (1881–1942)[425 - См.: Левкий Жевержеев – меценат и коллекционер: Штрихи к портрету / Сост. А. К. Жевержеев. М.: Маркон-Аметист, 2010.], занимаясь там отнюдь не стиранием пыли с корешков, а научным описанием и составлением картотеки этого собрания[426 - Алянский С. М. Встречи с Александром Блоком. С. 11–12. См.: Жевержеев Л. И. Опись моего собрания. Т. I: Русская литература и беллетристика. №№ 1–3257. Пг.: Книгопечатня Шмидт, 1915. Также: Ильина О. Н. Левкий Иванович Жевержеев (1881–1942) и его «Опись моего собрания» // Труды Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств. СПб., 2013. С. 156–173.]. Так что говорить о малокультурности Алянского вряд ли приходится. Что же касается его неграмотности[427 - Стоит отметить, что предметом гордости Алянского-гимназиста была пятерка по русскому языку (см.: Алянский С. М. Встречи с Александром Блоком. С. 31).] и якобы допущенной им вследствие неграмотности орфографической ошибки в названии издательства, то и здесь не все так просто, как представил в мемуарах Алянский и как вслед за ним нередко повторяют[428 - Ср.: «Вследствие малой общей культурности обоих издателей в то время слово „Алконост“ было напечатано с мягким знаком – „Альконост“. Только после разъяснения Вяч. Иванова название издательства стали правильно печатать» (Глейзер М. М. Издательство «Алконост». 1918–1923. С. 14); «И в июне 1918 г. первая книга „Алконоста“ вышла в свет (правда, под маркой „Альконост“. Затем ошибка в написании была исправлена, по указанию Вяч. Иванова, и все остальные книги вышли под маркой „Алконоста“») (Чернов И. А. А. Блок и книгоиздательство «Алконост». С. 531).].

В действительности допускались и практиковались самые разные варианты написания слова: Алконост, Алконос, Алканост, Алкион, Алькион, Альконост и др. В языке образованного сословия и литературных кругах «Альконост» с «Алконостом» существовали фактически на равных правах. «Альконост», например, фигурирует в путеводителе П. П. Перцова при описании Третьяковской галереи (1925)[429 - «Боковой зал XII посвящен Виктору Васнецову (р. 1848). <…> Впервые оригинальность художника сказалась в картинах на сказочно-былинные темы, которые были новостью и для русской живописи. Таковы: <…> „Сирин и Альконост“ <…>» (Перцов П. П. Художественные музеи Москвы: путеводитель. М.; Л.: ГИЗ, 1925. С. 46–47).] или в стихотворении Александра Ли (Перфильева) «Воскресение Христово» из сборника «Листопад» (1929):

Ночь окутала мраком околицы,
Но Москва не заснула, а молится, —
Ибо кончился длительный пост:
Птицу Сирина с песней тоскующей
Этой ночью пасхальной ликующей
Белокрылый сменил Альконост[430 - Перфильев А. Стихи. Мюнхен, 1976. С. 31. К этому стихотворению мы еще вернемся чуть позже. Его автор А. М. Перфильев (1895–1973) участвовал в Первой мировой и в Гражданской войне (на стороне белых); в 1921 г. бежал в Латвию, в 1944?м – в Германию. Второй сборник его стихов «Листопад» вышел в Риге в 1929 г. под псевдонимом Александр Ли. Здесь же упомянем книгу Ивана Сергеевича Хвостова (1887–1955) «Песни Альконоста» (Первый сборник стихов и поэм. Посмертное издание под ред. П. П. Анненкова. Брюссель: Издание журнала «Родные просторы», 1960).].

