Педагогические парадоксы

Парадоксы, отвергаемые школьной практикой

Воспитание XXI века в период развития педагогической мысли преподносит удивительные судьбы признанных и отвергаемых суждений о воспитании. Порой общепринятое вдруг перевоплощается в парадокс, нуждающийся в раскрытии и доказательстве. Так, в педагогическом разделе профессионализма учителя не один год ведётся неоформленная дискуссия о любви педагога к детям в качестве обязательного элемента его успешной деятельности. Только в сфере любви протекает вхождение ребёнка в культуру. Только в атмосфере любви удаётся ему преодолевать трудности такого его восхождения. Никто не берёт на себя право возразить тому, однако постоянно произносятся сомнения относительно тезиса «Педагог должен любить детей». Пока суждение принимается как парадокс, отметаемый учителем, сражающимся с «этими вредными, дурно воспитанными, ленивыми и грубыми учениками».

Профессия педагога массовая и не позволяет надеяться на реальность такого чувства у каждого школьного работника. В годы «перестройки» знаменитый педагог Шалва Амонашвили, апологет любви к детям, забывая о своём призыве любить детей, на Первом съезде учителей выступает за платное обучение для каждого ребёнка, проецируя запрет на образование для детей из бедных семей. Конъюнктура «страшных» 90-х подавила его лозунг любви к ребёнку.

К тому же практика предоставляет достаточное количество педагогов, достигающих высоких успехов вне «любви к детям» – якобы лишь благодаря профессиональному мастерству: строгости, чёткости, ясности, исполнительности и памяти.

Остановимся же на этом вопросе и проследим рождение экстравагантного парадокса, незаслуженно отвергаемого сегодняшней практикой.

Новое воспитание, привнося новые принципы воспитания, такие как «non-императив», исключает из взаимодействия педагога с детьми приказные формы воздействия. «Нежное прикосновение» предполагает постоянно исходить из состояния детей и учитывать его в организации деятельности. При «апелляции к разуму субъекта» предписывает обозначение социального и личностного смысла организуемой деятельности. «Возвышающее уважение» предполагает высокие требования к каждому ученику. А «положительное подкрепление», «свобода выбора» и «признание индивидуальности» обеспечивают уверенность в себе и высокую самооценку ученика. Так реализуется любовь педагога к ученику – каждому!

Первое сентября… Учитель встречает свой 3 «А». Они рассаживаются за парты и начинаются воспоминания о лете… Кто-то побывал в Греции, кто-то – в Болгарии… Подошла очередь маленькой, очень скромной девочки по имени Наташа. Учительница спросила: «Наташа, как прошли твои каникулы?» Девочка смущённо посмотрела на класс и тихо, почти шёпотом сказала: «Я всё лето провела дома. У меня мама болела, я за ней ухаживала»… Настороженная пауза… «Ты хорошая дочь, – сказала учительница, – не расстраивайся, каникул будет ещё много, а мама у нас одна». Все заулыбались…

Практика воспитания представляет собою череду сменяющих друг друга жизненных ситуаций, разрешение каждой из которых решающим образом влияет на ход последующего момента взаимодействия педагога и детей. Но чтобы решать жизненные ситуации, педагогу необходимо овладеть профессиональными умениями.

Посмотрим на обыденную жизненную ситуацию.

Лошадь встала посреди пути и не хочет идти дальше. Хозяин начинает бить лошадь кнутом, кричать. Но это не помогает, лошадь стоит как вкопанная… Хозяин продолжает её ругать: «Ах ты, старая кляча… Будешь меня слушаться!» Но лошадь продолжает стоять.

Можно согласиться, ситуация напоминает некоторые действия учителя, который начинается злиться, кричать, когда ученик делает что-то не так, как полагает учитель. Он начинает искать пути разрешения данной ситуации, пути борьбы с нерадивыми воспитанниками.

Другой хозяин шепчет своей лошади на ухо: «Что-то случилось? В чём дело? Устала? Ну, давай, милая, ещё чуть-чуть. Я знаю, что ты устала. Скоро будем дома, а там травка свежая, водичка холодная. Но-о, милая!»

