Причуды чуда

Запертая дверь вдруг распахнулась, на пороге стояла Людмила Сергеевна, аккуратно причесанная в красивом халате, который Юлия Павловна на ней ещё ни разу не видела. Женщина слегка вздрогнула от неожиданности, но не смутилась и продолжила свой монолог:

– Я купила утку и потушила ее с картошкой, получилось просто объеденье. А еще я взяла большую бутылку какого-то иностранного виски, я не очень в этом разбираюсь, но мне показалось, что вино и такой огромный мужчина, как наш сосед – это как-то не серьезно. А еще наморозила льда, ведь виски пьют со льдом или я что-то путаю?

– А ещё я очень рада вас видеть, – женщина говорила немного сбивчиво, иногда повторяя отдельные фразы, потому что смущение опять вернулось к ней, и Юлия Павловна стремилась заглушить его потоком слов.

– А почему утка? – внезапно спросила соседка с интересом, – Ведь это жирно очень. Мне никогда не удавалось приготовить утку сносно. Хочу попробовать, что у тебя получилось.

И обе женщины отправились на кухню, где Юлия Павловна уже накрыла стол, разложила приборы и расставила стаканы. Людмилу Сергеевну было просто не узнать. Внешне она полностью вернулась в своё прежнее бодрое, активное и слегка начальственное состояние. Зайдя на кухню, сразу принялась двигать стулья, поправлять занавески.

– Я кожу с утки сняла, – воодушевлённая позитивной переменой, случившейся с соседкой, защебетала Юлия Павловна, – весь жир выбросила, ведь он под кожей в основном, поэтому получилось совсем не жирно. Еще и морковки немного бросила. Попробуйте, Людмила Сергеевна, по-моему, не плохо.

Людмила Сергеевна взяла со стола ложку, зачерпнула немного жижечки из большой кастрюли, попробовала, как дегустатор пробует вино, зримо двигая челюстями, на ее лице возникла довольная улыбка.

– А ведь и правда вкусно! – вынесла она свой вердикт, – мне бы и в голову не пришло, снять с утки кожу. Я пару раз пыталась приготовить эту злосчастную птицу – не получилось. И больше я никогда не покупала утку. И вообще ни разу не ела – ни дома, ни в гостях, ни в ресторане. Даже и не подозревала, что она может быть такой вкусной.

– Пойду-ка, переоденусь к ужину, – положив ложку, спохватилась соседка, бросив взгляд на свой халат, и заторопилась к выходу.

– Я быстро, ещё икру принесу, у меня есть баночка черной икры. А хлеб белый у тебя есть, и масло сливочное? – последние слова Людмила Сергеевна проговорила уже на ходу, направляясь к своей двери.

– Да, есть батон. Сейчас нарежу, – бросила вслед соседке Юлия Павловна, доставая нож из ящика стола.

Вадим Олегович, как и обещал, этим вечером пришел к ним в гости. Опоздал минут на десять, но это было неважно. Открывать вызвалась Людмила Сергеевна, а Юлия Павловна осталась на кухне доделывать бутерброды. Не зная почему, она вдруг заторопилась, уронила нож на пол, подняла, вымыла его и тотчас снова бухнула на пол. Вообще, с приходом мужчины дом быстро наполнился какой-то суетой. Хотя ни Вадима Олеговича, ни Людмилы Сергеевны пока не было видно – они так и стояли в прихожей – в квартире явно что-то происходило. Из коридора до Юлии Павловны доносился довольный смех соседки, перемежающийся с басовитым говорком Вадима Олеговича. Слова не разобрать, но, судя по интонации, разговор был приятным.

Юлия Павловна продолжала нарезать батон, намазывать масло и накладывать икру, попутно во все уши вслушиваясь к звукам из прихожей. Ей очень хотелось понять, что же там происходит, но воспитание не позволяло откровенно подслушивать сторонние разговоры, и женщина томилась от неизвестности.

Наконец Людмила Сергеевна появилась в дверях кухни. Щеки ее покрылись легким румянцем, глаза влажно блестели, в руках она держала огромный букет из роз нежно-кораллового цвета. Вадим Олегович, сияя улыбкой, шёл следом. Он как ребёнка на руках нёс бутылку дорогого коньяка.

– Юля, достань вазу, вон в том шкафу. Нет-нет в следующем. Да вот же она, разве не видишь? – приказала Людмила Сергеевна, указывая взглядом на шкаф в углу.

Юлия Павловна поспешила выполнить приказ, чтобы скрыть неожиданно для неё самой проступившую на лице краску. И почему она так смутилась?! «Подумаешь, какой-то домоуправляющий! Знавали мы гостей и покруче!» – уговаривала она себя, но уговоры помогали слабо.