Уже после изъятия мягкого знака из названия издательства[431 - Любопытно, что мягкий знак был сначала изъят из названия издательства на книгах (после «Соловьиного сада» – все они помечены как выпущенные «Алконостом»), но на фирменных издательских бланках сохранялся еще достаточно долго. Как отмечено А. С. Александровым, письма Алянского Вяч. Иванову за период с 8 августа 1918 г. по 10 февраля 1919 г. отправлялись на бланках издательства «Альконост». И только письмо от 11 августа 1919 г. уже «написано на новом бланке, где название издательства указано без мягкого знака» (Переписка Вячеслава Иванова с С. М. Алянским (1918–1923) / Вступит. статья, подгот. текста и коммент. А. С. Александрова // Русская литература. 2011. № 4. С. 96.] многие в кругу Алянского по-прежнему упорно продолжали называть Альконостом и издательство, и издателя. Среди них были и М. И. Цветаева (например, в письме В. В. Рудневу от 5 июля 1934 года[432 - «Вам (С<овременным> з<апискам>) мой Блок не подойдет, ибо там много о втором его мнимом сыне, в к<оторо>го я так поверила, что посвятила ему целый цикл стихов („Стихи к Блоку“, Берлин, <19>22 г.) и рассорилась из?за него с „Альконостом“ – тогда же» (Цветаева М. И. Собрание сочинений: В 7 т. / Сост., подгот. текста и коммент. А. А. Саакянц и Л. А. Мнухина. М.: Эллис Лак, 1995. Т. 7. С. 451). Примечательно, что вслед за исследователями проектов Алянского авторы комментариев к этому письму тоже исправляют мнимую «ошибку» Цветаевой, невольно уличая и ее в неграмотности: «Альконост – издательство „Алконост“ (1918–1923). <…> Первая книга издательства „Алконост“, вышедшая в июне 1918 г. (А. Блок. „Соловьиный сад“), имела гриф „Альконост“. В последующих изданиях ошибка была исправлена».], а также в «Сводных

тетрадях»[433 - Цветаева М. И. Неизданное: Сводные тетради / Подгот. текста, предисл. и прим. Е. Б. Коркиной, И. Д. Шевеленко. М.: Эллис Лак, 1997. С. 68–69.]), и Б. А. Пильняк (например, в письме М. М. Шкапской от 16 сентября 1921 года[434 - «Весной Ремизов говорил мне, что Алянский („Альконост“) взял бы у меня – для маленькой книжечки…» (Пильняк Б. «Мне выпала горькая слава…»: Письма 1915–1937. М.: Аграф, 2002. С. 129).]), В. Э. Мейерхольд («О, „Альконост!“» – с пафосом обращался он 1 марта 1919 года к Алянскому в юбилейном альбоме[435 - Государственный мемориальный музей-заповедник Д. И. Менделеева и А. А. Блока. КП-1540. Л. 5. Воспроизведение см.: Белов С. В. Мастер книги: Очерк жизни и деятельности С. М. Алянского. С. 26. Также: Шахматовский вестник: К 75-летию со дня смерти А. А. Блока (1921–1996). 1996. № 6: Из собрания Государственного и природного музея-заповедника А. А. Блока. Каталог. Вып. 1. С. 45 (к сожалению, в этом каталоге при воспроизведении автографов все «Альконосты» переправлены на «Алконосты»).]).

«Альконостом» называл издательство Алянского и К. И. Чуковский, например, в дневниковой записи за 4 сентября 1919 года: «Третьего дня Блок рассказывал, как он с кем-то в Альконосте запьянствовал, засиделся, и их чуть не заарестовали <…>»[436 - Чуковский К. Дневник (1901–1929) / Сост., подгот. текста, коммент. Е. Ц. Чуковской. М., 1991. С. 115.].

Показательно, что даже Блок, курировавший первые шаги начинающего издателя и бывший в курсе всех его дел, не только не обратил внимания на эту якобы ошибку, допущенную, кстати, при публикации его же книги, но и без смущения воспроизвел ее в дарственной надписи на только что вышедшем «Соловьином саде»: «Самуилу Мироновичу Алянскому с искренним пожеланием успеха издательству „Альконост“. Александр Блок. VII 1918»[437 - Цит. по: Белов С. В. Мастер книги: Очерк жизни и деятельности С. М. Алянского. С. 17–18.]. В письмах Алянскому придерживался этого написания и Белый[438 - См. об этом в комментарии Дж. Малмстада к переписке Белого и Алянского (к письму от 6 июля 1918 г.). К сожалению, Дж. Малмстад, также посчитав такое написание ошибочным, убрал мягкий знак и исправил «Альконост» на «Алконост» (Андрей Белый и С. М. Алянский. Переписка // Лица: Биографический альманах. Вып. 9. СПб.: Феникс, 2002. С. 71).]. Не отказался он от мягкого знака и в позднем «Ракурсе к дневнику»: «Начало сближения с К<нигоиздательст>вом „Альконост“» (РД. С. 443).

