Софья и волшебный медальон

Дорогой Дневник! Похоже, что эта Настя неплохая девчонка. Странно – красивая и при этом добрая… Да уж, действительно, странно… Я думала, что все красивые – жутко злые и заносчивые. Ну, как Шахина или Семенова… А Настя, она такая… простая, что ли. Обыкновенная. С ней очень легко общаться. Она вообще не говорит о шмотках и украшениях, зато много читает и знает много интересного. Я рада, что познакомилась с ней. Возможно, мы даже станем подругами. Все же приятно осознавать, что в мире есть и хорошие люди».

Соня шла по школьному коридору и случайно услышала донесшийся из кабинета разговор. Она узнала голоса Марины, Лены и Насти, и поняв, что говорят о ней, о Соне, невольно остановилась. Конечно же, Соня знала, что некрасиво подслушивать чужие разговоры. Но разве кто-то устоит, зная, что, подслушав, может узнать что-то новое не только о себе, но и о тех, кто его окружает? Вот и Соня не удержалась, притаилась за приоткрытой дверью и слушала.

– А почему с ней нельзя общаться? Она умная, веселая, с ней прикольно. Я не вижу причины, по которой я должна ее избегать, – говорила Настя.

– Но она же нищебродка! – воскликнула Семенова, удивляясь, как это можно не понять таких простых вещей. – Ты видела, как она одевается? Какие у нее допотопные шмотки?

– Видела. Ну и что? Одевается она чисто, и от нее не воняет.

– Знаешь, кем работают ее родители? О чем с ней можно разговаривать? – Шахина и Семенова уже не знали, какие еще аргументы нужно привести, чтоб Настя наконец-то раскрыла глаза и увидела истинную суть Сони. Ту, которую видят они – такие продвинутые девочки.

– Да мало ли о чем! О книгах, о кошках, о погоде, да просто о жизни! А при чем здесь родители, я не понимаю. Я же не с родителями дружу, а с ней.

– Хочешь сказать, у нее жизнь интереснее, чем у нас? – усмехнулась Шахина.

– Я ничего не знаю о вашей жизни, но ее жизнь мне интересна.

Соня улыбнулась. Ей приятно было это слышать, а еще она очень радовалась, что не ошиблась в Насте. От приятного чувства, что за нее хоть кто-то заступился, у Сони по спине побежали мурашки и даже добежали до затылка. Она открыла дверь и зашла в кабинет. Шахина и Семенова смерили ее презрительным взглядом и хотели уже сказать что-то гадкое, но тут прозвенел звонок на урок, и все разошлись по своим местам.

«1 апреля.

Опять приснился этот сон… В последнее время он снится все чаще и чаще… Как будто я иду по темному лесу, мне очень страшно, потому что я не знаю дороги, мне кажется, что я заблудилась и никогда уже не выберусь из этого мрачного леса. Я иду куда-то, сама не знаю – куда, но знаю, что мне туда очень нужно. Я пытаюсь взлететь, чтоб сверху посмотреть, в какую сторону идти, но ветки деревьев цепляют меня и не пускают. А я во сне точно знаю, что умею летать, просто у меня не получается… Это как бегать во сне, ноги становятся ватными и не слушаются, и чем больше стараешься, тем хуже выходит. Так и тут, я пытаюсь взлететь, но меня притягивает обратно. Тогда я снова бегу. У меня уже ободраны об ветки руки и лицо, и вот, наконец, я выбираюсь из леса, деревья резко расступаются, и передо мной предстает темный дом. Я сомневаюсь, стоит ли мне подходить к нему, стою и смотрю на дом издалека. А в его окнах вдруг вспыхивает свет, открывается дверь, и гулкий голос зовет меня… Мне очень страшно, хочется повернуться и убежать, но сзади лес, в который я боюсь возвращаться. А голос такой настойчивый, что я не могу ему сопротивляться… и послушно захожу в дом… Все. На этом сон всегда обрывается, и я не знаю, что там внутри этого странного дома».

***

Это было обычное утро. Соня даже и не ожидала чего-то нового и удивительного. Простое утро, простой завтрак, самая обыкновенная дорога до школы, старые, надоевшие приколы и насмешки одноклассников и привычное место на первом ряду за второй партой у окна. Вот только Настя сегодня не пришла – приболела, поэтому Соня опять сидела одна. Все было, как раньше, но сегодня Соня вспомнила про замечание, про то, что Зимин посмел рыться в ее сумке, и пришла в класс с особым настроением. Со злостью и с желанием проучить Зимина, чтоб он навсегда запомнил, что такое хорошо, и что такое плохо. Но что могла сделать маленькая слабая девочка в одиночку против высокого крепкого Зимина? Не драться же на него кидаться, а слова его вряд ли проймут.

