Кавказская Швейцария – Чечня. XIX-XX век

Выехавши из аула, в самом начале подъёма, мы видели полуразрушенную временем башню, столь же загадочную, как и та, которая встретилась нам перед Шатоем.

Поразительно, что типографическое нахождение этих башен.

Изменился здесь ландшафт, изменились и люди. Здесь граница Дагестанской области, в той части ее, которая населена малочисленным населением тавлинов. Они мало отличаются костюмом, только весьма оригинальны их мохнатые шапки.

Подымаясь выше и выше, мы то теряли вовсе из виду аул, то снова он являлся перед нашим взором на все большей высоте. Так повторялось три раза, после чего дорога сделала крутой поворот на восток, и мы быстро переправились на соседнюю гряду, составлявшую по всем признакам водораздел. По мере поднятия, цветочный ковер становился все монотоннее, теряя пестроту красок, и, наконец, приобретал типичный степной колорит. Здесь мы застали сенокос. Мерно работали косы горных тружеников на покатой, чуть не отвесной, зеленой плоскости, на которой трудно было бы держаться непривычному человеку. Целые вереницы мужчин и женщин медленно подымались на гору, сверкая отточенными косами. Кое-где сено связывали в снопы, которые предстояло скатывать с горы в долину для дальнейшей доставки в аул. Такой дешевый природный способ транспорта, основанный на утилизации силы земной тяжести, обыкновенно практикуется на Кавказе. Таким же способом транспортируют и лес, причем приходится быть весьма осторожным, чтобы самому не сделаться жертвой этой мировой силы тяготения. Над всем ландшафтом стройно высились гигантские горы со снежными вершинами, которые своим грозным и величественным видом как бы говорили о ничтожестве всего земного. Кругом никакого жилья. Только горные пастухи, прохожие косари, да очень редкие туристы являются свидетелями этих красот горной природы, которые, по-видимому, еще долго не удостоятся внимания культуртрегеров. После трудного подъема предстоял не менее трудный спуск в долину с высоты 4000 футов, по кочковатой дороге, усеянной камнями, от которых подпрыгивал экипаж. Пришлось переехать вброд 2 речушки и сделать не менее 8 верст зигзагов раньше, чем удалось достичь южного скалистого берега озера. Этот берег крутым обрывом спускается в озеро и столь же отвесно спускается под его поверхностью на глубину 17—20 саж. Кое-где высота обрыва над озером достигла 10—15 сажен. Жутко становилось при езде по узкому шоссе, ничем не огороженному, над самым озером. Вероятно, мало надежды на спасение у тех, кому, в силу случайностей, пришлось бы очутиться при таких условиях в объятьях волн. Проехав вдоль озера, мы достигли, наконец, единственного здесь жилого строения – сторожевого поста, где устроен не очень комфортабельный, но приличный приют для туристов. Там можно отдохнуть после утомительной дороги.

Озеро Эзенам является одной из достопримечательностей восточной части Кавказа и представляет единственное альпийское озеро в этой местности. Нелишним считаем, поэтому изложить некоторые географические и топографические сведения о «русском Цюрихе», любезно сообщенные управлением дагестанской инжен. дистанции. Озеро Эзенам или Кезенам, в просторечии называемое Форельным, находится на высоте 5, 978 фут. над уровнем Черного моря. Перед ним со стороны аула Ботлики лежат горные пики, МалыйКеркет (6,279) и за ним БольшойКеркет (7,380). Окружающие высокие точки следующие: с запада 7.920, (без названия) и хребет Кашкер—лам 9.030; с севера Керкет 7.770, с востока 7.300 – 7.400 (без названия), Цацакой 8.150, Шимерой 7.620, Азал8.730; с юга Абдал- Забузал 8.540. длина озера по окружности около 10 верст, длина вдоль шоссе 3 версты. Наибольшая глубина 37 саж. Восточный берег пологий и неизменный, северный и южный – возвышенный и крутой. Русло озера – известковое, что и обуславливает состав воды, совершенно пресной, но жестковатой. Пробы воды были взяты мною и проанализированы. Общий твердый остаток оказался 0.1362 грамма на литр, главные составные части: углекислая известь и углекислая магнезия Солей щелочных металлов не оказывается, есть следы железа. Озеро питается ручьями и потоками, бегущими с окружающих снежных гор, но оттоков не имеет и, по характеру воды лишенной щелочных солей и хлора, подходит к типичным альпийским озерам.

