Встретимся в полночь

Два швейцара открыли передо мной двойные двери, и я нырнул наружу, кивнув в знак благодарности. Взглянул на отель снаружи, – изящную, головокружительную башню из стекла, окруженную другими небоскребами. Многие из них сияли розовой или зеленой подсветкой. От воды поднимался легкий туман, придавая всему сказочный, футуристичный вид.

Это было странно. Несмотря на то, что тоска по дому сначала едва не убила меня, мне начинало тут нравиться. Иногда отправляешься в какое-то новое место, и оно кажется тебе странно знакомым, как будто ты видел его однажды во сне.

Я не романтизирую, ничего подобного.

Я шел по изогнутой подъездной дорожке отеля. Роскошные автомобили стояли вдоль тротуара, и я едва не попал под один такой – черный Escalade, с визгом притормозивший у входа. Парковщики бросились открывать заднюю дверь, оттуда вышел белый парень в темных очках с копной рыжих волос.

Я узнал эти рыжие волосы. Это был Тедди Слейд, звезда американских боевиков. Матерь божья, он что, остановился тут? Это сомнительное ощущение чего-то родного заставило меня остановиться и последовать за ним обратно в вестибюль. Он шагнул прямо в открывшийся для него лифт.

За ним в лифт вошла женщина в темных очках и в темном пальто.

У женщины был профиль Гонконгской суперзвезды Селесты Цзян. Я не мог в это поверить. Тут же написал Тревору Накамуре:

«Прямо сейчас в отеле «Скайлофт» я смотрю на Тедди Слейда. С ним Селеста Цзян».

Тревор был редактором самого большого и грязного таблоида Гонконга – «Слухи». И я работал на него. Он сразу же написал в ответ:

«Все пытаются получить доказательства этой связи. Можешь сделать фото?».

Последние шесть месяцев я подрабатывал для Тревора, делая ему фото где только мог. Мои родители, конечно, понятия не имели об этом.

Я отправил ответ: «Могу». Затем проследил цифры на лифте. Лифт не останавливался вплоть до пентхауса.

«Есть».

У стойки регистрации я получил теплый прием. В шикарных отелях ко всем относятся хорошо, потому что никогда не знаешь, с кем разговариваешь на самом деле. Я мог оказаться сыном Джеки Чана.

– Добрый вечер, сэр, чем можем помочь? – меня приветствовала опрятная молодая женщина с легким акцентом. Я присмотрелся к ней… я знал, что в подобных отелях не гостям не разрешалось подниматься в номера. Именно поэтому тут и останавливались знаменитости. Это был небольшой люксовый отель, и персонал, вероятно, знал большинство своих гостей. Нужно быть осторожным.

Я быстро улыбнулся ей и взглянул на ее бейдж с именем.

– Привет, Джессика. Я встречаюсь с другом, который остановился тут. Могу я подождать его здесь? – я позволил своему взгляду задержаться на ней подольше.

Она покраснела и улыбнулась мне в ответ.

– О, конечно, наверное, лучше – в вестибюле у лифтов. Так ваш друг сразу же вас увидит.

– Спасибо, Джессика, – я легонько прикоснулся к ее руке, прежде чем пройти в вестибюль. Зная, что она еще наблюдает за мной, я сел в одно из бархатных серо-голубых кресел и достал телефон, как будто отправляя сообщение другу. На самом деле я изучал отель. Сколько номеров было в пентхаусе?

Точно. Их было два. Просто.

Я подождал еще несколько секунд, прежде чем снова взглянуть на Джессику, которая уже помогала другому гостю. Я быстро оглядел вестибюль, тускло освещенный и заставленный изящной мебелью. И цветами. Множеством букетов.

Лифт звякнул, я поднял взгляд. Мужчина и женщина, громко переговариваясь, с австралийским акцентом, вышли из лифта, а внутрь вошла азиатка в узорчатом шарфе. Я встал, стащил один из букетов, стоящих на кофейном столике, и проскользнул внутрь вслед за ней, отступив в угол.

Букет оказался куда более массивным, чем выглядел, стоя на столе, и практически раздавил даму в лифте. Я даже не мог ее видеть. Я услышал, как она фыркнула, когда обошла меня и выбрала этаж. Выглянув из-за листвы, я увидел, что загорелось «17». Точно. Нужна ведь дурацкая карточка-ключ, чтобы выбрать этаж.