Тем не менее, нелюбовь к «трудным» детям позволяет ему выделить какую-то группу детей, где он лишь потенциально готов их любить. И он бы выразил эту любовь, но сделать это трудно, так как появилась другая привычка в общении со своими воспитанниками: привычка к окрикам, раздражениям, наказаниям, грубая эмоциональная окраска во фразах, которые носят императивный характер, уверенность в том, что класс разделён на два лагеря – «хороших» и «плохих», и что «хорошие» никогда не будут «плохими», а «плохие» – «хорошими».

Толика любви остаётся лишь для послушных, исполнительных, успешных, умных, внимательных, отзывчивых детей. Учитель негласно требует платы со стороны воспитанников – в виде хорошего поведения, отличных оценок, исполнения домашних заданий, участия в олимпиадах, конкурсах и, конечно, побед в этих мероприятиях.

Приведём фрагмент стенограммы урока в пятом классе:

– Вы все должны хорошо учиться, потому что Татьяна Ивановна любит вас… и всё делает, чтобы вы были хорошими…

Учитель вместо любви к детям полон ожидания любви к себе. При любой трудности во взаимодействии с учениками он ищет «виноватого», перекладывая вину на своих воспитанников, не задавая себе вопроса о причине неуспеха.

Декларируемая любовь к детям принимает форму «любви-подкупа» («если вы… то я тогда…»), любви-вседозволенности («делайте, что нравится…»), любви-диктата («вы у меня должны быть лучшими…»), любви-сантимента («детки мои, сделайте это для меня…»), любви меркантильной («какие подарки! Спасибо. Люблю вас…»). Всё это многообразие являет собою, на самом деле, любовь учителя к самому себе, заботу о собственном благополучии.

Многообразие квазилюбви бесконечно. Самый распространённый вариант – избирательная любовь к группе детей хорошо воспитанных и успешных. Дифференцированная любовь. Перевёртыши любви не гарантируют результативности воспитания. И тогда педагог-практик отвергает категорию любви как фактора воспитания. Но заметим, что такому отвержению сопутствует и непрофессионализм педагога. Это тип «нелюбящего и неумеющего» – в крепком сплаве.

Сплав этот очень крепкий. Так что почти не выявить соотношения профессиональных недостатков дурно работающего учителя: то ли от «нелюбви» не умеет работать, то ли из-за «неумений» не может полюбить дурных детей.

В классе ученик невнимателен, часто нарушает дисциплину, нерегулярно и небрежно выполняет домашние задания, дерзит. Всё это, разумеется, не радует учителя и не может само по себе расположить его к этому ученику. Однако за этими внешними проявлениями могут скрываться положительные качества, порой немалые. Такой «чёрненький», «нелюбимый» ученик, если узнать его по-настоящему, предстанет, быть может, перед учителем как обладатель пытливого ума, чуткого и отзывчивого сердца, незаурядной активности.

Приведём аналогию. Перед нами земля каменистая. Она не радует глаз земледела и не обнадёживает урожаем. Но вот пришли геологи, разведали недра, и в них оказались огромные богатства… Не пшеницу сеять здесь следует – извлекать богатства нужно, полюбляя землю и её дары.

Так и в ребёнке: надо разглядеть эти недра. Однако надо, чтобы было бережное отношение к нему и нежное прикосновение, педагогическая поддержка, возвыщающее уважение, провозглашение достоинств, защита каждого, успешность деятельности каждого. Это и есть характеристики реальной, а не иллюзорной любви.

Разглядеть надо… Пока – нелюбимого. Ещё не очень успешного. Но меняющегося в процессе деятельности. Обретающего качества, ранее ему не свойственные.

И вдруг раскрылся секрет: не любить, а полюблять! Не такого, каков есть сейчас, а такого, каким становится на наших профессиональных глазах! Не такого, как предписывает стандарт, а непохожего, особенного, носителя в себе удивительных отличий! Полюблять, терпеливо взращивая новообразования души: вот произнёс доброе слово… вот девочке помог… вот вопрос задал то ли глупый, то ли гениальный… вот подобрал котёнка, чтобы покормить… а вот стихи сочинил – слабые, даже плохие… но сочинил же сам…

Педагог, содействуя духовному восхождению каждого и любого ребёнка, полюбляет этот объект воспитания, обретающий способность стать субъектом.