Начался урок, и все принялись усердно шелестеть учебниками. Соня обернулась и посмотрела на Дениса. Он сидел за последней партой, вертел по сторонам головой, и, вероятно, планировал очередную гадость. Ух, как же он разозлил Соню! Она и сама не ожидала, что в ней может вместиться столько злости на человека. А если бы она злилась сейчас на всех, кто ее когда-либо обидел? Она бы тогда точно лопнула!

Соня наблюдала, как Денис крутится на стуле, почесывает свое оттопыренное ухо и замышляет гадости. Тут Зимина посетила интересная, по его мнению, идея, потому что он, широко улыбаясь, открыл последнюю страницу своей потрепанной тяжкой жизнью тетради, оторвал от нее большой кусок, запихнул его в рот и стал быстро-быстро жевать, пока бумага не превратилась в мокрый мягкий однородный комок. Денис вытащил изо рта разжеванный комок, приложил его на край линейки и стал выбирать себе жертву. Чуть впереди сидел Ромка Чижиков, отличник. Определившись с целью, Денис ухмыльнулся и запустил свою мокрую пулю в Ромку. Почти одновременно послышался хлюпающий шлепок, Ромкино «Ой!» и Денискин гогот. К этим звукам добавилась громкая мысль в Сониной голове: «Какой гад!». Но эту мысль, кроме Сони, естественно, никто не слышал. Остальные ребята услышали только шлепок, «Ой!», гогот, и тут… стул под Денисом сломался. Да, вот так взял и сломался! Разлетелся на куски! Просто в щепки! И Денис грохнулся на пол. Он даже и не понял ничего, только что гоготал, довольный своей забавой, и вот уже сидит на полу среди обломков стула. А все вокруг смеются. И даже Ромка смеется, глядя на Дениса и выгребая из волос остатки мокрой жеваной бумаги. Соне тоже стало весело. «Все-таки есть в жизни справедливость! Спасибо-спасибо-спасибо тому, кто его наказал!» В этот раз Соня даже не поняла, что напрямую причастна к падению Зимина.

– Так! Зимин! Докрутился?! Набаловался?! Весь стул расшатал! – Татьяна Александровна подошла к сидящему на полу Денису. – Его же уже не починить! Зимин, что, не твое, так и не жалко? Давай дневник! И чтоб родители завтра были в школе! А сейчас, – она оглядела класс, – иди, садись к Травиной, у нее место свободное.

Ну, вот… Только Соня радовалась и улыбалась, и тут нате вам… Вот уж о чем она не мечтала, так это о том, чтоб сидеть за одной партой с человеком, которого она ненавидела всем своим существом.

– Татьяна Александровна, – попыталась возразить Соня, – я не хочу с ним сидеть! Со мной Настя сидит!

– А тебя никто не спрашивает! Настя сегодня все равно не пришла. Вы, вообще, что, на праздник пришли? Или мы сейчас посреди урока займемся пересаживаниями, перестановкой мебели? Я сказала, Зимин сейчас же сядет рядом с Травиной, и мы продолжим урок.

Денис шмякнулся на стул рядом с Соней и вытянул под столом вперед длинные ноги. Они уперлись в стул сидящего впереди коротышки Сашки Кошкина. Зимин со своим ростом как-то вообще нелепо смотрелся за второй партой среди невысоких ребят.

– Ну, чего, Муха, дашь списать-то? – криво усмехаясь, спросил Денис.

– Отстань от меня, а? – Соня отодвинула поближе к краю стола свои книжки и тетради, да и сама вместе со стулом в несколько шумных движений «упрыгала» подальше от Дениса, поближе к окну.

