Лето злых духов Убумэ

– Да, я это знаю, но не от вашей семьи. Я однажды слышал… я хочу сказать… ну, эти слухи…

Я никогда не умел особенно хорошо разговаривать с людьми, и теперь, испытывая ужасное нервное напряжение, терял уверенность и запинался все сильнее. Я понимал, что было бы гораздо разумнее держать язык за зубами, нежели произносить нечто, о чем я потом пожалею, но я чувствовал, что должен вести себя как настоящий детектив, что в моем случае означало открывать рот и говорить первое, что приходило мне на ум.

– Ах, вот как… – Рёко Куондзи вопросительно посмотрела на меня, ее голос звучал удрученно. – Вы имеете в виду все эти дурные слухи, верно?

Торакити бросил на меня осуждающий взгляд и еще раз незаметно для женщины ткнул меня в бок.

– Да… дурные слухи. Но, глядя на вас, госпожа, я убедился, что все эти истории – всего лишь бессмысленная болтовня. Мы, конечно, пока не обсуждали ситуацию с исчезновением вашего мужа, но, видя вас, я должен сказать, что все эти слухи – или лучше назвать их клеветой и злословием… нет совершенно ничего, что говорило бы в их пользу. Все это лишь безосновательные обвинения самого низкого пошиба.

Это было все, на что хватило моих сил. Я сам не мог поверить в то, что говорю подобные вещи женщине, которую я только что встретил, не говоря уже о ком-то в ее положении.

На мгновение комната погрузилась в полную тишину. Некоторое время Рёко Куондзи не поднимала глаза; на ее лице застыло выражение долго испытываемой боли. Но, когда она заговорила вновь, ее речь была сдержанной и неторопливой.

– Я не предполагала, что слухи распространились так далеко. Из сказанного вами я могу сделать вывод, что в целом вы осведомлены о ситуации в нашей семье, Сэки-сама[67 - «– сама» – именной суффикс, демонстрирующий глубокое уважение и почтение к собеседнику.]…

– Но… но, однако… мне известно о слухах, это так, – запинаясь, проговорил я, – но, как уже сказал, я в них не верю. Сейчас, встретив вас, госпожа, верить в подобную клевету просто невозможно.

– Сэки-сама, я боюсь, что вы ошибаетесь. Мне доподлинно неизвестно, какие именно сплетни вы слышали, но в них, вероятно, может быть больше правды, чем вы думаете.

– Что?

«О чем она говорит?»

Неужели все эти возмутительные истории – клевета столь злонамеренная, что ее даже невозможно опубликовать, – действительно правда?

– Моя младшая сестра, Кёко Куондзи, действительно беременна уже больше двадцати месяцев, и нет никаких признаков приближающихся родов. Возможно, это именно то, что вы слышали – и что вы, по всей видимости, так затрудняетесь обсуждать, Сэки-сама. Это – и еще то, что муж Кёко, Макио, как судачат люди, пропал без следа.

Моим ушам стало так горячо, что у меня возникло ощущение, будто они действительно пылают. Уверен, что мое лицо было красным, как будто я напился саке. Боязнь общения с людьми, непреодолимая стыдливость, утрата дара речи – все это были мои самые характерные свойства, и теперь они проявились в полную силу. Для меня было неожиданностью, что человек, пришедший с просьбой разобраться в деле, не был сам в нем замешан, но теперь я с опозданием сообразил, что от имени попавшего в затруднительное положение человека скорее должен был прийти кто-то из его семьи – это было гораздо более естественным. Как же сильно я в тот момент хотел, чтобы Энокидзу с его сверхъестественными телепатическими способностями внезапно появился на сцене и с ходу раскрыл это дело.

Однако детектив не появлялся. Я угрюмо подумал, что к этому моменту у него уже было достаточно времени, чтобы надеть пятьдесят пар брюк.

– Фамильное имя Куондзи наследуется по женской линии. Мой дед и мой отец приняли это имя, женившись на девушках из нашей семьи и став приемными сыновьями. И, как и у моего деда, у моего отца нет детей мужского пола – только я и моя сестра.

Голос Рёко Куондзи доносился до меня как будто издалека, постепенно становясь все более ясным и отчетливым. Пока она говорила, я смотрел на круглую поверхность стола, разделявшую нас, и лишь теперь неуверенно поднял взгляд.

– Мне стыдно признаваться в этом, однако с младенчества я была болезненной и… – Ее голос прервался. Она выглядела так, будто испытывала сильнейшую душевную боль и могла лишиться чувств в любое мгновение. – Я не могу – и никогда не смогу – выносить ребенка. По этой причине моя младшая сестра должна была выйти замуж и родить наследника.

– В таком случае я был с вами чудовищно груб. Я должен…

– Пожалуйста, не беспокойтесь об этом. Вам не в чем себя обвинять. Мне скоро исполнится двадцать восемь лет. Трудно предположить, что в таком возрасте я все еще не замужем.

Что за невнимательным болваном я был?.. Сколько ошибок допустил… Из-за меня эта бедная женщина была вынуждена признаться в мучительном для нее факте бесплодия. И это еще не всё. Я дошел до того, что заставил незамужнюю женщину раскрыть мне свой возраст.

– А… – Рёко Куондзи как будто собиралась сказать что-то еще, но затем выражение невероятного одиночества исказило ее черты и она попросила прощения за то, что заговорила о своих личных делах, которые не были мне интересны. Ее руки, покоившиеся на коленях, крепко стискивали одна другую. Пальцы у нее были тонкие, как весенние веточки. Она была такой худой, что ее лицо должно было быть осунувшимся, а глаза – запавшими. Однако на лице с морщинкой между сосредоточенно нахмуренных бровей не было заметно никаких признаков болезни. Скорее, оно казалось почти детским, как будто в какой-то момент своей жизни эта женщина просто перестала взрослеть. Она совсем не выглядела на свои двадцать восемь лет. Если б она, например, отпустила челку, ее с легкостью можно было бы принять за семнадцати- или восемнадцатилетнюю девочку.

