Хранительница

Хранительница
Надежда Чубарова

Соня уже думала, что опасность позади, да и жизнь, кажется, наладилась, но вдруг стало происходить что-то странное. Разве могла она подумать, что встретится со своей прародительницей? А всему виной предсказание: "Две ведьмы одного рода, но из разных времен…"Разве такое может быть?1 книга – "Софья и волшебный медальон"2 книга – "Хранительница"3 книга – "Королева Тьмы"4 книга – "Пророчество"

Надежда Чубарова

Хранительница

Иногда сложно поверить, что происходящее – не игра твоего воображения,

потому что такое не может случиться с тобой.

Часть 2. Хранительница

Обычные будни обычной ведьмы

Соня открыла дверь и зашла в кабинет, все еще слегка пахнущий краской после ремонта. Похоже, что все ребята уже пришли, некоторые сидели на своих местах, другие бродили по кабинету, все были отдохнувшие и радостные, улыбались и делились впечатлениями от прошедших летних каникул. Соня оглядела класс, и, радуясь, что на нее никто не обращает внимания, молча пошла к своему месту. Первый ряд от окна, вторая парта. «Вон и Настя уже пришла» – с улыбкой подумала Соня. Гулкий шум от разговоров одноклассников, не видевшихся целое лето, вдруг на некоторое время стих, а потом послышались отдельные фразы:

– Кто это?

– Новенькая?

– Вроде Сонька Травина…

– Муха, что ли?

– Да, кажется…

– Да ну, не может быть! А где ее очки?..

– Смотри, она на ее место идет, значит, это – Сонька.

Соню не смущал этот шепот, она не опускала голову, происходящее даже развлекало ее. Забавно же, когда тебя не узнают твои же одноклассники! Вот было бы здорово, если б они в течение всего года ее не узнавали. Получилось бы, что она начала новую жизнь, без прошлого. Следом за ней зашли Шахина и Семенова, они важно проследовали к своей парте, изредка бросая косые взгляды в сторону Сони и кривя губы в презрительных усмешках. «Хорошо, что хоть молчат», – подумала Соня. Она подошла к своему месту и поздоровалась с сосредоточенно рывшейся в сумке Настей.

– О, Соня, привет! – ответила Настя, бросив быстрый взгляд на Соню, и уже хотела снова погрузиться в недра своей сумки, но тут же оторопело посмотрела на нее снова, будто не узнав, удивленно приподняла брови, и с улыбкой добавила, рассматривая подругу: – Классно выглядишь!

– Эээ… спасибо, – неуверенно улыбнулась Соня, еще пока не привыкшая к комплиментам.

Между девочками повисла неловкая пауза. Настя удивленно разглядывала соседку по парте, пытаясь высмотреть в ней прежние черты, а Соня от смущения разом растеряла все мысли, все, о чем она хотела рассказать. Молчание нарушила Тамара Петровна. Улыбающаяся и нарядная, она зашла в кабинет с букетом в руках, встала у доски, засунула цветы подмышку и захлопала своими маленькими ладошками, чтоб привлечь внимание:

– Ребята! – Она подождала, пока все повернутся к ней. – Сейчас все встаем и выходим на улицу, строимся на линейку! Портфели можно оставить здесь! Быстренько, быстренько! – Тамара Петровна закивала залакированной челкой и замахала свободной рукой в направлении выхода.

Все, грохоча стульями, встали и вышли из кабинета.

Так начался новый учебный год. Каким он будет? Какие сюрпризы – приятные и не очень – он принесет?

***

«7 сентября.

Дорогой Дневник! Ну, что, сегодняшний день прошел замечательно! С Настей опять наговориться не могли, все перемены болтали, потом еще, когда домой вместе шли. Мы с ней с первого сентября все болтаем и болтаем. Она с родителями ездила на море, рассказывала, как там здорово, а я ей про свои каникулы рассказывала. Ну, не все, конечно. Хотя очень хотелось.

Почти все ребята стали на удивление какими-то дружелюбными. Подходят, спрашивают разное. И даже никто надо мной не смеется. Вот только Шахина и Семенова как-то странно поглядывают. Похоже, у них сегодня оказалось здорово подпорчено настроение. Правда, не знаю, кто его подпортил. Нет, вру! Я догадываюсь, что это они из-за меня злятся. Им ведь теперь придраться не к чему: нищей замухрышкой меня называть теперь не имеет смысла, все равно никто не поверит и не засмеется, одеваемся мы в одинаковые формы, так что им и не повыпендриваться, а учусь я лучше их. Зимин какой-то странный, ни разу за все эти дни не назвал меня Мухой, а все только Соня, да Соня, даже по фамилии не обращается. Уж он-то никогда раньше не упускал возможности меня подразнить. Неужели поумнел?