Думается, что речь в данном случае должна идти не об орфографической ошибке Алянского, но о различных способах передачи иноязычных слов, а также – о лингвистических предпочтениях Вячеслава Иванова. Естественно, что в этом вопросе перевесил авторитет Иванова, специалиста по античности и поэта, в сотрудничестве с которым молодой издатель был крайне заинтересован. По совету Иванова мягкий знак из названия издательства убрали, и стало привычное – «Алконост».

Маловероятным кажется и то, что Алянский не предполагал, будто слово «Алконост» «имеет такое-то происхождение», и ничего не слышал про «интереснейшие легенды» об Алконосте. Безусловно, Вячеслав Иванов и в мифологии, и в этимологии был гораздо более сведущ, чем Алянский, а также Блок, Белый или другие авторы «Алконоста». Несомненно, Иванов мог рассказать много такого, что Алянский не знал и что поразило его воображение. Но столь же несомненно, что образ издателя-невежды, нарисованный Алянским в мемуарах, не соответствовал действительности и что название для издательства было выбрано со смыслом, в мемуарах не раскрытым, можно сказать, утаенным. Эту лакуну мы и постараемся заполнить.

***

Когда в работах, посвященных «Алконосту», речь заходит о семантике названия, объяснение обычно ограничивается стандартной отсылкой к «Краткой литературной энциклопедии», где в статье об издательстве Алянского сообщается, что Алконост – сказочная птица с человеческим лицом[439 - Краткая литературная энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1962. Т. 1. Стб. 159.], а также (в связи с происхождением образа) указанием на миф об овдовевшей Алкионе, бросившейся с горя в морскую пучину и превращенной сострадательными богами в птицу-зимородка[440 - Глейзер М. М. Издательство «Алконост». 1918–1923. С. 13; Чернов И. А. А. Блок и книгоиздательство «Алконост». С. 530; Белов С. В. Мастер книги: Очерк жизни и деятельности С. М. Алянского. С. 16.].

Очевидно, что допущение, будто начинающие предприниматели назвали новорожденное издательство именем суицидальной вдовы, выглядит абсурдным. Алконост-зимородок тоже мало что проясняет, хотя сюжет, с ним связанный, пользовался на Руси большой популярностью. История про Алкиону, превратившуюся в зимородка[441 - Стоит также отметить, что в древнегреческой мифологии имя Алкиона носит не только превращенная в зимородка жена Кеика, но и одна из семи Плеяд, причем, самая яркая звезда в созвездии. «Звездная» Алкиона-Плеяда для названия издательства подходила бы, конечно, больше. Однако в России уже было издательство «Альциона» (1910–1923), руководимое А. М. Кожебаткиным и тоже ориентированное на писателей-символистов, о чем Алянский прекрасно знал: рассказывая о своих визитах в Москву по делам книготорговли, он вспоминал, что побывал «в издательствах, в которых надеялся найти нужные нам книги: у Сабашниковых, в „Скорпионе“, в „Мусагете“, в „Альционе“ и в других издательствах, выпускавших книги современных писателей» (Алянский С. М. Встречи с Александром Блоком. С. 23).], была подробно изложена в «Метаморфозах» Овидия[442 - Публий Овидий Назон. Метаморфозы / Пер. С. В. Шервинского; вступит. статья С. А. Ошерова; прим. Ф. А. Петровского. М.: Художественная литература, 1977.] и укоренилась в византийской, а потом и в русской культурной традиции благодаря христианской трактовке, данной св. Василием Великим в «Беседах на Шестоднев»:

Есть морская птица – зимородок. Она имеет обычай вить гнездо у самых берегов, кладет яйца на песке и сидит в гнезде среди зимы, когда от частых и сильных ветров море выплескивается на сушу. Но вдруг умолкают ветры, и морская волна не движется, пока в течение семи дней зимородок сидит на яйцах, ибо во столько дней выводит он своих птенцов. Поскольку же им нужна и пища, то великодаровитый Бог дал сему малейшему животному и другие семь дней на возращение птенцов. Это знают все мореплаватели, почему и называют дни сии зимородковыми[443 - «Или алционическими. Это 7 дней пред зимним солнцестоянием, и столько же дней после оного» (прим. публикаторов «Бесед на Шестоднев»).]. Все сие узаконено промышлением Божиим о бессловесных в научение тебе, чтобы ты просил у Него нужного ко спасению. Какие чудеса не совершатся для тебя, созданного по образу Божию, когда Бог для такой малой птицы удерживает великое и страшное море, повелев ему быть тихим среди самой зимы?[444 - Василий Великий, святитель. Беседы на Шестоднев. М.: Изд-во Московского Подворья Св.-Троицкой Сергиевой лавры, 1999. С. 228–229.]

Как показано О. В. Беловой, в древнерусской книжности Алкион/Алконост был «одним из популярных персонажей „баснословного зверинца“»:

Сборники содержат два варианта легенды об этой птице, которая выводит птенцов в середине зимы на берегу моря или же вообще сносит яйца свои в глубину вод. Первый вариант легенды восходит к «Шестодневу» Иоанна Экзарха Болгарского (и птица соответственно именуется алкион, как и в «Шестодневе»); второй основан на «Толковой Палее» (и птица зовется алконост)[445 - Белова О. В., Петрухин В. Я. Фольклор и книжность. М.: Наука, 2008. С. 177. Также: Белова О. В. О чудесной птице алконост // Русская речь. 1993. № 1. С. 113–117.].

Алконост изображался птицей, «лишенной каких бы то ни было человеческих черт», «с хохолком на голове, сидящей на поверхности воды», неподалеку от уходящих в глубину ее трех больших желтых яиц[446 - Белова О. В., Петрухин В. Я. Фольклор и книжность. С. 177 – там же, на вкладке (рис. 8-1, 8-2) изображение Алконоста, откладывающего яйца в морскую глубину (Прорись из лицевого списка XVIII в. «Собрания о неких собствах естества животных Дамаскина Студита»), и изображение алкиона в латинском бестиарии.].

Однако начинающий издатель вряд ли мог даже мечтать о том, что высшие силы ради его «детища» будут «удерживать великое и страшное море» исторической стихии. И вряд ли он, пытаясь объединить маститых писателей-символистов, мог мыслить себя птицей, несущей яйца-книги, а своим еще только потенциальным авторам отводить роль птенцов, которых он будет кормить, холить и лелеять. Забегая вперед, отметим, что уже менее чем через год, когда издательство поставило выпуск книг «на поток» и обрело хорошую репутацию, писатели, печатавшиеся у Алянского, созрели до признания себя птенцами гнезда «алконостова»[447 - См. запись М. О. Гершензона в альбоме С. М. Алянского (декабрь 1919 – март 1922 гг.): «Построила гнездо край моря, села на яйца, греет; тут взволновалось море, хлещут волны о берег, заливают гнездо. Трудно алконосту: как высидеть птенцов? А в одном яйце двойни: Вяч. Иванов и М. Гершензон. Господи! дай вылупиться! Ведь жалко: двое» (Государственный мемориальный музей-заповедник Д. И. Менделеева и А. А. Блока. КП-1541. Л. 1).]. Но в период организации издательства подобное позиционирование выглядело бы слишком дерзким и самонадеянным, а, как известно, ни дерзостью, ни самонадеянностью Алянский не отличался.

Конечно, мысленному взору молодых книголюбов С. М. Алянского и В. В. Васильева виделась не вдова, не птица-зимородок с хохолком на голове, а прекрасная птица-дева. И не просто сказочная, как говорится в «Краткой литературной энциклопедии», но та, которая «близь рая пребывает»[448 - Ровинский Д. А. Русские народные картинки: В 5 кн. СПб.: Типография Академии наук, 1881. Кн. 1. С. 469.] и чарует людей дивным пением.