Мы ведь ничего нового не открыли. Ещё Антон Семёнович Макаренко ввёл в педагогический инструментарий понятие «оптимистическая гипотеза», предлагая смотреть на воспитанника с позиции оптимистической гипотезы. И тогда разрешается проблема любви к детям. В следующем парадоксе:

«Полюблять нелюбимого!». Открывая личность ребёнка, защищая, поддерживая и содействуя успехам её, педагог встроил это объект в систему личностных ценностных структур и «присвоил» его, говоря языком психологическим. И так – каждого ребёнка. Тогда плакатная любовь выступает как основной реальный мотив профессиональной деятельности педагога. Как особый, личностно окрашенный компонент профессионализма, наряду с когнитивным, коммуникативным, организационным, прогностическим, диагностическим. А значит, доступный профессиональному овладению.

Нельзя оставаться спокойным при дурном поведении ребёнка. Однако объектом гнева должен являться совершаемый поступок, именно само недостойное действие.

Педагог говорит: «Я люблю тебя, но то, что ты сказал (сделал, совершил) вызывает моё негодование. Твои слова непристойны, а действия не соответствуют твоему „Я“»…

Иллюзорная педагогическая любовь имеет печальные последствия: дети вдруг перестают быть послушными, исполнительными, добрыми… Педагог недоумевает: как свершилось такое преобразование? Только истинная любовь к ученикам на основе «оптимистической гипотезы» сохраняет плодотворно протекающее восхождение детей к высотам культуры.

Здесь необходимо отвергнуть расхожее суждение «держать себя в руках при дурном поведении ученика». Такой совет усугубляет ситуацию, потому что центрирует внимание педагога на негативном проявлении человека, а значит, предопределяет раздражение и гнев против него. Лишь центрация на позитивном в ученике сможет разрешить ситуацию.

Несмотря на нехитрую простоватую форму, парадокс заключает в себе методический принцип практической организации восхождения от предмета к идее, от материального к духовному, от обыденного к событийному, от прозы воспитания к поэзии воспитания. От традиционного – к новационному. Поэтому (по Пушкину) наряду с такими творцами парадоксов, как опыт и случай, являет себя «гений – парадоксов друг». Только гений Льва Толстого мог обнаружить следующее: «Нам всегда кажется, что нас любят за то, что мы хороши. А не догадываемся, что любят нас оттого, что хороши те, кто нас любят». И только талантливый педагог, вопреки косной традиции, осмеливается выходить на выстраивание новационных методик и конструирование смелой концепции. Он заявляет, что любит детей. А дети, в свою очередь, что он, этот учитель, есть «любимый учитель». Выбросив из суждения о любви к детям слово «должен», получаем тезис о взаимоотношении «человек – человек».

Можно сказать, что судьба каждого отдельного парадокса печальна: он через определённое время исчезает из общественной жизни как парадокс, теряет свою ипостась, встраивается в культуру отшлифованным элементом в качестве признанной истины – «просвещенья дух». Вчера это было парадоксом, сегодня – общепринятой нормой педагогической методики.

А вот ещё: «Мы все несём ответственность за общий духовный и нравственный климат планеты, не говоря уже о своей стране… И вот что очень важно: чем меньше виноват человек, тем больше он чувствует ответственность. Парадокс? Может быть, но это – духовный закон»[14 - Боуэн Д. Уличный кот по имени Боб. – М., 2016. – С. 268–269.].

Встроенный в повседневность школьной жизни парадокс оказывает сильное влияние на развивающееся сознание и динамическое поведение подрастающих школьников. Своей внешней формой и своим содержанием.

…Ученик допускает математическую ошибку… Класс бурно реагирует… Педагог говорит: «Да, ошибка… Но как хорошо, что ты допустил ошибку! Спасибо тебе, мы теперь такой ошибки не допустим… Не правда ли?» – обращается к классу…

В этом эпизоде нет ничего сверхобычного. А вот отец говорит плачущему малышу, упавшему на дорожке: «Вот и хорошо, что ты упал… Здесь больше не упадёшь никогда!» И видит, как высыхают слёзы малыша и «вдумываются» глаза.

Мы уже отмечали, что парадокс – философическое образование. Специально парадокса не создать. Он рождается сам собой, спонтанно. Педагогу только надо примечать его появление и возбуждать осмысление этого интеллектуального гостя. Не прогонять его за порог, не отторгать как незваного гостя, утешая себя: «Мне дети достались трудные… С ними нельзя иначе…», а в адрес слабо развитого ребёнка: «Ему не дано…», не удосуживая себя задуматься над другим философическим изречением: «Если ничего не давать, то нечего будет брать».