Смотреть в окно это было одним из любимых Сониных занятий. Она любила это почти так же, как пускать ручейки и бегать под летним дождем. Нет, все-таки, на первом месте ручейки, на втором дождь, на третьем кошки, на четвертом, пожалуй, смотреть в окно, на пятом читать книги, на шестом рисовать, ну и так далее. Вообще-то можно много любимых занятий перечислять. Все, наверное, сразу и не вспомнить…

Погода с каждым днем становилась все теплее и теплее. Чувствовалось, что к растениям после зимней спячки снова возвращается жизнь. Еще немножко, и деревья окутаются зеленым туманом – это когда листочки только-только проклевываются, но еще не распускаются полностью, и все деревья стоят, как будто в нежной дымке. Сейчас еще пока этого тумана нет, зато, почувствовав тепло, уже проснулись мухи и выползают погреться на окна и на стены зданий. Соня продолжала смотреть в окно, когда там появилась очередная муха и села на стекло, намереваясь хорошенько прогреться в лучах солнца. Муха пробежала кружок по стеклу и остановилась, подставляя теплу свои крылышки и лапки. Соня дотронулась пальцем до стекла как раз в том самом месте, где с его обратной стороны сидела муха. Муха как будто дернулась, напряглась, но не улетела. Соня провела пальцем по стеклу, а муха, как это ни странно, поползла вслед за пальцем. Соня водила пальцем туда и обратно, и муха послушно ползала в том же направлении.

– Ты чего делаешь? – Соня так увлеклась игрой с мухой, что даже вздрогнула от неожиданности. Она повернулась к Денису, он удивленно смотрел на нее. – Это ведь не ты ведешь пальцем за мухой? Это муха ползет туда, куда ты ее направляешь!

Соня так смутилась, что даже не знала, что сказать. Ну, да, она проводила пальцем полосу, а муха шла по этой полосе, это ведь такие обычные вещи, она часто так развлекалась. Это же, наверное, умеют все люди. Почему тогда этот Зимин так удивился?

– Муха, ну-ка, покажи, что еще умеешь?

– Отстань! Ничего я не умею…

– Но я же видел только что!

– Тебе показалось. Отстань от меня, говорю же!!

Тут прозвенел звонок, Татьяна Александровна вышла из класса, а Зимин тут же, едва дождавшись, пока дверь за учительницей закроется, вскочил и закричал на весь класс:

– Представляете, а Травина-то с мухами разговаривает! Нашла себе братьев по разуму! Правда-правда! Я своими глазами видел, она им сигналы передавала!

Все дружно засмеялись. Соня втянула голову в плечи, и закрыла глаза в ожидании волны насмешек.

– Что, Травина, больше не с кем поговорить?

– А с кем же Мухе разговаривать? Только с себе подобными!

– Эх, Муха, до чего же ты дошла! А с червями еще не беседовала?

Тут вдруг Соня сердито посмотрела на Дениса и тихо вполголоса спросила:

– Мало ты сегодня шлепнулся? Еще хочешь?

Денис насмешливо посмотрел на нее, но увидел в выражении ее лица что-то такое, что насмешка сразу сошла с его губ.

Дома Соня снова попробовала вести муху по стеклу, рисовала пальцем круги, треугольники, квадраты, и муха послушно шла по невидимым фигурам. Соня пошла в ванную, достала из вентиляции дневник и, подумав, написала несколько строк:

«16 апреля.

Дорогой дневник! Что-то я сегодня совсем запуталась… Когда я сегодня на уроке играла с мухой (ну, знаешь, как я это обычно делаю?), Зимин так удивился, как будто никогда такого раньше не видел. Он такие большие глаза на меня выпучил… Неужели он так не умеет? Так что же, получается, он умеет только других людей обижать?

Хотела спросить у Наташки или у мамы про муху, ну, нормально это или нет, но испугалась, вдруг я, и правда, какая-то ненормальная… Интересно, что еще из того, что я считаю обычным делом, другие люди не умеют и считают странностью? Нужно бы приглядеться, чтоб не выглядеть ненормальной».

***

– О! Папа, у тебя выходной? – радостно воскликнула Соня, придя из школы.

Обычно папа работал допоздна, и его практически нельзя было застать дома в это время, а тут посреди дня вдруг все семейство в сборе на кухне. Ну, мама – понятно, она так нашла работу, все кризис виноват, а если людей и так везде увольняют, предприятия разоряются, кто уж будет брать новых работников? Ну, Соня и Наташа в это время обычно приходят из школы. Но папа?

Наташка зашикала на Соню и потащила ее в комнату.

– Тихо ты! – шепотом начала сестра, – папа и так в плохом настроении, а еще ты со своими вопросами лезешь!

– А чего я такого сказала? – растерялась Соня.