Фауна озера характеризуется видами форели, между которыми встречаются и очень крупные виды. Рыбная ловля сдается на откуп и, по-видимому, приносит хороший доход. Местность кругом озера совершенно безлесная. Склоны гор усеяны валунами. Даже трава здесь какая-то низкорослая. Здесь пришлось, кстати, вспомнить классические споры о причинах отсутствия лесов на юге России, цитированные даже в одной из университетских лекций, где для убеждения в существовании в прежнее время лесов в нынешней Новороссии приводились такое не лишённое наивности доказательство, что названия многих жилых мест, как «Лески», «Борки» и прочие напоминают о лесе. А, может быть, эти названия свидетельствуют лишь о том, что край заселен бывшими обитателями лесов, перенесшими имена деревень в память прежней родины? Ведь наивно думать, что где нет леса, он был уничтожен. Такой филологический и не научный способ решения трудной географической задачи выдвигать, в свою очередь, более трудные вопросы: если приведенная точка зрения правильна, почему. Например, леса сохранились в такой людной местности, как Ведено, а исчезли в совсем недоступных для человека дебрях, как окрестности озера Эзенам. В таких контрастах и связанных с ними климатических и почвенных условиях и кроется, по нашему мнению, ключ к загадке о причинах безлесья некоторых стран России. По обыкновению, прибывшие на озеро туристы снаряжают удочки для ловли обитательниц озера – форелей, это единственная порода рыб, живущая в озере и попадающаяся самых различных размеров. Но рыба эта, вообще, капризная – иногда без труда ловится очень успешно, а иногда удильщики теряют целые дни совершенно безуспешно. Несмотря на содействие опытного в знании озера смотрителя сторожки, мы с трудом поймали две маленькие рыбы. Около озера посеяна пшеница и др. хлебные растения, по-видимому, редко вызревающие, вследствие раннего наступления холодов. Но вообще дико и голо кругом этого КавказскогоЦюриха. Нужно много приложить труда и культуры, чтобы сделать его обитаемым, а прежде всего, нужно насадить растительность и восполнить то, чем обидела природа. Тут нет ничего мечтательного и невозможного: кому неизвестно, например, что наши патентованные курорты, как Пятигорск и Кисловодск, во время оно представляли пустыню, а теперь там выращены грандиозные парки, даже целые рощи. Конечно, только приложением труда, культуры и умения можно превратить берега озера Эзенам в приятный для жизни уголок, при условии, конечно, существования хороших способов сообщения. Теперь же не было предела нашей досаде, когда на Кавказском Цюрихе не оказалось даже порядочной лодки для прогулки по озеру.

В одной из комнат сторожевого поста имеется книга для записи прибывающих на Эзенам. Но этой книгой пользуются более широко, помещая в ней рассказы, анекдоты и даже целые лирические излияния, вроде нижеследующего:

«С грустью и болью прибыл на Эйзенам. Измок до костей и голоден, как волк. В караулке не оказалось ничего. В этих странах, даже с деньгами, можно с голоду».

Действительно, насчет снабжения провизией здесь плохо. Ближайший жилой пункт, где можно купить хлеба и достать кое-какие припасы – селение Ботлики, в 30 верстах отсюда. Среди всех этих писаний удалось найти одно весьма интересное, именно, легенду о происхождении озера, по рассказам горцев. «На пустынной долине. Меж высоких гор, раскинулся обширный аул, единственный из всех аулов, жители которого забыли завет великого пророка о гостеприимстве. Заблудившийся странник встречал в ауле самый грубый и нелюбезный прием. Своими поступками жители сильно разгневали Бога».

«Однажды в аул зашел истомившийся в пути седовласый старец и тщетно просил приюта. Но всюду встречал он отказ и едва не был вынужден провести в поле холодную и дождливую ночь. Но одна вдова сжалилась над ним и предложила переночевать в сакле. «Утром, говорит старец вдове: – «Оставь свою саклю и иди прямо, но не оглядывайся». Вдова исполнила этот совет, но, по своему женскому любопытству, не могла воздержаться, чтобы не посмотреть назад и увидела страшное зрелище. Старик бьет своим жезлом по скале и оттуда обильными потоками струится вода, затопляя сакли, а вместе с ним людей, скот и все имущество. Так наказал Всемогущий Аллах нечестивых жителей аула». Эта легенда много напоминает библейское сказание о Содоме и Гоморре, но умалчивает лишь об одном обстоятельстве, поплатилась ли вдова, подобно жене благочестивого Лота, за свое любопытство. Воображение горцев дополняет еще легенду рассказами, будто бы по временам на поверхность озера выплывают разные предметы домашней утвари из потопленного аула.

Рано утром, до рассвета начали мы обратный путь трудным и медленным подъемом на перевал. Было ясно, но очень холодно, пришлось кутаться в шубы. Только в 7-м часу при спуске с перевала, в 20-ти верстах от Ведено, пригрело нас солнышко, и шубы оказались излишними, а по приближении к Грозному, вечером, после сумерек, пришлось все костюмы заменить летними тужурками. Таким образом, сделавши в продолжение дня 90 верст, мы побывали в четырех климатах, начиная с холодного – близ снежных вершин на перевале, – и кончая умеренно жарким в Грозном. В этой смене, на ничтожных расстояниях и в течение самого короткого времени, – климата, флоры, обстановки и заключается вся оригинальная прелесть гористых стран. Меньше чем в ? мы побывали в ясной, степной и луговой полосе и испытали такие смены картин природы, которые на равнинах достижимы только на тысячеверстных расстояниях.

В нашем очерке мы постарались познакомить читателя с оригинальными, живописными, но малоизвестными местностями Кавказа, вполне заслуживающими названия «Кавказской Швейцарии», и обратить внимание на то, что русский турист знакомится с Кавказом частью проездом по военно-грузинской дороге, частью же посвящением Минераловодских курортов (Пятигорска и тд.). но эти местности, по сравнению с массой столь же прекрасных, но мало или даже вовсе некультивированных местностей Кавказа, представляют каплю в море.

