Софья и волшебный медальон

– Ой! Мама, а ты дорогу-то знаешь? Мы не заблудимся? – вдруг забеспокоилась Соня, отвлекшись от своих записей.

– Знаю, знаю, – задумчиво ответила мама.

Поезд размеренно покачивался, отстукивая ритм колесами, за окном мелькали деревья, дома и снова деревья. Чем дальше он увозил Соню от города, тем спокойнее становилось у нее на душе, тем легче ей дышалось, тем счастливее она себя чувствовала. Она как будто приближалась к некоему источнику, дающему ей жизненные силы и еще что-то, вот только она пока не понимала – что.

***

А вот и Кукушкино. Выйдя из вагона, мама огляделась вокруг:

– Подумать только! За столько лет здесь ничего не изменилось!

«Значит, мы не заблудимся», – подумала Соня. Она ни разу здесь не была. Раньше, когда Наташа еще была маленькая, их семья часто ездила в Кукушкино. Наташа даже смутно помнила прабабушку и вкус пирогов, которые та пекла. Мама была здесь в последний раз на похоронах прабабушки, она последняя покидала этот дом и сама его заперла. А вскоре после того, как прабабушки не стало, родилась Соня, и с тех пор их семья сюда не приезжала, поэтому Соня не знала ни прабабушки, ни Кукушкино, ни самых вкусных пирогов на всем белом свете. Хотя дом по-прежнему стоял на месте, в нем никто не жил. Потому что прабабушка завещала его своей внучке, то есть Сониной маме, а мама не хотела ни продавать его, ни кого-то туда впускать жить, чтоб сохранить в доме ту атмосферу, которую помнила еще со времен своего детства, и все надеялась приезжать сама и привозить девочек, хотя бы на лето. Но прошло уже одиннадцать лет, а у них так ни разу и не получилось сюда приехать.

– Ну, пойдем?.. – рассеянно улыбнулась мама. Было видно, что она волнуется. Еще бы! Ведь столько лет прошло. Неизвестно, что там осталось от дома, может, и самого дома-то уже нет…

По пути Наташа сосредоточенно пыталась поймать сигнал на телефоне. То поднимала, то опускала его, крутилась на месте, но сигнала не было. Тогда она разочарованно опустила руки и, посмотрев в небо, со вздохом сказала сама себе:

– Это какой-то каменный век… – и побрела дальше.

А Соня с восторгом вертела головой, пытаясь успеть осмотреть все-все, что попадается на пути. Цветные деревянные дома, дворы, которые хозяева уже начали прибирать после зимы, и которые были совершенно не похожи друг на друга. Все казалось ей таким добрым и даже каким-то родным. Даже люди, попадающиеся навстречу, были какими-то другими, более открытыми, что ли. Туська выглядывала из рюкзака и, похоже, тоже радовалась, потому что хоть и была свободолюбивой кошкой, но даже не пыталась вырваться и убежать. Значит, она не была напугана незнакомой местностью.

– Мама! Как же мне здесь нравится! – воскликнула Соня, не в силах совладать с восторгом. – Жалко, что мы не приезжали сюда раньше. Мам, далеко еще?

– Смотрите, воон там, видите, раз, два, три, четвертый дом отсюда? Это наш, – волнуясь, сказала мама и посмотрела на девочек.

Теперь, когда цель была видна, Соня ускорила шаг и быстрее зашагала к дому, оставляя позади маму и сестру.

Давно облезшая калитка была закрыта на вертушку. Сквозь обшарпанный деревянный забор Соня разглядела заросший неухоженный сад и дорожку, ведущую к дому. Хотя самого дома почти не было видно, на его месте было как будто огромное гнездо из переплетенных старых побегов лиан. Всюду валялись сломанные ветки, прошлогодняя мокрая коричневая листва и грязь от растаявшего снега. Соня с восторгом смотрела на этот беспорядок, не решаясь открыть калитку и зайти во двор.

– Ну, что не заходишь? – спросила мама, подойдя к Соне.

– Это он, да? Наш дом? – улыбаясь, не веря в происходящее, спросила Соня.

– Ну, да. Вот такой он старенький и неказистый, – пожала плечами мама, – к сожалению, ничего лучше предложить вам не могу.

– Мама, ты не понимаешь… он такой… он такой прекрасный!.. – почти шепотом, срывающимся голосом восторженно сказала Соня.

– Да?.. – удивилась мама. – Ну, тогда пошли, – и открыла калитку.

Они прошли по дорожке под раскидистыми ветвями какого-то большого дерева. На нем еще пока не было листьев, поэтому трудно было определить, что это за дерево.

– Дааа… тут столько работы… – грустно сказала мама, когда они подошли к самому дому. Он почти весь был оплетен старыми побегами хмеля или винограда, или еще какого-то вьющегося растения, которое тоже трудно было так сразу опознать. Побеги извивались, как змеи, спутывались в клубки и расползались не только по стенам, а даже по крыше. Мама собрала рукой целый комок этих извивающихся сухих побегов, закрывающих дверь почти полностью, и дернула. Они с хрустом и каким-то сухим шорохом отломились от общей массы, открывая хорошую, толстую, крепкую, добротную дверь, закрытую на большой навесной замок. Соня и Наташа тоже стали то тут, то там дергать побеги, те отрывались, а местами осыпались вниз большими снопами, открывая взору дом. Окна оказались закрыты на ставни, такие же крепкие и добротные, как и дверь. Обойдя дом вокруг, они освободили его от основной массы лиан, и теперь можно было увидеть небольшой, аккуратный домик во всей красе.

– Ну, я думала, тут все гораздо хуже, – улыбнулась мама, – а дом очень даже хорошо сохранился. Ну, что? Посмотрим, что внутри?

Мама порылась в сумке, достала ключ и вставила его в замок. Ключ легко повернулся, раздался тихий щелчок, и замок открылся.

– Подумать только! Столько лет прошло, а замок как будто только что смазан!.. Я думала, он тут насквозь проржавел, думала, его придется чем-то перекусывать или распиливать, или топором вырубать, голову ломала, а он – нате вам! – почти сам открылся! Прямо чудо какое-то!

Дверь зазывно скрипнула и отворилась. Внутри было темно и тихо. Мурашки пробежались по спине у Сони, она никак не ожидала, что посреди белого дня где-то может быть так темно. Она остановилась и вопросительно посмотрела на маму.