Визави французского агента

Валера, пройдя курсы классического массажа, устроился работать в баню по вечерам, после школы. То есть, чтобы можно было учить детей и не умереть с голоду, нужно было работать где-то еще. До сих пор не понимаю, почему мы не ушли из школы.

Марсель постепенно исчез из моего сознания, что-то такое нежное едва теплилось душе, и только…

Вокруг рассуждали о демократии, о гласности, о перестройке, многие поверили в эти красивые слова, боролись за «права человека», за «свободу слова», а мы просто жили свою жизнь, беспокоились о близких, помогали друзьям, учили детей.

В августе 1991 года, я, окончательно замерзнув на нашей летней дачке, когда ночью было только градусов восемь тепла, решила уехать с детьми в Москву. Встав пораньше, мы за завтраком слушали по радио о каких-то танках, но я решила, что это просто радиоспектакль и мы без приключений добрались до дома, где весь день по телевизору показывали «Лебединое озеро». Оказалось – государственный переворот!

Намного хуже было в октябре 1993 года, тогда стояла прекрасная, солнечная осень, и мы отправились на дачу сажать озимый чеснок. А когда приехали, поздно вечером позвонила подруга и спросила, поведу ли я сына в школу? Почему нет? – ответила я…

Мы редко смотрели телевизор. И наутро Валера с сыном отправились в школу, один учить, другой учиться. А я отвела дочку в детский сад. Надо сказать, что жили мы недалеко от Белого дома…

В 11 часов мне позвонили из детского сада и попросили забрать ребенка. Да, я пошла и забрала Лизоньку… и мы пошли вдоль сквера домой, мимо солдат с автоматами, которые стояли через каждые 50 метров. Я беспокоилась за своих мужчин – сотовых телефонов тогда не было, но они вернулись к обеду, усталые и вымазанные, им пришлось добираться до дома через железную дорогу и кладбище – транспорт уже не работал.

Потом мы сидели у телевизора и наблюдали за обстрелом Белого дома. Меня тогда удивило, что при каждом выстреле танка слышится два удара, но потом поняла, что сначала я слышу звук из телевизора, а второй с улицы. Через двор время от времени пробегали автоматчики… Валера не захотел сидеть дома, ведь на наших глазах творилась история:

– Такие события! Я хочу увидеть их сам! – и ушел к Белому дому, а я осталась с детьми дома. А когда позвонили в дверь, я испугалась, но все же открыла дверь.

Как откажешь в помощи, если о ней просят? Вошла женщина с дочерью лет пятнадцати, бледные, трясущиеся:

– Там, во дворе, застрелили мужчину!

– В нашем дворе?

– Да!

Я, осторожно отодвинув штору, выглянула в окно – напротив, у подъезда, лежал человек. Я предложила им водочки, чтобы немного снять напряжение. Оказалось, они из любопытства приехали посмотреть на обстрел Белого дома, а тут оказывается еще и снайперы на крышах… Время от времени через наш двор пробегали солдаты с автоматами, потом я увидела двух военных у трупа, а поздно вечером там уже никого не было.

Мамаша с дочкой просидели у меня около часа, и затем, притихшие, ушли.

Когда волнения уже были позади, мы ходили смотреть следы от пуль на телефонных будках, на стенах, а вскоре Белый дом был обнесен высоким чугунным забором.

Зимой неожиданно позвонила Ольга, шел 1994 год.

Рассказала, что теперь она живет в Петербурге (Ленинград теперь стал Санкт-Петербургом), что в Москве вряд ли будет скоро, спрашивала, чем может помочь…

А чем она могла помочь? На жизнь хватало, я вновь начала работать над картинами, так что я отказалась.

Несколько раз на ипподроме я встречала Бернара, который приезжал из Петербурга, повидаться со мной. Когда я увидела его на трибунах, то просто не обратила на него внимания, только, когда он окликнул меня, я с трудом узнала в смуглом бородаче Бернара. Он располнел, но это его не портило, двигался он также стремительно и, как всегда, сыпал шуточками и комплиментами.

– Мадам, стоило Вас надолго оставить, как Вы расцвели особой чувственной красотой, – говорил он, целуя меня в щеки.

– А ты так изменился, я тебя не узнала! Богатым будешь!

– Буду, буду, никуда не денусь! Уже богатый! Хочешь, денег дам?

– Зачем? Ведь деньги нужны на что-то, а мне ничего не надо!

– Ладно, не обижайся, просто сейчас так говорят «новые русские».

– Да знаю я! Лучше расскажи, как Софи, как Ольга?

– Да все нормально, только крутиться приходится так, как не надо было даже в юности! Сейчас в России, как в гангстерском Чикаго, страшно интересно, теперь часто вместо всяческих тонких политических интриг легко и просто отстреливают соперников и конкурентов. Это очень увлекательно! Адреналин просто кипит! Все обогащаются, причем нет никаких запретов. Один Дудаев столько денег дал, ты даже не представляешь!