Кавказ не только в настоящее время не заселяют, но даже не изучают. Минеральные воды по шатоевскому тракту не исследованы; до Шатояи в другом направлении – от Грозного до озера Эзенам нет ни обсерватории, ни метеорологических станций. Ничего не предпринимается для пользования этими местностями в качестве дач и воздушных курортов. Пути сообщения тоже далеки от совершенства, в особенности от Ведено до озера. Пора уже отрешиться от увлечения Дальним Востоком и заняться, наконец, ближним, в том числе и нашей Швейцарией. Прежде всего нужно насадить здесь свет знания и не тормозить давно назревший вопрос о всеобщем обязательном обучении и об учреждении высшего учебного заведения на Кавказе. Напротив, мы считаем неуместным полемику, где быть Кавказскому политехникуму – в Тифлисе или Владикавказе: высшее учебное заведение нужно и там и там, одно для Закавказья, другое для Северного Кавказа. Всяческими способами нужно приучать к культурности местное туземное население. Изучение природы Кавказа нужно поощрять. Нужно основать сеть обсерваторий, метеорологических станций, музеев, лабораторий и др. учреждений и поощрять деятельность по изучению Кавказа. Может быть, не будет лишним высказать и еще одно пожелание- поощрять развитие городов, как торговых и культурных центров и не повторять печальный пример Грозного, которому, быть может, предстоит перспектива разорения. Много нужно сделать, чтобы так дорого доставшаяся России Кавказская Швейцария не была забытым и заброшенным краем, и, конечно, не лишним будет отрешиться от излюбленной в последнее время российской привычки искать красот и прелестей на краю света и не замечать те красоты, которые находятся здесь, под боком, на благословенном Кавказе.

Приватъ-доцентъ К. Харичков.

Ставрополь. 1904 г.

«Верховья р. Гехи»

В начале июля мне пришлось побывать в той части горной Чечни, где раскинулась Ялхаройское, Аккинское Галанчочское и Хайбахское старшинства, входящие в состав 6-го участка Грозненского округа Терской области.

Дабы полнее обозреть намеченную местность, наиболее удобным представлялось подняться к истокам р. Шалаж и затем уже перевалиться в верховья р. Гехи. Начальным пунктом путешествия послужила казенная лесная караулка, расположенная на небольшой поляне верстах в 4—5 выше чеченского аула Шалажи, по ущелью речки того-же названия.

Окрестности караулки представляют густо покрытые лиственным лесом скаты двух хребтов черных гор, обрамляющих с запада и востока ущелья речки, которая течет в довольно глубокой в падине. Поляна узкой полосой вытягивается по высокой террасе над левым берегом речки. В давно минувшие времена на ней были поселения (хутора) чеченцев и карабулаков, укрывающихся здесь среди глухого, девственного леса. В настоящее время этот лес уже не поразит вас дикой прелестью нетронутого бора: он состоит, особенно ниже казенного дома, из молодняков, в возрасте 30—40 лет, бука граба,

липы, изредка карагача, ясеня, с обилием в подлеске лещины и примесью фруктовых пород-мушмулы, боярышника, алычи и груши; эти последняя занимают сплошь всю левую сторону долины р. Шалаж вплоть до аула.

Погода стояла прекрасная. Весь день солнце почти не омрачалось ни одной тучкой и лишь к вечеру легкая облачка сгруппировались в верховья ущелья, расположившись на отдых на горных мягких лугах гор Болой-лама; однако, поднявшийся с закатом солнца ветерком скоро согнали их куда-то в теснины.

На следующий день в 7ч. Утра я двинулся в путь в сопровождении двух лесных объездчиков. Сейчас-же за поляной дорога входит под сень лиственного леса, следуя левым берегом речки Большой Шалаж, которую вскоре и перерезает. Воды в речке немного и имеет она какой-то мутно-беловатый оттенок, а все русло усеяно разной величины известковой галькой. За переездом дорога сворачивает влево, в узкое ущелья Среднего Шалаж, и затем по хребту, окаймляющему справа это ущелья, выходит на старую военную дорогу прорубленную войсками во время покорения края. Леса состоять здесь исключительно из представителей чернолесья: по ущельями сырым балкам очень много черной и белой и белой ольхи; по склоном главенствуют бук, который на вырубках, каковой является и бывшая военная дорога, пролегавшая по грандиозной, до 200 сажень. Шириною, просеке, вытесняется густо засевшим молодым грабом с примесью липы, ивы, отчасти карагача, ясеня и ольхи. Почва состоит из суглинка; в обнажениях и осыпях выступают мощные слои плотной сланцевой глины с прорывами рыхлого песчаника, который, выйдя на дневную поверхность быстро разрушается, образуя россыпи сероватого мелкого песка. Вскоре нам пришлось спешиться и вести лошадей в поводу. Причиной тому была не столько трудность подъема, имеющего здесь вообще очень незначительный уклон, сколько ужасная грязь. Собственно старой военной дорогой почти вовсе не пользуются, так как без поддержки и осветления она совсем испортилась, а во многих местах прямо-таки сползла: вместо нее пользуются вьючной тропой или, лучше сказать, целой сетью небольших тропинок, пролегающих по самому гребню хребта. Несмотря на то, что перед нашим проездом много дней подряд дождя не было и стояла ясная, даже яркая погода, на главной тропе была невылазная грязь. Собственно это была не тропа и не дорога, а скорее бесконечная лестница, которою приходится то спускаться, то подниматься по гребню. Ступени этой лестницы образовывались и образовываются в мокрое, дождливое лето, когда мягкая глинистая почва буквально раскисает, так что в ней ногами вьючных животных выдавливаются углубления и выпираются бугры. Бугры в сухую погоду обсыхают, а в углублениях скопляется грязь, которая почти никогда не исчезает в густом лесу. Лошади стараются перебираться по этим буграм-ступенькам, спотыкаются, попадают в ямы между ними, увязая в грязь иногда по брюхо. И вот, когда бедным животным приходится из этого месива выдергивать ноги, то получается звук на подобие сильного револьверного выстрела. Такие выстрелы мы вскоре услышали впереди себя, и минут через пять повстречались с горцем, спускавшимся на плоскость. Он гнал вьючную лошадь, которая вся была покрыта грязью: это показало нам, что нас впереди ждет та же участь, хотя встречный и назвал дорогу хорошей. Конечно, относительно она и была хороша, так как во время сильных дождей по ней, даже по понятием туземцев, ездить совсем скверно. Несмотря на увещания объездчиков, я предпочел вплоть до самого выхода из лесной полосы пройти пешком, чему последовали и мои спутники это было в сто раз удобнее и спокойнее как для нас самих, так и для лошадей; почти на всем протяжении этой убийственной дороги мы, на которых почти не было грязи.