– Нет, я не имел права делать подобные поспешные предположения; пожалуйста, это вы простите меня. Но вы действительно не выглядите на свой возраст, госпожа. Можно легко подумать, что вы подросток…

Я опять сказал первое, что пришло мне на ум, и тотчас после того, как произнес это, я чудовищно устыдился и раскаялся в том, что вообще заговорил. Рёко Куондзи опять опустила взгляд в пол, а Торакити посмотрел на меня слегка презрительно – нет, скорее пренебрежительно, – как будто хотел сказать мне: «Давай уже переходи к сути дела!»

Мне мучительно хотелось все бросить и убежать оттуда куда глаза глядят, размахивая в воздухе руками.

Однако затем, к моему изумлению, Рёко Куондзи, не поднимая головы, начала смеяться. Когда она наконец подняла взгляд, ее глаза вопреки всем ожиданиям были ясными.

– Простите меня, я не должна была смеяться, в подобной ситуации это весьма безрассудно. Но вы такой удивительный человек, сэнсэй… Всю дорогу сюда я мучилась мыслью, с каким лицом мне придется рассказывать о позоре, обрушившемся на нашу семью, и не представляла, как я буду это делать, но вы совершенно меня освободили. – Сказав это, Рёко Куондзи пусть и немного грустно, но все же улыбнулась.

Однако даже после этих слов у меня продолжало слегка звенеть в ушах, и мне потребовалось некоторое время, чтобы преодолеть робость и встретиться с ней взглядом.

Ее история по большей части совпадала с тем, что мне уже было известно. Что я узнал нового, так это то, что отношения Фудзимаки с его женой до его исчезновения были, судя по всему, натянутыми, и в ту ночь, когда он пропал, между ними произошла яростная ссора. Что касается образа Фудзимаки, сохранившегося в моей памяти, то он совсем не походил на кого-то, кто мог бы ввязаться в перебранку с женой, так что для меня это было полной неожиданностью. Как бы там ни было, мы с Фудзимаки никогда не были настолько близки, а семейный быт и взаимоотношения мужа и жены часто совершенно непостижимы для окружающих, и я решил, что у меня нет никаких оснований сомневаться в том, что она мне сказала.

Естественно, я не сообщил ей, что пропавший мужчина, ее зять и приемный брат, был моим давним знакомым. Это являлось, в конце концов, чистым совпадением, и не было никакого смысла в том, чтобы давать ей повод для подозрений – к тому же в ходе нашего разговора не представилось и удобного случая об этом упомянуть.

– Была ли какая-то причина, которая могла вызвать между ними размолвку?

– Ну, пожалуй… это была только сплетня, но, по всей видимости, Макио-сан несправедливо ее подозревал.

– Несправедливо подозревал ее? В чем?

– Он полагал, что был другой мужчина… что Кёко, моя младшая сестра…

– Была ему неверна? – неожиданно выпалил Торакити, как будто все это время он молча ожидал своего часа и мы наконец дошли до чего-то, что было ему понятно.

– У него были на то какие-нибудь основания? – спросил я, возвращая разговор в прежнее русло. Я стремился избежать того, чтобы дискуссия стала грубой. Рёко Куондзи с таким трудом разговорилась, и я боялся, что неловко сказанное слово может заставить ее вновь замкнуться.

– Нет, никаких. По крайней мере, моя сестра в этом клянется.

Это был очень скверный ответ.

– Получается, что Макио-си подозревал вашу уважаемую сестру без всяких на то оснований?

– Я не знаю, можно ли это считать за основания, но есть некоторые обстоятельства, которые, возможно, заставили его думать, что что-то было не так… – Взгляд Рёко Куондзи на какое-то мгновение стал отрешенным; затем, все еще выглядя немного растерянной, она продолжила: – Есть один врач-практикант по имени Найто, который живет и работает в клинике. Моя мама заметила его способности, когда он был еще очень молод, и многие предполагали, что именно он войдет в нашу семью и примет фамилию Куондзи.

– Ха-а! – вмешался Торакити. – И тут вдруг появляется Макио-сан и похищает у бедного Найто-сана его будущее – подобно черному коршуну вырывает у него прямо из рук кусок обжаренного в масле тофу абураагэ! Так мало этого, похититель еще и ревнует…

Я наступил Торакити на ногу, чтобы прекратить его болтовню.

– Таким образом, Макио-си подозревал вашу сестру в свя?зи с доктором Найто, в этом все дело?

– Да. В действительности иногда можно было заметить, что в глубине души Найто чувствует себя несправедливо обиженным тем, как все повернулось. Однако я не могу понять, как бы он мог улучшить свое положение, если б… виделся с моей сестрой. Напротив, если б они были обнаружены, он, вне всяких сомнений, лишился бы места в клинике. Так что…

– …во всех этих слухах нет ни слова правды, – закончил я за нее.

– Полагаю, что да.

– Именно умные и серьезные люди наиболее глубоко страдают от ревности, – заметил Торакити, снова перебивая нас. – Такое несчастье для вашей сестры, быть вынужденной пройти через все это…

Я искоса бросил на него пронзительный взгляд, затем вновь повернулся к нашей посетительнице.

– Касательно того дня, когда исчез Макио-си… Не могли бы вы немного более подробно описать ситуацию? Знаете ли вы еще что-нибудь о том, что произошло в тот день?