Погода сегодня замечательная! Солнечно, тепло, и небо такое голубое-голубое, даже не верится, что уже наступила осень. Если бы не одиночные желтые листья… Я уже скучаю по Кукушкино… по Маргарите Тихоновне… по Ваньке… Не могу дождаться, когда уже наступит следующее лето, хотя предыдущее только-только закончилось…

Я потихоньку изучаю книгу, которую мне дала Маргарита Тихоновна, прочитала уже про уход за волосами, там про разные травы написано. Странно все-таки…никогда бы раньше не подумала, что волосы – это так важно…»

Соня задумалась, подперев щеку и глядя на шариковую ручку, которую она держала в руке. Потом перевела взгляд на стену напротив. Давно уже ей не давал покоя маленький уголок обоев, отошедший от стены под самым потолком. Он был как раз напротив того места, где Соня обычно делала уроки, и взгляд каждый раз так и примагничивался к нему. Соня, прищурив один глаз, прицелилась авторучкой в торчащий уголок обоев, прямо как заправский стрелок соединяет в одну линию прицел, мушку и мишень. Оказывается, это очень трудно сделать, но, если как следует сосредоточиться и дышать очень ровно и медленно, то… Соня от старания даже высунула кончик языка. Когда выдуманная линия показалась ей четкой, почти осязаемой, она слегка отодвинула ручку, мысленно потянув уголок на себя. Он шевельнулся и послушно потянулся за ручкой, отрываясь от стены еще больше. Соня быстро улыбнулась краешком губ и снова сосредоточилась на невидимой линии. Теперь она повела ручку в обратную сторону, от себя, и уголок, как приклеенный, прижался к стене. Для надежности она сделала движение, как будто поставила точку. Уголок уже больше не топорщился. Довольная собой, Соня открыла зажмуренный глаз и, наклонив голову набок, полюбовалась своей работой.

– Соня, ты что делаешь? – спросила Наташа, заглянув в комнату.

– Уроки, – вздрогнув от неожиданности, ответила Соня, спешно накрыла дневник учебником и сосредоточенно уставилась в него, делая вид, что читает, затем, не поднимая глаз от учебника, спросила: – А что?

– Тебя мама зовет.

Соня подняла голову, недоверчиво посмотрела на сестру, и после небольшой паузы крикнула, чтоб слышала мама на кухне:

– Мам! Ты меня зовешь?

– Зову, – отозвалась мама.

– Вот ведь, не верит еще, – усмехнулась Наташка.

Соня нехотя встала, взяла со стола несколько учебников, как бы ненароком всунув между ними дневник, затолкала их кое-как в портфель и вышла на кухню. По пути она бросила беглый взгляд на то место, где еще недавно топорщился уголок обоев, и улыбнулась, видя, что теперь он крепко держится, а с краю виднеется едва заметное углубление в виде маленькой точки.

– Соня, сбегай, пожалуйста, в магазин за хлебом.

– А Наташка чего?

– Наташа мне помогает ужин готовить, – ответила мама, не поворачиваясь и не отрываясь от кастрюли. Наташа молча ухмыльнулась.

– Ну, я же уроки делаю… – Соня испробовала последнюю причину не идти в магазин.

– А ты быстренько. Одна нога здесь, другая – там. Ты дольше споришь, а время-то идет.

Дальше спорить и ныть было бессмысленно, Соня пошла собираться.

У подъезда на лавочке, как обычно, сидела тетя Клава, окруженная кошками. Соня поздоровалась с тетей Клавой, и та радостно улыбнулась в ответ, как будто уже давно здесь сидела в ожидании Сони, и вот, наконец, она появилась:

– Здравствуй, здравствуй… Как ты выросла-то за лето, прямо и не узнать малышку Сонечку! – с удивлением воскликнула тетя Клава.

– Да, мне в последнее время это часто говорят. Девочки в двенадцать лет быстро растут, – улыбнулась Соня и уже сделала шаг, чтоб идти дальше, но тетя Клава опять ее остановила:

– Гулять пошла? – поинтересовалась она.

– Да… – коротко ответила Соня, чтоб не задерживаться, а то вопросов у тети Клавы, истосковавшейся по общению, может быть даже слишком много.

Едва Соня отошла от скамейки, как вдруг большой черный ворон громко каркнул где-то на верхушке дерева, шумно расправил крылья и улетел.