Пропутешествовав безостановочно около 2 часов, мы вышли на небольшую седловину на том-же гребне, по которому идет дорога. Отсюда открылся вид к востоку-на ущелье р. Гехи и к западу-на истоки Среднего Шалажа. Последний начинается двумя незначительными речонками в юго-восточном юго-западном углах довольно просторной котловины, образованной невысокими водораздельные хребтами между ущельями речек Большого Шалажа на западе и Гехи на востоке от котловины, с юга последняя замыкается северным свесом хребта Балой-лам, к которому непосредственно и примыкают только что названные водоразделы. Поднявшись еще немного по хребту, тропа пошла по узкому гребню, на котором выступали пласты рыхлого песчаника. Поверхность почвы здесь местами сплошь состояла из продукта разрушение этой породы-мелкого сероватого песка. Вскоре стали попадаться обломки плотных белых известняков, занесённых сюда, вероятно, снежными основами и дождевыми потоками со склонов Болой-лама, где и думали отдохнуть у родничка после четырех часов пути по грязной дороге, от которой теперь уже должны были отделаться.

Однако, нашей мечте об отдыхе не суждено было осуществиться: не успели мы пустить лошадей на траву, а сами присесть у родничка, выбивающегося здесь-же из земли, как на нас напала целая армия оводов и слепней. Лошади подверглись одинаковой с нами участи и вместо того, чтобы постись, стали отчаянно отбиваться от докучливых приветствий всеми средствами, в числе которых для них оказалась лучшим-кататься по земле, что уж совсем не в наших интересах в виду того, седла должны были вдребезги изломаться при таких маневров. Притаких обстоятельств стоянка не достигла цели и более благоразумным было продолжать путь в надежде встретить место получше.

От родничка тропинка направляется к выходу балки, сбегающей с Болой—лама и известной у туземцев под названием Джага-Бира-юхъ. С значительной падением дно этой балки усыпанная сплошь острой щебенкой той-же породы. Лесная растительность (редина) состоит здесь из бука, граба, высокогорного клена и карагача, достигающих значительных размеров в толщину. Травянистый покров изобилует представителями высокорастущих бурьянного; между ними выделяются в верхней части два вида аконита с белыми и синими цветами.

Солнце припекало немилосердно, и почти шестичасовое пешее хождение уже давало себе чувствовать. Нелишним было дать передышку ногам и пополнить запасы желудков. Крутой подъем продолжался на расстоянии около двух верст по дну балки, а потом тропа перешла на левый склон ее и несколькими зигзагами выбежала к самому головищу. Здесь из выпуклости бугра выбивался на свет Божий родник чистой, как слеза, воды и по небольшому деревянному желобку спадал в пройдённую нами балку. Местность, носящая названия Лурджи-йист-шаудат, хотя и не была особенной удобной для привала вследствие большой покатости склонов, но вода вознаграждала за все недостатки стоянки. Одинокое деревцо белой ольхи, как- то сиротливо приютившиеся на самом рубеже лесной зоны, защищало нас от знойных лучей знойного солнца.

Отсюда можно видеть до мельчайших подробностей рельеф пройденной местности, сплошь заполненной темной зеленью лесов, среди которых небольшими желтыми и сероватыми пятнами выделяются осыпи по бокам бесчисленных балок, разбросанных в разных направлениях, и между ними выпуклости хребтов с обнажениями тех горных пород, из которых они сложены. Нужно сказать, что с высоты 6000—6200 ф. лесистые (черные) горы кажутся незначительными холмами: будто это ровное место, изборожденное оврагами, которое незаметно сливается с простором чеченской равнины с затонувшими в ней аулами и станицами. Из голубоватой дымки на севере едва выступает окаймляющая равнину гряда Сунженских гор.

Главнейшею составною частью лесов Черных гор в этой местности служит бук, который лишь местами вытесняется грабом и ольхою, встречающимися вместе с липой, карагачем, кленами, ясенем и проч., в большинстве случаев как подмесь. Что касается эксплуатации лесных богатств вообще и лесной промышленности в частности, то они не могут похвалиться своими размерами. Рубка производиться только в нижних частях, ближайших к плоскости, а потому и более доступных для вывозки. В этих последних, как тому и следует быть, наиболее ценные породы, каковыми являются липа, карагач и ясень, усердно вырубаются и идут по пути к исчезновению; уже в настоящее время здесь трудно найти экземпляры названных пород, годные для выделки более выгодных в продаже сортиментов (доски, шалевки). Исключением может служить, пожалуй, ясень и карагач, которые- первый для выделки спиц, а второй на ободья предпочитаются даже местным населениям небольших размеров в длину и толщину (ясень 12арш. 3верш.,карагач 6 арш. 2 верш.), а, следовательно, и молодыми по возрасту.

Но все сказанное о ценных породах чернолесья еще не значит, чтобы их было совсем мало: имеются он здесь и в изрядном количестве, да только в таких местах, откуда вывезти их при настоящих условиях невозможно. В то время как их при настоящих условиях невозможно. В то время каких собратья в нижней части подвергаются нашествию всеистребляющего топора, они продолжают спокойно развиваться и умножаться в глухих лесных трущобах по тесным балкам, котловинам и недоступным врагу ущельям таких речек, каковы, напр., и истоки описанного выше Среднего Шалажа. Само собою разумеются, что бук, а тем более граб, как менее ценные в глазах местного население, из трудно- доступных мест еще долго не будут вырубаться. Использование накопленных здесь природою богатств возможно лишь с устранением и ею-же воздвигнутых препятствий: разделка лесовозных дорог, устройство мостов через овраги сделают со временем описываемая места удобными для эксплуатации, – но это в будущем.

Почти час провели мы у гостеприимного ручейка, закусили, освежились и поднялись в дальнейший путь. Мне надо было предварительно осмотреть еще ущелья Гехи и окружающих его в этой части окрестностей, скрытых выступом Болой-лама. Чтобы заглянуть сюда, пришлось ненадолго уклониться в востоку. Проехав версты в этом направлении, мы как- то вдруг очутились над самым ущельем. Открывающаяся отсюда панораму восхитительна: у ваших ног лежит глубокая теснина с отвесными, до 200 сажень в высоту, боками, и на дне ее едва заметна речка; к северу, востоку и западу разливается как- бы взволнованное зеленое море лесов, и, точно пена на застывших гребнях валов, выделяются с поразительною ясностью облитая лучами солнца осыпи и обнажения; кое-где, на подобие в падин с спокойною поверхностью, разбросаны поляны; прямо к югу поднимаются бесчисленными округлыми вершинами хребты, в самое сердце которых врезывается теснина Гехи. На узенькой террасе одного из отрогов Болой-лама ютятся 12 дворов селения Бончи. Вокруг него разбросаны миниатюрная нивы, засеянная ячменем, пшеницею и овсом, а по склону хребта раскинулись роскошные суб-альпийские луга. Самое селение как- бы повисло над ущельем Гехи, обрывистые бока которого ниже селение драпируется кустарниковой и древесной растительностью. Убегая к югу, вьется по самому краю террасы узенькая тропинка, – дорога к отселку Гурчи, лежащему также над этим ущельем; по ту сторону последнего высятся скалистые гребни, сильно разорванные промоинами и узкими оврагами. В этих диких местах водятся, по словам объездчика, каменные козлы (Aegocerosaegagrus).

Проехав обратно до места стоянки, мы скоро выбрались на широкую тропу- остаток военной дороги. Здесь можно было свободно сесть на лошадей, так как с подъемом на Болой-лам исчезли леса, а вмести сними и невылазная грязь. Напластования глин и рыхлых песчаников заменились известняками, из которых главным образом и сложен этот хребет, служащий как бы авангардом целого ряда кряжей скалистых или, как их еще иначе принято называть, пестрых гор.

Вместе с изменением горных пород меняется и самая растительность, переходя в полосу роскошных суб-альпийских лугов, украшенных множеством цветов: сиреневая скабиозы, незабудки, полевые и розовые васильки, крупная буквица составляют такие узоры по зеленому фону сочных трав, каких не создать самому пылкому воображению. Лишь местами по низинам встречаются бурьяны, заросли которых покрывают между прочим всю северо-восточную половину местности Кенга-юхе; вблизи последней в верховьях безыменной балки залегает крошечный лесок из березы, ивы, обыкновенной рябине жимолость (Loniceraxulosteum) и шиповник с очень пахучими розовыми цветами.

Любуясь все новыми и новыми видами, вы незаметно вступаете на южные клоны хребта. Перед вами развертывается порядочное плато с уклоном к западу и юго-западу, к ущелью Большая Шалажа. Отсюда открывается также широкий кругозор на северо-запад, на ту часть Черных гор, которая прорезывается бесчисленными балками, несущими свои воды в реки Нитхой, Фортангу и Ассу. Вся местность в этом направлении также-то нет в темной зелени буковых лесов. С юга плато обрамляется отрогами г. Гилла- корт, в складках которой и берет начало двумя истоками речка Большой Шалаж.

Ландшафт оживился: по дороге двигались группами и в одиночку верховые и пешие горцы; по склонам бродили направлениях рассекали резвая стайки альпийских галок. В нескольких местах я заметил здесь- же и нашу серую ворону.

Обогнув плато, дорога направляется к седловине между отрогами Болой-лама и Гилла- корта, к которому собственно нам и надлежало подняться по просторной лощине восточного истока Шалажа; по дну ее пролегает удобная, с малым уклоном, тропа, так что можно все время ехать верхом. Речка берет начало почти у самой выемки между г. Гилла- корт и безыменной вершинкой к востоку от него, выбиваясь из земли прозрачным ручейком; и невольно вспоминается тот-же Шалаж внизу, в черте Черных гор, где он несет уже мутные, невзрачные воды.

