Драконья доля

Ох! И что делать? А не знаю. Может, если б они плыли на юг, я б и вылезла… но это или промысловики, или купцы, плывущие вниз, к озеру. И ни одной женщины в лодке не видать. Значит, и мне там не место. Меня с воды – против солнца – если сама не поднимусь, да руками махать не стану – не разглядеть. Натянула бурый плащ на голову и замерла, глядя в щель на проплывающую лодку.

Вдруг один из гребцов вскочил, заорал: «Багор, мать твою, багор!» – а потом ткнул остриём в воду у борта. Вода плеснула, лодку сильно качнуло. Парень разочарованно развёл руками. В кого ж он метил, что этот кто-то чуть судёнышко не перевернул? Ох, точно я тут не поплыву!

Когда лодка скрылась из виду, осторожно спустилась на берег. Умылась, набрала в свой чайник с заткнутым носиком – чтоб не расплескать содержимое – воды и полезла на обрыв. Если здесь плавают, да сплошь мужики, нечего мне на открытом берегу топтаться. Чего можно, а чего нельзя – я и от бабки, и от девчонок сто раз слышала, и нарываться сама не собиралась.

Но выходило, что где-то выше по течению есть то ли село, то ли деревня. И, почти наверняка, дорога с мостом. Ведь лодка откуда-то приплыла? Не в лесу они такую строили? Здоровенную, на кучу народа, красно-синюю, с мачтой и с намалёванным глазом на носу. Значит, где-то есть для этой лодки и пристань.

До моста я дошла за три дня. По пути собирала грибы с ягодами и, главное, думала. Раньше мне никогда не приходилось столько думать. Всё было просто: утром поднялся, крутишься-крутишься до вечера, вечером погуляла-похихикала с подругами – и спать пора. И так изо дня в день.

Додумалась я до того, что нужно разыскать знающего мага. Говорят, те, посмотрев на человека, сразу видят, кем были его предки. Наверняка они могут поглядеть и определить – сколько во мне драконьей крови? Хотя, надо думать, мало. Иначе бы это как-то, да уже проявилось… Хотя откуда мне знать, как?

Ну, вот вижу я в сумраке почти как днём. Это драконье или нет?

Болею очень редко. Как-то зимой по пояс в ручей провалилась, пока выбралась да до дома добежала – вся заледенела… а потом только чуть-чуть покашляла – и всё. Это как, нормально?

Работать много могу. Ну так и лошади пашут.

И, кстати о лошадях и коровах, – с ними я всегда ладила. И это – бабушка рассказала – точно от драконов. У тех над зверями власть.

Волосы жёсткие, чёрные, вьются крупными непокорными кольцами. А у драконов как?

Глаза зелёные, как трава. Но такие не только у меня одной…

Не понять.

Но летать по небу и колдовать я точно не умею. А так бы хотелось…

Пока шла да прикидывала, что да как, и добралась до пустынной дороги. Ждать не стала – ведь решила уже, куда иду – и трусцой, как могла быстро, перебежала на другой берег.

Вот теперь всё. Меня точно и не найдут, и не догонят.

Но и я одна на белом свете – ни кола, ни двора, ни родственников.

И что дальше делать?

Глава 3

Есть одна только врождённая ошибка – это убеждение, будто мы рождены для счастья.

    А. Шопенгауэр

Спрятавшись в придорожных кустах, я смотрела, как мимо ползёт обоз с сеном. Возы высокие, сено свежее, хорошее – наверное, на продажу. С покосов мужики возят сено вразнобой. А тут шесть телег одна за другой. Неспроста.

И вряд ли они за триста лиг сено потащат – не те деньги, чтоб столько времени терять. Выходит – впереди, не так далеко, есть город или большое село.

И это хорошо – век бродить по дорогам и зимовать в лесу я, как ни крути, не смогу. Вот только кому я нужна в городе, если ничего, кроме как корову доить да картошку варить, не умею?

Ладно, пойду потихоньку, а там соображу. Как говорила бабушка Рила: «Руки есть, ноги есть, хребет крепкий, голова на месте – а остальное приложится!»

Повозки ехали только чуть быстрее, чем я шла. И вечером, уже высматривая ночлег, я едва не наткнулась на их стоянку. Выручило то, что дымком потянуло прежде, чем я увидела их или они меня.

Я была с подветренной стороны. Возник соблазн подкрасться потихоньку, послушать – о чём говорят сидящие на брёвнах с мисками в руках мужики? Надо ж узнать, куда едут и вообще, что это за дорога? Куда она ведёт-то? Да только не успела подойти ближе, как от костра донёсся взрыв хохота и чей-то голос: «Он юбку ей задрал – смотрит – а это мужик!» И снова хохот…

Стало жутко неудобно. Ортей, хоть ангелом и не был, таких разговоров вести не позволял – Милку с Белкой берёг, всё у нас всегда было чинно да благопристойно. А тут… смачная похабщина пополам с гоготом, что доносились от костра, заставила покраснеть и кинуться назад, в лес.

Как я буду жить одна?

Обошла стоянку по широкой дуге и шагала вдоль дороги, пока солнце почти не село.

Ночевать я уже приспособилась – натёрла от гнуса пижмой лицо, шею и руки. Выбрала дерево с удобными корнями, нарубила кинжалом молодых сосновых веток, положила в изголовье котомку, закуталась в плащ и легла, не снимая сапог. И стала думать… Ох, тяжело же решать, когда к этому не привыкла!

Чего мне надо – я уже поняла. Нужно сыскать мага, чтоб тот на меня посмотрел и определил – сколько во мне драконьего? Могу я чему-то научиться или не дано?

Если второе – плохо, но смирюсь. Стану жить, уж как выйдет. Но в Красные Сосны возвращаться смысла нет – только Лив жалко, ей теперь забот прибавится. Но Милка и Белка уже большие – с огородом помогут, остальному тоже научатся.

А где искать мага? Да кто знает? Но вряд ли они по лесным дорогам бродят или гуляют по деревням. Вон в нашу за столько лет ни один не заглянул. Скорее всего, нужно идти в большой город. Только что я там стану делать?

Выходило, что придётся мне учиться нормально считать и читать. На письмо я и не замахивалась. А как выучусь – тогда можно в город податься. Руки у меня не кривые, может, кто прислугой и возьмёт? А там осмотрюсь, дальше что-нибудь соображу.

До большого села я дошла через два дня. Да только что делать теперь, было совсем непонятно. Чувствовала я себя очень неуверенно.

Сейчас, лёжа в кустах наверху обрыва, я разглядывала деревню. Домов много – в разы больше, чем у нас. Попробовала посчитать – сбилась. Начала загибать пальцы – после пятого десятка сбилась тоже. Наконец, решила определить на глазок – насчитала две дюжины, прикинула, как много места они занимают. И сколько тут таких кусков? Что-то много… опять запуталась. Ладно, видно, что улиц не одна, как в Красных Соснах была, а целых пять, кабы не больше, – что вдали, не особо и разберёшь – и хватит с меня.

Однако что дальше? Спуститься и пойти поспрошать – вдруг кому работница нужна? Только вид у меня неважный – юбка вся в зелени, рукав намедни о сук порвала. А иголку с ниткой тоже взять с собой не додумалась. Выходит – надо переодеться. И лицо мокрой тряпицей протереть – а то вдруг чумазая, а сама того и не вижу? А пока буду чиститься, с мыслями соберусь. Сидеть в кустах делу не поможет.

Выручило меня то, что краем глаза заметила за плечом движение. Обернулась – и как раз вовремя. Какой-то мальчишка лет десяти-одиннадцати уже схватил мой мешок за лямку и тянул к себе, явно собираясь дать дёру. Я прыгнула прежде, чем подумала, что делаю. Это – моё! Это всё, что у меня есть! Больше ведь нет ничего! Мамины бусы! Дедов кинжал! Мой чайник! Сухари! Как он посмел?!

Ударила вора в спину и, не устояв на ногах, сама упала сверху. И, пока не прочухался, навалилась всем весом, заламывая руку ему за спину.

– Дура! Отпусти, больно же! – Мальчишка ёрзал подо мной ужом, пытаясь вывернуться.

– Ты вор!

Свою правоту я чувствовала. Он хотел забрать последнее, что у меня было. И я схватила его за руку. Вот только что делать дальше? Не сидеть же на нём до вечера?

– Я только посмотреть хотел, дура!

Ага. Буду дурой, если поверю. Сам рыжий, глаза хитрющие, и выкручивается. Как кот шкодливый.

– Хотел бы, меня б окликнул, а не тянул чужое!

– Я тебя не знаю!

– А что, у чужих брать можно?

– А то!

Ох, и вправду. Это в Красных Соснах я своей была. А тут скажи этот наверняка местный пацан, что это я у него украла, – и кому поверят? То-то и оно.