2. РАЙСКИЕ ПТИЦЫ

МЕЖДУ НАРОДНОЙ ТРАДИЦИЕЙ, В. М. ВАСНЕЦОВЫМ И АЛЕКСАНДРОМ БЛОКОМ

В русской традиции Алконост – одна из райских птиц, которая – вместе с двумя другими райскими птицами, Сирином и Гамаюном, – стала популярным персонажем в литературе русского модернизма. Дмитрий Мережковский, Константин Бальмонт, Сергей Соловьев, Вячеслав Иванов, Николай Гумилев, Николай Клюев, Сергей Есенин и многие-многие другие обращались к этим образам, символически их осмысляли и переосмысляли.

В использовании образов райских птиц[449 - Об их происхождении, попадании на русскую почву и развитии см: Воротников Ю. Л. Алконост, Сирин, Гамаюн, или Райские птицы Древней Руси // Воротников Ю. Л. Слова и время. М.: Наука, 2003. С. 43–53; Былинин В. К., Магомедова Д. М. Из наблюдений над бестиарием А. Блока: Птицы Гамаюн, Сирин, Алконост и другие // Бестиарий в словесности и изобразительном искусстве: Сб. статей / Науч. ред. О. Л. Довгий. М.: Intrada, 2012. С. 41–59 и в работах О. В. Беловой (Белова О. В. О чудесной птице алконост. С. 113–117; Белова О. В., Петрухин В. Я. Фольклор и книжность. С. 76–80; Белова О. В. Славянский бестиарий: словарь названий и символики. М.: Индрик, 2001. С. 52–54).] литературой модернизма отчетливо выделяются две тенденции. Одна основывается на древнерусской книжности, народном искусстве и – в наибольшей степени – на лубочной традиции, заложенной на рубеже XVII–XVIII веков старообрядцами[450 - «Рисовальщики настенных листов, как правило, были тесно связаны с кругом народных мастеров, которые хранили и развивали древнерусские традиции – с иконописцами, художниками-миниатюристами, переписчиками книг. Из этого контингента и формировались по большей части художники рисованного лубка. Местами производства и бытования лубочных картинок нередко были старообрядческие монастыри, северные и подмосковные деревни, сберегавшие древнюю русскую рукописную и иконописную традиции. <…> Начало искусству рисованного лубка положили старообрядцы. У идеологов старообрядчества в конце XVII – начале XVIII века существовала настоятельная потребность в разработке и популяризации определенных идей и сюжетов, обосновывавших приверженность „старой вере“, удовлетворить которую можно было не только перепиской старообрядческих сочинений, но и наглядными способами передачи информации» (Иткина Е. И. Русский рисованный лубок конца XVIII – начала XX века // Русский рисованный лубок конца XVIII – начала XX века: Из собрания Государственного Исторического музея / Сост., автор текста Е. И. Иткина. М.: Русская книга, 1992. С. 6–7).]. Вторая – на картинах Виктора Васнецова «Сирин и Алконост. Песнь радости и печали» (1896)[451 - Ее название вариативно и до сих пор не устоялось. Сам Васнецов в письме 1896 г. называет эту картину «Сирин птица и Алконост» (Виктор Михайлович Васнецов: Письма. Дневники. Воспоминания. Суждения современников / Сост., вступит. статья и прим. Н. А. Ярославцевой. М.: Искусство, 1987 (Мир художника). С. 132); в комментарии к этому письму указано, что имеется в виду «картина Васнецова „Сирин и Алконост. Песнь радости и печали“ (1896, х. м. ГТГ)» (Там же. С. 396). Однако к началу 1960?х официальным названием картины считалось «Сирин и Алконост. Сказочные птицы, песни радости и печали» (Моргунов Н. С., Моргунова-Рудницкая Н. Д. Виктор Михайлович Васнецов: Жизнь и творчество, 1848–1926. М.: Искусство, 1962 («Русские художники. Монографии»). С. 330, 434); а поскольку посвященное ей стихотворение Блока «Сирин и Алконост. Птицы радости и печали» в рукописи было озаглавлено «Сирин и Алконост, сказочные птицы радости и печали (картина В. М. Васнецова)» (Блок А. А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 4. М.; СПб.: Наука, 1999. С. 272), принятым в начале XX в. вероятно, был вариант названия картины именно со «сказочными птицами».] и «Гамаюн – птица вещая» (1897)[452 - В искусствоведческой литературе название этой картины – неизменно «Гамаюн – птица вещая» (см.: Моргунов Н. С., Моргунова-Рудницкая Н. Д. Виктор Михайлович Васнецов. С. 333, 394 и др.; Виктор Михайлович Васнецов: Письма. Дневники. Воспоминания. Суждения современников. С. 413); именно в такой форме оно приведено и в академических комментариях (см.: Блок А. А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 1. М.: Наука, 1997. С. 427) к стихотворению Блока, во всех его редакциях озаглавленном несколько иначе – «Гамаюн, птица вещая» (см.: Там же. С. 20, 204).].