Над самым истоком находятся развалины сложенной из обломков известковых скал какой- то незначительной постройки. Это, как мне объяснили, остатки молельного места, где путники, проходя здесь в урочные часы намаза, могли исполнять связанные с ним манипуляцию с некоторым комфортом.

Лощина обставлено с правой стороны пологими склонами, задрапированными картинками низкорослых березняков и корявой ивы; с левой-же выдвигаются из земли толщи известковых пластов, поставленных почти вертикально к горизонту. Между выступами их, точно между ребрами гиганта, лежат узкие коридоры, затканные по дну мелкою травкою. В некоторых местах по берегу речки заметны продукты наносных отложений с типичною галькою и валунами. Пернатая фауна этих местах небогата: в березняках, по рассказам, встречается горный тетерев, да по скалам и осыпям держаться горные курочки. Из млекопитающих в летнее время, когда везде бродят стада, по глухим балкам, перелескам и высоким бурьяном держится волк, предпринимая нередко нашествия на табуны. Медведь в этой полосе редкий гость. Серны, которых, по словам местных охотников, здесь очень мало, находят приют поближе к вершинам, в лабиринтах скал, куда не человек, ни домашний скот не заходят.

Выбравшись к Гилла-корту, вы попадаете затем на перемычку, куда сходятся отроги хребтов, отделяющихся от г. Борзанты и только что пройденной вершины. Между северными свесами первых и южными склонами второй на запад от перемычки простирается долина, на дне которой берет начало река Нитхой. С восточной стороны той же перемычки спускается широкая крутая лощина. Хорошо наезженная тропа огибает эту лощину у самого изголовья и косогором идет к селениям Верхний и Нижний Ялхарой. По этой самой тропе ялхоройцы возят сено (и летом на санях), и к ней же вытаскивают необходимый строительный материал из окрестностей отселков Гурчи и Бончи.

Солнце начало склоняться к закату и прощальные его лучи догорали на вершинах бесчисленных отрогов хребта Юкъер-лам. Собравшиеся к вечеру облака скрыли от нас высоты Басты-лама и еще более отдаленного Кюре-лама, расположенных на юго-юго-восток от тех возвышенностей, с которых предстояло нам спуститься в глубокую котловину, к селению Ялхарой. Дно этой котловины имеет небольшой уклон на юго-восток и обставлено со всех сторон более или менее значительными хребтами, лишь в направления общага уклона разорванными узким ущельем речки Акки-хи.

Сумерки быстро наступали. Густые тени легли по дну котловины и задернули полупрозрачной завесой разбросанные в ней отселки Талы, Амки и оба Ялхороя. Ведя лошадей в поводу, мы быстро сбежали по извилистой тропе вниз и часов около местного старшины Гиса Циклаева, который радушно приветствовал нас, точно своих старых знакомых. Помещение кунацкой представляло комнату аршин 12 в длину и 6—7 в ширину, с каменными стенами. Плоская земляная крыша покоилась на часто положенным балках, поверх которых настланы узенькие и не более ? аршин длины дощечки. Во всю длину постройки шла толстая балка (матица),подпертая посередине колонной. Два маленьких окна без стекол, но со ставнями, туземная печь (камин) с пролетной трубой и низенькая дверь служили просветами. Внутреннее убранство состояло из тахты почти во всю длину противоположной входу поперечной стены и высокой полки со спальными принадлежностями; под этой полкой на полтора аршин от пола шел выступ стены с сундуками и некоторой домашней утварью. В кунацкой – же помещалась и канцелярия старшинства, заключавшаяся в десятке административных книг, записей и прочее. Должность писаря отправляется муллою (это во всех старшинствах Чечни) и вся переписка ведется на Арабском языке. Стены внутри комнаты были выбелены известью, а пол гладко смазан глиною. Пока шла суета и возня, неразрывно связанная у горцев с прибытием «гостей», в роли которых пришлось теперь быть и мне с провожатыми, я занялся беседой с хозяином через переводчика (объездчика). В Ялхоройское старшинстве* числится в общем 139 дымов), в пользовании которых находятся горные луга, начиная от хребта Болой-лама на севере до высот, окаймляющих ущелье р. Акки-хи слева на юге, и от р. Гехи на востоке до водораздела между истоками последней и р. Фортанги на западе.

(Примечание) * В Ялхаройское старшинства входят селение: 1) Бончи – 12 дворов;2) Гурчи – 35 дворов; 3) В. Ялхарой – 36; 4) Н. Ялхарой – 32; 5) Велаг – 7, 6) Амки -15; 7) Талы – 2 двора, включая сюда хутора, разбросанные по балкам.

Пастбища не разграничены так строга между отдельными отселками, как покосные места, а тем более пашни, которые издавна считаются собственностью отдельных домохозяев, прилагающих из года в год труд к очистке их от камня и к удобрению навозом. В районе старшинства возделывается ячмень, овес и пшеница, но в таких незначительных количествах, что получаемого урожая, между прочим никогда не меньше среднего, хватает самое большое на четыре месяца. Недостаток пополняется главным образом доставкой кукурузной муки с плоскости, где она или покупается на базарах в сел. Урус-Мартан, Гехи, Шама-юрт, или, чаще, выменивается на сыр, масло, шерсть, т. е. на продукты главного занятие ялхоройцев – скотоводства.

Лесные материалы для постройки и топлива отпускаются жителям бесплатно из казенных лесных дач. Доставка леса для жителей ялхоройское котловины, которая удалена от лесистых мест, страшно затруднительна. Надо видеть в натуре глубокое ущелье р. Гехи, откуда и добывается строительный материал и дороги, по которым идет транспорт, чтобы иметь представление о тех преградах, которые приходятся преодолеть человеку и животным из-за какой-нибудь незначительный жерди или балки. Обыкновенно операция по заготовке и доставке в селение бревна в 4—5 вершком толщины и не более 6арш. длины отнимает у горца около трех дней. При таком положении, весьма понятно, местные обыватели далеко не вполне выбирают все количество материалов, какое назначается для удовлетворения их домашних подробностей по билетам казенного лесного управления: хворост и колья на изгороди, где только возможно, и только на растопку пользуются отчасти березняками и азалией, растущими по близости. Следует заметить, что насаждениями двух последних пород очень здесь дорожат и в расходовании соблюдают возможную экономию. Особенно это относится к березнякам, служащим для подкладки и укрепление копен сена; длинные тонкие прутья их связывается в толстых концах и приложенными у тонких концов камнями перекидывается через копну, удерживая ее на месте при ветреной погоде. Кривые и толстые экземпляры этой дорогой для горца породы идут уже на подтопку для кизяка, с которым вместе она и просушивается в роли перекладки. Кизяк, заготовляемый в больших массах, складывается стенками около дворов и по плоским крышам построек.

Между тем появился самовар, а вместе с ним и закуска: яичница, сыр и нечто похожее формою на котлеты; это нечто оказалось кушаньем из ячменной муки, для получения которой зерна перед помолом поджариваются, а самые котлеты варятся в масле. После чаю я скоро заснул, но не тут то было: меня разбудили откушать барашка, который по случаю нашего приезда поплатился жизнью и попал на ужен. Признаться откровенно, я предпочел бы сон вкусному ужину, но отказаться обидеть хозяина было нельзя.

Утро следующего дня было ясное. С безоблачного неба лились яркие лучи солнца, которое еще не успело обсушить выпавшей за ночь обильной росы на изумрудном ковре окрестных гор. Необыкновенно чистый и прозрачный воздух давал возможность различать малейшую подробность в очертаниях даже отдаленных предметов. В такую погоду что называется не сиделось на месте, и я с большим нетерпением дождался, пока привели лошадей, явился проводник и мы, напутствуемые добрыми пожеланиями хозяина и его соседей, выступили из селения. Перерезав небольшой безыменный ручей, орошающий котловину, против отселка Талы, прилепившегося на скале около стариной башни, тропа выходит на высокую террасу в преддверии Аккинскаго ущелья, на которой лежит отселок Амки. Сейчас-же за этим отселком находится глубокая замкнутая впадина; пологие бока ее сплошь заняты посевами, и только на самом дне ярко зеленеет мелкими злаками крохотное болотце. Наш проводник с большим оживлением и, по видимому, с твердою верою в правдивость своего рассказа поведал, что в самой этой впадине очень-очень давно было озеро, то самое озеро, которое ныне находится в Галанчоском старшинстве. По легенде, переселение совершилось после, того, как одной глупой женщине вздумалось вымыть более из колыбели младенца в чистых водах озера. С этого момента озеро стало сокращаться, обратилась наконец в быка и в таком виде ушло из этих мест. Бык-озеро отправился в Галанчош и пришел на то место, где теперь покоится. В то время там вспахивали землю под посев хлеба, и пахари, завидев необыкновенного быка, расположившегося на отдых на самой середине их участков, захотели заставить его потаскать плуг. Несмотря на возникшие пререкания о том, что чужого быка стыдно впрягать в работу, двое братьев все же решились на нем поработать. Но, как только было надето ярмо, бык потянулся плуг совсем не туда, куда следовало, и очертил им площадь, занимаемую ныне озером. После того произошло уж совсем невиданное чудо: бык стал так потеть, что от лившегося ручьями пота образовывались лужи и он сам начал таять, обращаясь в воду, из которой получилось глубокое озеро. Братья, посягнувшие на чужую собственность, погибли в волнах озеро, а всех остальных оно выбросило на берег.

Нужно заметить, что впадина у селения Амки примыкает непосредственно к верхнему (левому) краю теснины р. Акки-хи, лежит над нею. Скалистые бока этой теснины совершенно отвесно обрываются к речке с высоты 50—60 саж. Над этой пропастью вьется единственная тропа, переходя затем в боковой овраг, по которому и следует спускаться на дно Аккинскаго ущелья. Не скажу, чтобы этот путь мог назваться удобным: в начале его между выступами скал еще видна тропинка, но, тем дальше вниз, тем хуже и хуже. Справа чернеет пропасть, слева—осыпь, на которой кое-где видны обрывки тропы. Местами приходится идти по водомоинам, загроможденных каменными глыбами. Вообще этот овраг представляет поразительную картину размыва: здесь вы можете видеть груды выносов и очень характерные столбы, сложенные из мелких сцементированных продуктов наносных отложений… Но вот вы и на самом дне ущелья Акки-хи * (На одноверстной карте она названа «Гехи», на пятиверстной же хотя показана, но особого названия не имеет). Берега речки осенены зарослями орешника, низенькой березы, шиповника. Прозрачные воды быстро струятся по каменистому ложу, направляясь в узкое мрачное отверстие в скалах, каким отсюда кажется нижняя часть ущелья этой красивой речки: точно в раскрытую пасть громадного каменного чудовища падают ее воды, прыгая с уступа на уступ, пенясь и разбиваясь целым каскадом мелких брызг.