– Какие они красивые, и пахнут чудно! – между тем, Людмила Сергеевна окунула лицо в нежные лепестки роз, вдыхая их аромат, затем гордо водрузила букет в протянутую Юлией Павловной вазу.

– Спасибо, Вадим, давненько я не держала в руках такую красоту, – проворковала она, обращаясь к стоящему с довольным видом Вадиму Олеговичу.

– Давайте я налью в вазу воду и лучше будет на стол цветы поставить? – подсуетилась Юлия Павловна, забирая букет из рук соседки.

– Помнится, частенько я видел вашего мужа с подобными букетами, – произнес Вадим Олегович, по-прежнему улыбаясь.

– Да, мой муж любил делать мне подарки, – улыбка не сходила и с лица Людмилы Сергеевны, видно было как сильно она рада этим цветам, гостю, встрече.

– Вадим Олегович, присаживайтесь к столу. У нас сегодня утка, Юля приготовила. Очень вкусная, я уже попробовала, – предложила Людмила Сергеевна как гостеприимная хозяйка.

Они долго сидели на кухне, разговаривая о самых разных вещах, вспоминали прошлое, какие-то интересные моменты и забавные случаи, потягивали виски c кубиками льда. Никогда до этого Юлия Павловна не пила виски со льдом, но с каждым глотком всё больше проникалась таким сочетанием. Уже после третьей рюмки все заметно захмелели. Вадим Олегович оказался интересным собеседником, а Людмила Сергеевна, очевидно позабыв про свои хвори, кокетничала с ним, как юная студентка – то ли в шутку, а может и всерьёз.

– А помните, Людмила Сергеевна, как с вашей лёгкой руки мы звали соседа вашего бывшего, Никиту? – Вадим Олегович хитро посмотрел на Людмилу Сергеевну, потом перевёл взгляд на Юлию Павловну и подмигнул ей. – Ваша соседка, Юлия Павловна, всегда отличалась редким даром удивительно точно давать прозвища. Например, одного из дворников прозвала Рыбом. Потому что он вечно был под мухой, а когда сердился, без слов хлопал беззубым ртом, облик имел вяленый, а манеры – скользкие. Его с тех пор иначе как «Рыб» и не называл никто. Даже имя настоящее вспомнить не могли.

– А как прозвали Никиту? – спросила заинтригованная Юлия Павловна.

– Ньютоном! – выпалил, сияя, Вадим Олегович. Ему явно нравилась эта история, которую он поспешил рассказать:

– У нас во дворе росла старая яблоня с удивительно крупными, но кислыми яблоками. Так однажды Никита, тогда ещё совсем пацан, выскочил из парадной и понёсся куда-то радостно, во весь опор. И когда он пробегал под яблоней, ему точно в темечко попало сорвавшееся с ветки огромное яблоко. Причём стукнуло его с таким звуком, что все кругом обернулись! Никита от испуга ударился в рёв, шишка у него вскочила, а Людмила Сергеевна к нему подбежала, голову мальчика к себе прижала и говорит: «Не беда, Никитушка, зато ты теперь наверняка Ньютоном будешь!». А Никите, к слову, физика всегда с трудом давалась, но историю про Ньютона он знал. И что вы думаете, парень тут же успокоился, расцвёл, довольный. Потом его частенько Ньютоном называли, а он с тех пор поумнел, институт окончил. И всегда очень ценил Людмилу Сергеевну, за доброту её удивительную.

– Кстати, а Юлии Павловне вы прозвище ещё не дали? – обратился он к Людмиле Сергеевне в шутку.

– Юля для меня – родной человек. Пожалуй, единственный. Для меня она всегда Юля,– неожиданно серьёзно и даже слегка холодно ответила Вадиму Олеговичу Людмила Сергеевна.

Тот сразу потупился и, кажется, немного покраснел. Чтобы разрядить обстановку Юлия Павловна поспешила рассказать свою историю:

– Знаете, а с моим мужем тоже случай забавный был, почти как с Никитой. В студенчестве приятели подарили ему блок-флейту. В то время играть на флейте в наших кругах считалось высшим пилотажем. Так вот, мой Саша сразу же решил освоить инструмент, но быстро выяснилось, что дома этому отнюдь не рады. Его мама даже поставила ультиматум: или бросай занятия, или живи, где хочешь. Друзья от Сашиной игры тоже были не в восторге, пришлось моему страдальцу репетировать на улице. Он выбрал уединённое место, сел на лавку и начал наигрывать что-то простенькое. И что вы думаете, при первых же звуках флейты откуда-то прилетела здоровенная и наглая ворона, устроилась в ветвях дерева прямо над лавкой, где расположился флейтист, и давай каркать. Только он начинает играть, ворона тут же отвечает громким раздражённым воплем. Промаявшись так минут десять – а ни Саша, ни ворона уступать не хотели – неудачливый музыкант уже было хотел покинуть насиженное место, но решил попробовать ещё один пассаж напоследок. К его удивлению, на этот раз было тихо. Воодушевлённый, он взял самую высокую ноту, и в это момент мерзкая птица… нагадила на него. Как рассказывал Саша, вороний помёт запутался у него в волосах, скатился на ухо, огромным пятном расплылся по плечу новой рубахи. Сделав своё грязное дело, ворона победоносно каркнула, сделала круг над Сашиной головой и улетела. А он остался обтекать на лавке. С тех пор Саша ни разу не прикоснулся к флейте. Как он любил повторять, признание его таланта было слишком наглядным и вещественным, чтобы продолжать упорствовать.

Над историей смеялись все. Вадим Олегович тут же предложил тост «за полное и своевременное прозрение», женщины поддержали. В общем, вечер удался на славу.

Перед тем как уйти, Вадим Олегович проводил Людмилу Сергеевну в ее комнату и с полчаса разговаривал о чем-то с ней, стоя на пороге. Юлия Павловна не могла разобрать о чем, потому что прибиралась на кухне.

Глава 7 Кто унаследует жильё

А вскоре подоспел и Новый год, чудесный семейный праздник. Аврал на работе Юлии Павловны к середине декабря закончился, и ничто не мешало ей заниматься праздничными приготовлениями. Она ждала начало следующего года с каким-то непонятным ей самой радостным нетерпением. Почему-то ей казалось, что в Новом году произойдёт что-то очень хорошее, Людмила Сергеевна выздоровеет, беды отступят. Где-то в глубине сердца женщина знала, это лишь фантазии, но ничто не могла с собой поделать. Надежды на лучшее зрели в её душе, несмотря ни на что.

Так бывает, когда плохое, надвигающееся неотвратимо и беспощадно как лавина, подступает совсем близко, но внезапно берёт паузу. И начинается абсолютно нежданный и оттого весьма зыбкий период, когда, просыпаясь утром, обнаруживаешь – прожит ещё один день, всё в порядке, никто не умер, и даже нет никаких внешних болезненных проявлений. Такое странное состояние длится день за днём и вроде бы не собирается заканчиваться. Ждёшь беду каждый миг, волнуешься, переживаешь, а беды всё нет и нет. Тогда возникает иррациональное ощущение – достаточно прожить, перетерпеть какое-то время, скажем, две недели, и если после этого всё будет хорошо, то плохое уже и вовсе никогда не случится. Нужно только во что бы то ни стало продержаться эти две недели. Что-то подобное происходило сейчас и с Юлией Павловной.

Да ещё и Людмила Сергеевна выглядела последние несколько дней весьма посвежевшей. К ней вернулась былая энергичность и даже походка её стала более уверенной и чеканной.

В преддверии праздничных дней соседки, как могли, украсили свои комнаты и кухню. В квартире уютно замерцали разноцветные огоньки, на видных местах появились маленькие искусственные ёлочки, всюду были развешены новогодние игрушки и мишура, а на кухонном столе большая, как Эйфелева башня, воцарилась ваза с мандаринами, наполнявшими пространство тёпло-оранжевыми бликами и волшебным ароматом из детства. Может быть, именно этот мандариновый запах и принёс в дом мысли о чуде.

Для праздничного ужина женщины составили меню: ничего сверхъестественного – вкусно и сытно. Неизменные новогодние блюда были любовно приготовлены в четыре руки: конечно же, зимний салат, селедка под шубой и пельмени. Юлия Павловна и Людмила Сергеевна лепили пельмени вместе, но фарш для них у каждой из женщин был свой. А в новогоднюю ночь угощали друг друга своими кулинарными шедеврами и пили шампанское. Говорили мало, большую часть праздничной ночи провели в креслах. После боя курантов еще часа два смотрели праздничные шоу по телевизору в гостиной Людмилы Сергеевны. Около трех часов ночи женщины разошлись, потому что устали зевать и бороться со сном.

А второго января Юлия Павловна отправилась к своей подруге Олечке. В этот день ей позвонил Олечкин муж Максим и долго уговаривал Юлию Павловну прийти к ним, упирая на то, что пора уже перестать дуться друг на друга, оставить все ссоры в ушедшем году и начать Новый год с чистой страницы. Юлия Павловна сочла, что новогодний праздник – хороший повод для примирения и отправилась к друзьям, купив в магазине коробку любимых Олечкиных конфет и небольшой флакончик для Максима, который предпочитал «офицерский» коньяк и всегда это подчёркивал. Хотя сам лично к армии не имел никакого отношения и даже на сборы во время учёбы в институте не поехал из-за какого-то там мутного недомогания. Зато в зрелом возрасте всегда любил поднять тост «За тех, кто служит» и в одежде предпочитал стиль милитари и камуфляжные оттенки. Впрочем, ему это шло, и те, кто не знал его историю, всерьёз видели в нём офицера в отставке.

В доме Николаевых Юлию Павловну встретили вполне радушно. Супруги приготовили праздничный ужин с многочисленными закусками. Дипломатично похвалили внешний вид Юлии Павловны – «отлично выглядишь, подруга!» Похвастались настоящей сибирской пихтой, которую раздобыл где-то Максим. Пихта занимала добрую половину комнаты, ёлочные игрушки совершенно потерялись в густой хвое. Вид у дерева был дремучий. С полчаса гостья и хозяева провели в большой комнате рядом с этой пихтой, где сидели, кто на диване, кто в кресле и говорили о пустяках, а потом приступили к трапезе.

За накрытым столом долгое время никто не вспоминал о былых распрях. Максим и Олечка наперебой потчевали Юлию Павловну накопившимися новостями: о том, как съездили в сентябре в отпуск в Турцию и взяли с собой старшую дочь с внуком. Жили все в одном номере из двух комнат, было тесно, «зато все вместе». Только внук, вот, захворал почти сразу, пришлось отказаться от всех экскурсий, редко ходить на море и почти всё время проводить у бассейна, чтобы «мальчик совсем не простыл». Но всё равно, это было здорово, потому что «отдыхали с детьми и внуками».

Потом Максим рассказал о своей работе. Ему как раз дали повышение по службе, небольшое, но теперь его работа стала «ещё более ответственной». «Он у меня та-а-ак устаёт, – причитала Олечка, блестящими глазами любовно разглядывая картинно посуровевшее от этих слов лицо мужа, – приходит теперь поздно. Иногда даже на час задерживается!» Затем начали вспоминать общих знакомых: «Серёга машину разбил, представляешь? Уже вторую за полгода. И никак не может выбить компенсацию. Думает в суд подать…» «А его жена сделала такую причёску – с фиолетовыми прядями, которые вылезают тут и там прямо как щупальца у осьминога. И татуху набила на бок. Это в сорок-то с лишним лет!..»

Юлия Павловна сначала радостно впитывала этот поток информации, но вскоре настроение ее стало меняться, она чувствовала себя уязвлённой от того, что хозяевам, кажется, абсолютно наплевать на то, как живёт она, как она устроилась в коммуналке. Женщина немного поёрзала на стуле и, решительно вклинившись в очередную эмоциональную реплику Олечки, предложила выпить за новый дом. Максим тут же спохватился, картинно приставил палец к губам, глянув весёлым глазом на жену, которая было открыла рот, чтобы сказать Юлии Павловне что-то неприятное, будучи обиженной на столь бесцеремонное прерывание своего рассказа. И всем видом показывая, что он, хозяин дома, весь во внимании, обратился к Юлии Павловне:

– Да, ты же у нас переехала! Ну, давай рассказывай, как ты там. Мы всё ждём, когда…

Окончание фразы Максим пропустил, вместо этого поднял рюмку с коньяком и провозгласил:

– Но сначала давайте выпьем!

Сказав это, он залихватски вылил содержимое рюмки в рот. Юлия Павловна тоже осушила свой бокал. После минутной паузы их примеру последовала и Олечка, которая стремительно перешла из радостно-возбуждённого в демонстративно сдержанно-недовольное состояние.

И вот Юлия Павловна, наконец, стала рассказывать Олечке с Максимом о своей соседке, о том, что было и о том, что вскоре должно произойти. Максим слушал долгий рассказ Юлии Павловны внимательно и с выражением отчётливого сочувствия на лице. Иногда он отпускал короткие реплики типа «вот ведь» и «надо же», но при этом часто со значением поглядывал на жену, как будто продолжая когда-то начатый немой разговор.

Иное дело Олечка. С первых же минут рассказа та стала проявлять признаки с трудом сдерживаемого гнева: лицо женщины пошло красными пятнами, она начала нервно комкать край скатерти, вертеться на стуле, постепенно увеличивая амплитуду движений, и постоянно закусывать нижнюю губу. Вероятно, чтобы удержать рвущиеся наружу выражения. Когда Юлия Павловна дошла до упоминания о смертельной болезни соседки, Олечка, не в силах более сдерживаться, вскочила со словами: – «Я так и знала!» и вонзила указательный палец в пространство перед лицом Юлии Павловны.