Встретимся в полночь

Мне потребовалась вся моя концентрация, чтобы не споткнуться где-нибудь в тапочках. Когда мы спускались по крутой оживленной улице, я взглянула на него. Он смотрел вперед, прищурившись, крепко сжимая мою руку.

Кто был этот парень? Почему я доверяла ему? Доверяла ли я ему?

Внезапно все это показалось мне дурной затеей. Все мои представления об этой чудесной, причудливой ночи, которую я буду вспоминать всегда, даже став старой каргой, обратились в пепел, пока я изо всех сил, через боль в ногах, старалась не отставать от него.

Едва я вышла на улицу, мне следовало развернуться. В торговый центр. Съесть запретный гамбургер и назвать это своим бунтом в турне.

Вместо этого я вышла и села в автобус. Это было так рискованно, так глупо, так…

Я расхохоталась, заворачивая за угол, зная, что выглядит это неожиданно и странно.

Да, все это было дурной затеей. И все же, это казалось даже вроде как сексуальным.

Джек оглянулся на меня, пораженный смехом.

Когда наши взгляды встретились, я прекратила смеяться.

Он был таким милым, а моя голова – слишком затуманенной.

Наконец, свернув за угол в переулок, мы остановились. Джек прижал нас обоих спиной к кирпичной стене банка, как-то ловко и натренированно.

Да, отличная идея, свернуть в переулок с незнакомцем, Лаки.

Нам потребовалась секунда, чтобы перевести дыхание, а затем Джек выглянул из-за угла, потянувшись через меня и ненадолго заслонив меня своим телом. Хм. Я глубоко вздохнула – я знала, что это маниакально, но он хорошо пах. Мылом и немного потом.

– Ладно, думаю, все в порядке, – наконец сказал он, не заметив, что я принюхиваюсь.

Я улыбнулась.

– Я в порядке. Ты в порядке. В каком порядке?

Джек без улыбки сжал губы в тонкую линию.

– Тебя едва не вышвырнули из бара и, возможно, посадили бы в тюрьму, например за нападение. В иностранном государстве, – он едва не кипел. На самом деле, один вид этого парня как-то разогревал. Хитклифф встречается с Кэтрин, Калифорнийская версия драмы.

– Откуда ты знаешь, что я иностранка? – последнее слово я фактически икнула.

Он покачал головой, проведя своей красивой рукой по своим красивым волосам.

– Что? Мы обсуждали это. Ты из Штатов.

– Ха! Это ты так думаешь. Я живу в Корее.

Взгляд Джека быстро, но без интереса прошелся по моему лицу. У него была манера смотреть на меня пристально. Уделяя мне безраздельное внимание. Это наполняло меня странным, приятным теплом.

– Это заметно. В тебе есть что-то корейское, – сказал он.

– Ты тоже похож на корейца, но я ни слова тебе не сказала! – заорала я. Боже, орать приятно. У меня не было возможности делать это часто.

– Что? – взвизгнул он, глядя большими, недоверчивыми глазами. – Ладно, забудь. В твоих словах нет никакого смысла, то есть вообще. Давай я отведу тебя туда, где ты должна быть.

Панический холодок пробежал по моему телу. Каким-то чудом я сбежала от Рена Чанга, лучшего телохранителя в Азии, и не хотела пока возвращаться. Свобода была слишком короткой, слишком… туманной.

– Нет!

Джек прерывисто вздохнул.

– Да ладно, ты пьяна или типа того. Это не безопасно.

– Как ты смеешь! – я ткнула пальцем ему в грудь. – Я не пью! – Я поняла, что мне нравится говорить: «Как ты смеешь!».

– Ладно. Ты не пьешь, – он смотрел с невыносимым терпением. Как будто имел дело с капризным ребенком. – Не волнуйся, давай возьмем машину, – сказал Джек, вынимая свой телефон.

И снова поднялась паника.

– Я не могу вернуться, умоляю!

Это можно было вставить в пособие «Тревожные фразы, которые говорят женщины», и это сработало. Джек вскинул голову и посмотрел на меня с беспокойством.

– Почему? Что случилось?

И хотя я знала, что эти слова были произнесены из заботы, которой я совсем не заслужила, глаза мои наполнились слезами. На пустом месте. Когда в последний раз кто-то спрашивал меня: «Что случилось?». Этот вопрос родители задавали мне, когда я казалась осунувшейся, грустной или усталой. Или когда я плакала. Этот вопрос задавали только те, кто действительно заботился обо мне.

Было легко сохранять довольное и расслабленное выражение лица при видеозвонке или в переписке.

Но скоро я увижу свою семью. Денег будет намного больше, и я смогу купить билеты на самолет всей своей семье, чтобы увидеться с ними. Несмотря на то, что у меня было два хитовых альбома, мой договор все еще обязывал меня отдавать значительную часть моих заработков управляющей компании.

Так это работало, и так это работало всегда. Я должна была быть благодарной за то, что получала, потому что «разве обожание – не достаточная плата»? Быть идолом? До недавнего времени мне этого хватало.

В какой-то момент все изменилось. Когда я посмотрела ту запись в своем гостиничном номере. Теперь я знала, что чего-то не хватает. Я просто не была уверена, чего. И прямо сейчас эта ночь с этим парнем помогала мне сбежать от этого. Забыть, что мои воплотившиеся мечты больше не удовлетворяли меня.

Мои щеки были мокрыми. Нарощенные ресницы прилипли к ним. Джек сунул телефон обратно в карман джинсов.

– Эй… эй. Не плачь, – он держался на расстоянии, но я все равно чувствовала его тепло.

Самое главное, что я чувствовала с тех пор, как мы встретились, – это его… забота. Ему было не все равно, хоть у него и не было причин заботиться обо мне. Вот почему я последовала за ним в темный переулок.

Внезапно я почувствовала себя сильно уставшей. И смущенной. Я вела себя как ненормальная и расклеилась, этот парень уже слишком долго возился со мной и все это должно было просочиться в прессу.

Я попыталась промокнуть глаза длинными рукавами терморубашки, выглядывавшей из-под тренча, и попутно смахнула пару тягучих соплей. О боже.

Мой взгляд взметнулся к лицу Джека. Джека, который был бы выше меня, даже стой я на пятидюймовых каблуках. Он попытался отвести взгляд, но было слишком поздно.

– Ты увидел мои komul! – зарыдала я. Некоторые слова, например «сопли», всегда вылезали на корейском.

Джек закашлялся, пытаясь сдержать смех.

– Нет, не видел!