В народной традиции птицы Сирин и Алконост являются практически двойниками (см. илл. на вкладке). Это видно, в частности, в определениях, которые даются им в словаре В. И. Даля. «Алконост – сказочная райская птица, с человеческим лицом, изображавшаяся на наших лубочных картинах», – поясняется в словарной статье. В статье о Сирине фактически повторяется та же дефиниция и происходит объединение Сирина и Алконоста: «Есть лубочные картины, изображающие райских птиц сирина и алконоста (сирена?), с женскими лицами и грудью»[453 - Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1–4. М.: Русский язык, 1978–1980 (репринт издания 1880–1882 гг.).]. Надписи на картушах лубочных листов также подчеркивают их сходство: обе птицы райские и певчие. Когда человек слышит пение Алконоста, «ум от него отходит и душа его из тела исходит», а когда пение Сирина – «то себе забывает и, слушая пение, так умирает»[454 - Ровинский Д. А. Русские народные картинки… С. 469.].

Специалистами отмечаются некоторые различия в иконографии лубочных Сиринов и Алконостов, но они признаются если не несущественными, то сугубо внешними, не влияющими на функцию образа. Так, например, граф А. С. Уваров разъяснял:

Алконост или Алконос – птица, представляется на лубочных картинках полуженщиной, полуптицей, с большими разноцветными перьями и девичьей головой, осененной короной или ореолом, в котором иногда помещена краткая надпись. В руках Алконост держит райские цветы, а на другом экземпляре развернутый сверток с объяснительной надписью. Во всех этих рукописях Алконост называется райской птицей и обыкновенно становится рядом с птицей Сирин, от которой отличается только тем, что у Алконоста постоянно венец на голове, а у Сирина одно только Сияние. Значение их также тождественно, с той лишь разницей, что при описании Алконоста постоянно упоминается, как место его пребывания, река Ефрат[455 - Уваров А. С. Алконост // Уваров А. С. Сборник мелких трудов. Изд. ко дню 25-летия со дня кончины / Под ред. гр. П. С. Уваровой: в 3 т. М.: Тип. Г. Лисснера и Д. Собко, 1910. Т. 1. С. 304–305.].

Птице Гамаюн с иконографией повезло значительно меньше, чем Сирину и Алконосту. Она – иранского происхождения, не имеет греческих или славянских корней; ее изображения встречаются крайне редко. Известные же (например, на древнем гербе Смоленска или в «Букваре» Кариона Истомина) разительно не похожи ни на лубочных Сиринов и Алконостов, ни на райских птиц вообще, ни на полуптиц-полудев в особенности. Гамаюн из «Букваря» Кариона Истомина мало общего имеет и с птицей – без крыльев и без ног, но со странным щетинообразным «оперением» (если это можно назвать оперением), он, скорее, подобен летящему ежу или щетке-метле)[456 - Букварь, составлен Карионом Истоминым, гравирован Леонтием Буниным, отпечатан в 1694 г. в Москве: факсимильное воспроизведение экземпляра, хранящегося в Государственной публичной библиотеке им М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде. Л.: Аврора, 1981 (также: М.: Белый город, 2014).].