По мере движения вверх узкая долина постепенно расширяется. В то время как левая ее сторона обставлена громадными известковыми скалами разных оттенков, прикрытыми очень скудной растительностью, правая слагается из пологих выпуклых бугров, затканных изумрудных ковром субальпийских к альпийских лугов с разбросанными по ним куртинками приземистой азалеи и низкорослых березняков. Кое-где среди зеленого покрова чернеют обнажения шиферного сланца, да ближе к дну долины выступают короткими обрывами толщи наносных отложений.

Верстах в четырех от спуска в долину Акки-хи ущелье как-то неожиданно суживается, образуя проход всего десятка в три сажен шириною. У самого входа в него на высоком скалистом утесе в устье бокового оврага, разрывающего склоны главной долины, гордо высится старинная башня очень красивой архитектуры, известная под именем Мозыр-юрт. Вероятно, много видела она с тех пор, как стала служить оплотом от вражеских нашествий; немало непрошенных гостей получали отпор и угощение из-за ее твердых стен, унизанных несколькими рядами бойниц по фасаду, обращенному к проходу по ущелью речки. Зимняя стужа сменялась летним зноем, буйный ветер свистел и завывал в бойницах и много поколений горцев сменилось в долине, так много, что теперь уже не только никто не помнит о времени постройки башни, но не сохранилось и сколько-нибудь достоверных сведений о том, кто ее соорудил. Но крепкие стены башни выдержали борьбу с временем и непогодами, и до сих пор еще в полной неприкосновенности она стоит на своей оборонительной позиции, как немая свидетельница канувших в Лету событий.

На противоположной стороне оврага находится несколько развалин, по виду которых можно заключить, что это были тоже башни, но гораздо меньших размеров. Ближе к речке, которая под башней течет в узкой трещине, стоит четырехугольный продолговатый могильник также очень красивой работы; в глубоких наружных нишах его сохранилась побелка. Судя по некоторым характерным деталям в отделке башни и могильника, можно предложить, что они построены одним мастером. Изящная для того времени постройка невольно обратит внимание каждого посетителя этих мест, а мне рассказывали, что такого типа и красоты старинных сооружений в горах Чечни нигде больше нет. Для возможно полного описания Мозыр-юрта добавлю еще те сведения, какие мне удалось собрать: могильник, по преданию, построил некто Хан-Мед для своей дочери; в генеалогии его существует указание, что он был сыном Ахберда, племянника одного из шамхалов Тарковских, и – только!

Полюбовавшись остатками седой старины, мы продолжали путь. Время уже близилось к полудню, и усердное солнце начинало изрядно припекать, хотя набегавший с верховьев ущелья прохладный ветерок и старался смягчать его пылкое рвение. По левую сторону долины по-прежнему вздымались в высь отвесные стены известковых пластов то совершенно белых, то красноватых, то серых и т. д. м в нижних слоях местами, особенно близ речки, проступали рухляки, в большей же части это были плотные мощные пласты, отшлифованные на своей поверхности. Там, вверху, где кончались последние уступы их, хребет превращается в широкую долину, дно которой выполняется пологими возвышенностями. На первой из них над левым берегом р. Акки-хи расположен отселок Итыр-кале в 16 дворов. Если бы не масса навоза, нагроможденного по крутому откосу с целым лесом высокой крапивы, то трудно было бы заподозрить существование здесь человеческой оседлости: так мало отделяются каменные постройки от окружающего ландшафта. Саженей на 150 отселка, в том месте, где оканчивается узкая часть главного ущелья, на скалах торчат остатки небольшой каменной крепости; изолированное положение последней делало доступ к ней невозможным, и сообщение поддерживалось исключительно только по деревянным мосткам, переброшенным со скалы на скалу, а в более значительных промежутках между ними поддерживаемым искусственными каменными устоями; часть мостков и устои существуют еще и поныне. Но еще интереснее остатки висячей галереи при башне внутри крепости; задней стеной ее служила скала, а три остальных, частью уже развалившихся, сложены из дикого плитняка. Из передней стены перед фасадом второго этажа торчит несколько балок, служивших основою галереи, обрывки досчатой настилки и деревянных же боковых стенок. Забраться на эти постройки не рискуя жизнью невозможно. Тем не менее, говорят, один смельчак-горец однажды спустился туда с соседней скалы на веревке, в надежде найти кое-какие сокровища, но кроме нескольких железных наконечников стрел ничего там не нашел. Ближе к речке на скале стоит грубой работы могильник. По местным преданиям, владельцем крепости считался Гаж (между прочим Гиса Циклаев, нынешний ялхоройский старшина, считает себя его прямым потомком в седьмом поколении), представитель сильного в то время в окрестных горах рода. Со всякого иноплеменника (собственно с грузин), проходившего через Аккинское ущелье, Гаж требовал ясак за безопасный проход через земли своего племени: по одному барану, заряд пороха и пулю. Но, как ни был храбр и отважен владелец грозной твердыни, погиб он позорным, по мнению чеченцев, образом. Дело в том, что у Гажа была возлюбленная в селении Велаг, к которой он и обратился с просьбою наделить его пшеницей, так как запасы ее у него пришли к концу. В темную ночь отправился Гаж за обещанным зерном, но, не удовлетворившись одним мешком, стал требовать еще другой и, заведя с возлюбленной ссору, поднял шум, которым и навлек на себя преследование ее родных. Спасаясь от погони, Гаж, как трус, бросился со скалы, и этот прыжок стоил ему жизни.