– Черт. Не могу дотянуться до своей карты с этим чудовищем, – сказал я с отработанным британским акцентом, которым обычно щеголяют гонконгские дети, выросшие в интернатах. – Не могли бы вы нажать для меня этаж пентхауса?

Женщина издала многострадальный вздох, и я услышал, как она нажала на кнопку.

– Бесконечная благодарность, – сказал я из-за гигантских лепестков лилий фламинго с розовыми прожилками. Она не ответила.

Круто, леди. Кого волнует то, что вы могли впустить в отель корейского Теда Банди?

Женщина вышла на своем этаже, и я испустил мучительный вздох.

– Спокойно ночи! – сказал я, когда она выходила. Она все равно не ответила, и двери за ней закрылись. – Скатертью дорога.

Лифт взлетел прямо на этаж пентхауса.

Время делать фото.

Глава третья

Лаки

– Нам обязательно смотреть это сейчас? – я уставилась на своего менеджера.

Джозеф Йим не отвел взгляда.

– Через три дня ты участвуешь в шоу «The Later Tonight». Если есть возможность сделать что-то лучше, мы должны позаботиться об этом сейчас, не так ли? – его льдисто-голубая рубашка была накрахмалена и заправлена в темно-синие брюки. Он обращал на себя внимание высокими скулами и стальным цветом глаз. Ему было всего под тридцать, и он был кем-то вроде вундеркинда на K-Pop сцене. Под его лейблом уже записано немало синглов горячей сотни. Говорили, у него сверхъестественная способность предугадывать, кто станет следующей большой звездой. Jaeneung, дарованием. И на данный момент его главным создателем хитов была я.

И если все пойдет по плану, я стану не только царствующей королевой K-Pop, но и международной поп-звездой. Шоу «The Later Tonight» должно было сделать меня популярной в Америке.

Америка. Последний рубеж. Не многие K-Pop исполнители преодолели его. K-Pop бесспорно завоевывал популярность в США, но еще не было женщины – звезды K-Pop, песни которой крутили бы на американском радио наравне с хитами Бейонсе или Тейлор Свифт.

На данный момент я была звездой с потенциалом. Мое имя, которое на английском значит «удача», меня не подвело – Джозеф считал меня своим сокровищем. Не маленькую армию самочек, танцевавших с потрясающей синхронностью. Не красивых мальчиков с растрепанными волосами, выступавших с атлетизмом гимнастов и читавших рэп.

Меня. С «удачным» именем. С ангельским голосом, от которого у Джозефа на глаза навернулись слезы, когда я проходила прослушивание. С «естественным» маленьким лицом и большими глазами, продававшими массу косметических продуктов. С благословенным ростом, позволявшим возвышаться над коллегами из женских групп. С точными и женственными движениями, в которых никогда не было ошибок. С безупречным английским.

Я была молнией в бутылке, и звукозаписывающая компания возлагала на меня все надежды и мечты об американском мейнстриме.

Никакого давления или чего-то еще.

Спустя несколько часов после концерта Джозеф и Джи Йон все еще пытали меня в моем гостиничном номере, на мраморном кофейном столике между нами стоял ноутбук. Джозеф хотел пересмотреть мое сегодняшнее выступление, и оба – он и Джи Йон, выжидающе смотрели на меня.

Я могла пойти спать. Я продвинулась в своей карьере настолько, что у меня уже было гораздо больше свободы, чем раньше. Но их ожидающие взгляды раздували воздушный шар давления внутри меня.

– Конечно, давайте, – сказала я с натянутой улыбкой.

Быстро нажав пробел, Джи Йон запустила видео.

Откинувшись на плюшевом диване, я наблюдала, как прыгаю, кружусь и кружусь по сцене – мои руки совершали точные волнообразные движения вокруг лица, пока я пела. Из-за дрянных динамиков ноута мой голос отдавал жестью.

Мы просмотрели все от начала до конца. Я едва замечала, что творится на экране, моргая, чтобы не заснуть. В какой-то момент мое изображение перед глазами у меня превратилось в танцующий гамбургер. М-м-м. Гамбургер.

По крайней мере станцевала я идеально. Крошечная хлопушка с конфетти взорвалась у меня в голове. Безрадостно и слабо. Неспособность порадоваться заставила меня почувствовать себя виноватой, и я выпрямилась.