Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 1

…ларец с избранными произведениями китайского поэта… – Имеется в виду собрание произведений Бо Цзюйи в 71-м томе («Хакусимондзю»), весьма популярное среди хэйанских аристократов времен Мурасаки

5

Бог Тадасу – божество синтоистского культа, по преданию обитавшее в роще Тадасу-но мори, возле Нижнего святилища Камо (недалеко от которого находилась могила имп. Кирицубо). «Тадасу» – значит «исправлять», «выпрямлять», поэтому именно к нему и обращается невинно осужденный Гэндзи

6

…садился он в ладью. – Гэндзи ехал из столицы до бухты Нанива (совр. Осака), а оттуда морским путем до Сума. От столицы до Нанива добирались разными способами – и по суше, и речным путем. Скорее всего «садился в ладью» Гэндзи на реке Ёдо, по которой доплыл до Нанива, где пересел в другую ладью, доставившую его по морю в Сума. (Правда, некоторые комментаторы считают, что Гэндзи добирался до Нанива по суше и только в Нанива «сел в ладью».)

7

…место, известное под названием Оэдоно… – В устье реки Ёдо был расположен дворец Оэдоно (у залива Оэ, известного красотой своих сосен). Этот дворец служил пристанищем для жрицы Исэ, когда она проходила обряд Священного омовения перед возвращением в столицу. Очевидно, в Оэдоно Гэндзи отдыхал, дожидаясь, пока для него приготовят новую ладью, чтобы плыть по морю в Сума

8

Осталось в веках славное имя скитальца из китайской земли. – Принято считать, что речь идет об известном китайском поэте Цюй Юане (ок. 340-278 гг. до н.э.), который был изгнан в Цзянцзэ чуским князем Хуай-ваном, хотя не менее известны были и другие поэты-изгнанники: Хань Юй (768-824), Бо Цзюйи, Су Ши (1037-1101)

9

…словно они и вправду были уже «за три тысячи ли…» – намек на стихотворение Бо Цзюйи «Зимой останавливаюсь на ночлег в Янмэйгуань»:

«Одиннадцатой луны ночи бесконечно длинны.
Заброшен далеко путник – за три тысячи ли.
Как ночевать тоскливо в обители Янмэйгуань!
Холодное изголовье, одинокое ложе, тело ноет-болит»

10

…и в морских качаться волнах… – ср. с народной песней «Жители Исэ», «Приложение», с. 99

11

…приподняв изголовье… – Ср. со стихотворением Бо Цзюйи «Повторная надпись»:

«Солнце высоко, выспался я, и все же не хочется мне вставать.
В тесной каморке, под двойным одеялом, холод совсем не страшен.
Слушаю колокол храма Иай, изголовье чуть приподняв,
Смотрю на снег на вершине Сянлу, шторы откинув край.
Славились в древности горы Лу, жил здесь в изгнанье Куан.
Сыма – вполне подходящее званье, чтоб до старости с ним прожить.
Там, где мир на душе и тело спокойно, там и есть родная обитель.
А родина? Почему же должна ею быть одна лишь Чаньань?»

12

Тиэда и Цунэнори – известные японские живописцы середины X в.

13

…начинает… читать сутру, прежде назвавшись… – Чтение сутры положено было начинать следующей формулой: «Я, ученик будды Шакья-Муни, такой-то, говорю вам со слов Великого Будды…»

14

Сердце мое со старым другом… – Гэндзи цитирует стихотворение Бо Цзюйи «На Пятнадцатую ночь Восьмой луны остаюсь один в покоях императора и, глядя на луну, вспоминаю Юаня Девятого…»:

«Серебряные башни, золотые ворота тают-тают в ночи.
Ночью один о тебе вспоминаю здесь в павильоне Ханьлинь.
В небо Пятнадцатой ночи выплыв, ярко сияет луна.
Сердце мое со старым другом – за две тысячи ли»

15

Государь мне пожаловал платье тогда… – цитируется написанное по-китайски стихотворение Сугавара Митидзанэ (845-903) «Десятый день Десятой луны»:

«Год назад этой ночью прислуживал во дворце Чистоты и Прохлады.
Осенние думы сплетаю в стихи, от тоски разрывается сердце.
Государь мне пожаловал платье тогда, оно и теперь со мной.
Поднимая, вдыхаю почтительно сохранившийся аромат».

Интересно, что в тексте «Повести» (см. гл. «Праздник Алых листьев») ничего не говорится о том, что Государь подарил Гэндзи платье

16

…стихи, сложенные когда-то неким скитальцем… – Имеется в виду эпизод, зафиксированный в исторической повести «Оокагами» (начало либо вторая половина XI в.). Следуя в изгнание на Цукуси (совр. Кюсю), Сугавара Митидзанэ (845-903) «также изволил пожаловать в Харима, и когда остановился на ночлег в местечке по прозванию Акаси, то, увидев весьма унылый облик хозяина постоялого двора, сложил стихи, и были они весьма трогательны:

«Не пугайся, хозяин, меняются времена.
Расцвет и паденье проходят чередой, совсем как вёсны и осени»

17

…который назвал когда-то оленя конем. – Намек на следующий эпизод из «Исторических записок» Сыма Цяня: «…Чжао Гао решил поднять мятеж, но опасался, что приближенные государя не поддержат его, и сначала устроил проверку. Он привел оленя и поднес его Эр-ши, сказав: «Вот лошадь». Эр-ши рассмеялся и ответил: «Вы, первый советник, не ошиблись? Назвали оленя лошадью». Когда Эр-ши стал спрашивать у приближенных, некоторые из них промолчали, некоторые, желая угодить Чжао Гао, ответили, что это лошадь, а некоторые сказали, что это олень…» (т. 2, с. 94)

18

…вспомнив женщину, некогда отданную гуннам… – Речь идет о наложнице имп. династии Хань Юань-ди (правил в 48-32 гг. до н. э.) – красавице Ван Чжаоцзюнь, которая отказалась дать взятку художнику, рисовавшему портреты императорских наложниц, и он в отместку изобразил ее безобразной, из-за чего император решил отдать ее правителю гуннов

19

Прерывая сон ее зябкой ночью… – цитата из написанного по-китайски стихотворения Оэ Асацуна (886-957) «Ван Чжаоцзюнь» (см. предыдущее примечание):

«Черные брови, румяные щеки, вся в парче и шелках,
Устремляется, плача, к Заставе в песках, покидая родные края.
Ветер чужбины яростно рвет струны осеннего сердца,
Воды Луншуй прибывают, сливаясь с ночными потоками слез.
Гуннов рога трубят, прерывая сон ее зябкой ночью,
Ханьский дворец – за тысячи ли, на луну глядеть нестерпимо.
Да, подкупила б тогда, Чжаоцзюнь, живописца золотыми слитками,
До конца б своих дней оставалась прислуживать государю»