– Как это денег дал, кому?

– Ты нажми кнопочку и записывай, а я продиктую по буквам! Ты уже отвыкла не задавать вопросов – демократия, твою м..! Я тебе рассказываю просто потому, что это интересно, ты же знаешь. Сначала Дудаев отдал кучу денег, и все оружие на советских базах в Чечне осталось, даже танки, потом постоянно его доили для продвижения любого вопроса в Москве, а как коснулось независимости Чечни, так денежки брали, а ничего не решали. Вот сейчас мотаюсь в Чечню и обратно – Дудаев требует встречи с ЕБН (Ельцин Борис Николаевич)! А его все время динамят, он переводит деньги, и они растворяются в карманах, а я крайний! А Ольга обставляет квартирку в Петербурге, домик достраивается у Финского залива и к Софи надо вырываться.

– Да, жизнь у тебя не скучная!

– Не то слово! С деньгами проблем нет, но времени катастрофически не хватает, сюда вот, выбрался, чтобы увидеть другую, спокойную жизнь, лошадей – здесь как в сказке, как будто время замерло, и ты нисколько не изменилась, все также рада меня видеть…

– А как Марсель? – спросила я, не надеясь на ответ.

– Маркиз де Иван Иванович?

– Почему маркиз де Иван Иванович?

– Ну, ты знаешь, Александр Дюма, когда был в России, описывал быт русского дворянства: «Маркиз де Иван Иванович сидел под развесистой клюквой и пил водку прямо из самовара…»

– Эту байку я знаю, а почему ты его так называешь?

– Когда он здесь работал…

– Так он здесь работал?!

– Не перебивай старших! Так вот, он взял себе самую русскую фамилию: Иванов Иван Иванович, только с его высокомерной рожей это никак не вязалось, и к нему прилипло это прозвище.

– И он сейчас здесь? – это я спросила почти шепотом.

– Что ты! Я бы тебе и не сказал бы ничего. Он красиво ушел в 1989 году. Зарегистрировал частную охранно-детективную структуру «Спейс», куда вошли опытные сотрудники, предварительно уволившиеся из рядов КГБ, но при этом сохранив старые связи. И исчез, по своему обыкновению.

– Дел-то! Охранное предприятие! Их сейчас развелось!

– Ну, не скажи, это особая организация, главный принцип работы – «проблемный». Есть проблема, и ее нужно решить. Только ведь у нас всегда так: «Хотели как лучше, получилось как всегда», у руководства много своих проблем, которые помогает решать «Спейс» – обеспечивает «крышу» коммерческим структурам, прессует криминальных и коммерческих конкурентов, вплоть до заказных убийств, а чтобы никто не мешал «Спейсу», нейтрализовали его оперативноуголовное преследование со стороны спецслужб и правоохранительных органов.

– И зачем ты мне это рассказал?

– Для истории, конечно! Понимаешь, чтобы здесь развернуть такую структуру, которая давно существует во многих странах, нужно, чтобы прошло время дикого капитализма. Твой дружок поторопился… А я тут верчусь, как уж на сковородке! Не так посмотришь, не так скажешь – и хлоп! Я-то конечно все время перевожу стрелки, но честно говоря, давно так не напрягался. Да… не скучно… Пойдем, лучше погладим лошадок.

И мы пошли на конюшню, зашли в денник, где Бернар обнял за шею гнедого невзрачного конька, зарылся лицом в спутанную гриву и долго стоял, шумно вдыхая терпкий запах конского пота. А я кормила Буслая сухариками и гладила его бархатный нос…

Ольга в Петербурге. 1994-1996

Вернувшись из Сирии, Бернар с Ольгой поселились в прекрасной четырехкомнатной квартире, в центре Петербурга, которая была куплена и отремонтирована еще в то время, пока они были в Латакии. Ольга вдруг обнаружила, что она может одна выходить на улицу, свободно разговаривать с мужчинами, что не надо прятать лицо… У нее оказалось много личных денег, которые просто пачками лежали в сейфе. Она не спрашивала, откуда они, просто заказывала мебель и драпировки в Финляндии, с удовольствием занимаясь украшением «гнездышка». По устройству квартиры было столько интересной работы: надо было подобрать гобелены на стены, ковры на пол, да и красивую посуду тоже надо было искать. Ольга стала завсегдатаем антикварных магазинов, где могла позволить себе купить любую понравившуюся вещь. Бернара она почти не видела, если он приходил под утро, то ночевал в своем кабинете на диване, она не беспокоила его, понимая, как он устает. Иногда она заставала его днем, но он всегда куда-то торопился, обнимет на ходу, поцелует в щечку, и опять его нет. Бывало, что он отсутствовал несколько дней, но она так увлекалась приобретением красивых вещей, что это ее не очень беспокоило. Тем более у Бернара был пейджер, и она всегда могла с ним связаться.

Как они смеялись, когда Ольга, позвонив оператору, оставила сообщение для абонента:

– Милый! Ты забыл пейджер дома!