В этом ряду плечом к плечу стоит простое суждение «Право на педагогическое требование базируется на сформированном умении ребёнка». Предварительное оснащение умением открывает путь ребёнку к успешному выполнению социального требования. Прежде чем предлагать сделать что-то самостоятельно, надо бы выделить ключевое умение и опробовать его выполнение…

«…Вы легко запомните текст параграфа, если при чтении будете мысленно выделять главное слово абзаца… Давайте попробуем…» – говорит учитель… Мальчик пересказывает выделенный текст страницы… Всеобщий восторг и аплодисменты… – Теперь учитель обретает право на высокое требование к выполнению учебного задания.

Нетрудно заметить, что наш профессиональный парадокс базируется на триаде педагогических категорий: отношение, ценность, деятельность. Они несут в себе тайну парадокса. А ведь пока школьный педагог с трудом справляется с этими базовыми категориями Нового воспитания. Высокая абстрагированность данных понятий завышает меру овладения этими понятиями как рабочими объектами внимания педагога. (Уже А.С. Макаренко выделял «отношение» в качестве основного объекта внимания педагога.)

А тут ещё теоретический всплеск педагогической мысли Нового воспитания – привнесение в воспитательный процесс «состояния» – столь же главной категории воспитательной конструкции. (Научно-исследовательская работа Поповой Светланы Игоревны о базовом механизме процесса становления и развития отношения.)

Учёт состояния – первый шаг к искусству любить ребёнка. Но его, это состояние, надо уметь видеть, оценивать, переключать согласно ситуации деятельности. Состояние видит любящий глаз педагога, озабоченного развитием каждого ребёнка.

Вот картинка из текущих повседневных учебных дней… Ленивая расслабленность, отсутствие интереса к предмету занятий, неуверенность в успехе пред лагаемого дела, а может быть, утомляемость, сонливость… – состояние неадекватное организуемой деятельности. Оно и становится основанием для негативного отношения к учебному предмету. Если педагог сейчас данного состояния не заметит, он будет укорять школьника: «Как тебе не стыдно?!» Не заметит, что во всём виноват его собственный непрофессионализм.

Состояние – основание сложившегося и развивающегося отношения – новое положение, выведенное сегодня теоретической мыслью. Историческая педагогическая мысль в определении содержания воспитания двигалась по линии, а точнее, по ступеням понимания базовой категории воспитания: действие – поведение – отношение. С трудом внедрялось в практику отношение в качестве содержания воспитания. И вдруг в систему нашего успокоившегося представления о воспитании вторгается ещё одна значимая категория – состояние!

И – новый парадокс: «Состояние – это поле развития отношения». Состояние человека учитывается педагогом до того, как он приступает с ним к активной деятельности. И состояние человека определяется характером планируемых воспитательных влияний, так, чтобы соответствие характера состояния характеру деятельности (адекватность состояния) стало сильным фактором успешности субъекта деятельности.

Признав человека наивысшей ценностью жизни и выстраивая отношение к нему согласно данному признанию, педагог в работе с детьми направляет внимание своё, в первую очередь, на состояние ребёнка. Уважение к человеку и благоприятное состояние его души в организованной деятельности – вот единый этико-психологический фундамент, априорно выстроенный в сознании педагога и отражаемый каждодневно и каждоминутно в педагогической позиции.

А перед учителем новые проблемы: во-первых, что есть такое «состояние» и каковы показатели изменённого состояния; во-вторых, каково наиблагоприятное состояние ученика, обеспечивающее успешность деятельности; и, в-третьих, каковы способы педагогического влияния на состояние.

Извлечём же из школьной практики несколько парадоксальных суждений, заменяющих вчерашние прямолинейные инструкции. Авторами этих парадоксов являются учителя-аналитики, которые в сложных ситуациях, вместо того чтобы винить «дурно воспитанных детей», ставят вопрос: «В чём тут дело?» И, поразмыслив, отыскивают причины в тесных взаимосвязях социально-психологических процессов, ранее не выявляемых. И созидают новые методики: