Изумрудные майские ночи, или Скелеты тут не тонут. Иронический околонаучный детектив

– Принято!

– Дарить цветы…

– Ты же сама сказала, что не любишь срезанные цветы!

– Согласна, минусую. Ещё – постоянно ей звонить.

– Сама же мне не велела звонить постоянно, чтобы не сбивать тебя с твоих сумасбродных идей! Вот и звоню, как тобой же установлено, только в субботу вечером!

– Хорошо, принимается. И, наконец, говорить о любви!

– А что говорить?

– Ну, описывать, что чувствуешь, говорить, что жить без любимой не можешь…

– С чего это я не могу? Живу ведь…

– Да это так, в фигуральном смысле. Что других девушек не существует…

– Дурь какая-то. Все нормально существуют. Атомная война ещё не началась, и надеюсь, не начнётся…

Ну, о чём с ним разговаривать? Он слишком конкретный и прямой, как линия, соединяющая только две точки. Я отвернулась и, за неимением окна, грустно смотрела в угол.

– Да, ладно, всё понятно. Считай, что это так…

– Что так?

– Ну, всё это… Так, как ты говорила… Что жить, там, не могу, что других не существует, и прочее…

– Вот, я тут распиналась, а ты даже не запомнил! – укорила я.

– А зачем мне это запоминать? Я вот, текст присяги наизусть помню, уставы помню, слова арабские стараюсь запомнить, да ещё много чего запоминаю, о чем тебе знать не положено, ведь там, где я потом буду, Интернета нет и «Алису» я запросить не смогу. Даже «морзянку» на слух воспринимаю!

– А это тебе зачем, в наш век Интернета?

– В боевых условиях не всегда есть возможность передать информацию через настоящую антенну, приходится использовать всё, что есть под рукой, например, кусок проволоки, да ещё, вдобавок, противник может глушить сигнал, поэтому в точке приема сигнал будет настолько слабым, что его сложно разобрать, он потонет на фоне шумов. А может такое произойти, что информация очень важная и передать её есть только один шанс. В телеграфном режиме передатчик просто включается и выключается, на приемнике работает так называемый телеграфный гетеродин, который пищит при наличии сигнала. Обычно передатчик настроен на частоту 1 кГц, как слышимую лучше всего, поэтому, даже при сильных помехах и слабом сигнале, принимающий оператор отчетливо слышит этот писк и способен принять сообщение.

Я с уважением посмотрела на Володю. Это я «кичусь» своей образованностью и «пыжусь», пытаясь придать значимость своим успехам на исследовательской ниве, а он просто и скромно делает то, что, в последующем, может быть очень важным для его, такого непонятного мне, сложного мужского дела…

– Подожди, в каких боевых условиях? У нас же сейчас войны нет?

– У нас нет, а в других местах есть. И мне придётся ехать туда и делать то, что местные жители не могут, потому что местные не знают того, что знаю я. Так что, как говорил Шерлок Холмс: «Зачем мне забивать голову не нужной информацией?»

– А если для того, чтобы моё сердце завоевать?

– Я что, древний рыцарь? Ведь всё и так ясно. Мы с тобой общаемся с самого детства, ну, не самого, с десяти лет. Ты меня прекрасно знаешь, все мои достоинства и недостатки, а я прекрасно знаю тебя. И ты мне нравишься любая, и такая, в нарядном белом платье, и другая, с не накрашенными глазами и губами, в вытянутой футболке, в шортах или кроссовках – это всё неважно, что на тебе надето, главное, что ты есть. Зачем придавать большое значение условностям? Нам с тобой хорошо вместе, у нас нет недопонимания и конфликтов, и, главное, нам хочется быть вместе. Ну, я и подумал, зачем надо что-то выдумывать, создавать проблемы? Нам и дальше надо быть вместе. Создадим счастливую семью, как ты мечтала в детстве, родишь мне троих детей. Я буду спокойно служить, а ты будешь ждать меня из командировок, варить компот и рассказывать детям, какой у них папа – самый смелый командир.

– Фу, Вовка, какой же ты не романтичный! Какой компот! Понимаешь, я любви хочу, чувств, а у тебя всё так рационально, так просчитано, продумано, и всё тобой одним решено! А меня ты спросил? Может быть, я химией хочу заниматься, я уже почти новое вещество синтезировала и меня на кафедре работать оставляют. Я в аспирантуру поступлю, буду дальше исследования в этой области проводить, потом кандидатскую диссертацию защищу, преподавать буду! Володя, у нас ещё целый год впереди, всё может измениться. Вдруг ты там, в Сибири, встретишь какую-нибудь хорошую девушку и влюбишься в неё, захочешь жениться, чтобы она тебе компот варила. Ну что же, я только рада буду за тебя. Или со мной произойдёт нечто подобное, только в отношении другого мужчины. Например, познакомлюсь с молодым аспирантом, и мы вместе будем работать на стыке наук. Вовка, мы друзья и я хочу, чтобы друзьями мы остались на всю жизнь!

Вовка задумчиво смотрел на меня.

– Значит, вот как… Только друзья… А я размечтался, – грустно произнес он. – Но, хоть, обнять-то, тебя, друг, на прощание можно? Мне уже скоро бежать надо. Друзья ведь обнимаются?

Доводов против у меня не нашлось. Да, друзья обнимаются… Он обнял меня, пожалуй, даже более сильно и ласково, чем это должно быть между друзьями, а затем начал осыпать лицо, шею, плечи и руки нежными поцелуями, тщательно обходя носогубную область. Странно, но это мне очень нравилось, в организме появились новые, не изведанные ранее ощущения и я даже начала жалеть, что сама строго ограничила ему зону дозволенности. В девятнадцатом веке, наверно, такое состояние было бы названо «томиться сладкой негой», а как это звучит теперь? Балдеть, тащиться, быть в экстазе… Нет, всё-таки «сладкая нега» звучит лучше! Фу, какая-то чушь лезет в голову…

Из состояния релакса меня вывел властный голос: «Владимир, ты здесь?», а в дверном проёме показался силуэт отца Вовки – Александра Егоровича.

– Ты почему ещё здесь, паршивец! Машина ждёт уже, я тебя по всему городку ищу! Здравствуй, Дина! – всё также сердито сказал он, но уже мне.

– Папа, извини, здесь окна нет, я и не заметил, что уже утро!

– Это плохо, сын. Офицер никогда не должен терять чувство времени, даже во сне или в эйфории рядом с любимой девушкой. Не всегда рядом с тобой будут часы или будильник на телефоне. Вспомни, как Штирлиц, дал себе установку проснуться ровно через пять минут – и через пять минут проснулся.

– Пап, но я же ещё пока не Штирлиц! Пап, я побегу, а ты Дину проводишь?

– Не волнуйся за свой изумруд в золотой оправе. Конечно, провожу. Беги!

Парень рванулся к двери, но на пороге оглянулся.

– Не грусти, Золотинка! И помни то, что я тебе сказал! – этими словами он выскочил в дверь и скрылся в предрассветной мгле.

Оказалось, что свеча уже давно догорела и я наощупь вышла из каморки. На улице меня ждал Вовкин отец, бурча под нос что-то вроде: «Вот, молодежь, никакой ответственности… Сказано, прибыть, значит надо прибыть. А у него любовь, понимаешь ли…»

– Извините, Александр Егорович, это, наверно, я виновата, заболтала его ерундой всякой…

– Нет, Дина, ты не виновата. Он мужчина и должен отвечать за всё сам! Пойдем, я тебя провожу…

Мы медленно шли по дорожке и Александр Егорович вдруг начал говорить со мной о том, о чём, может быть, никогда и никому не говорил.

– Ты, Дина, не обижайся на меня, что я так Владимира прогнал. Просто, на самом деле, уже утро, а его нет, вот я беспокоиться и начал.

– Да он уже собирался идти. Он понимает, что на поезд опоздать нельзя, потому что и на самолет успеть надо… Иначе проблемы будут…

– Дина, я ведь тоже, в его годы такой был, времени не замечал, с любимой девушкой дни и ночи проводил, целовался, миловался, никак расстаться не мог. Я ведь тогда тоже курсантом был, на последнем курсе в военном училище учился. К началу занятий опоздал, выговор получил, но учился хорошо, поэтому только выговором отделался… А через три месяца моя девушка сообщает мне, что она оказалась беременна после нашего бурного прощания, а рожать, будучи матерью-одиночкой в то время было стыдно, да и куда ей это, она в хореографическом училище училась, балериной хотела стать…

Ого! Я по-новому посмотрела на Александра Егоровича. Он мне всегда представлялся настолько матерым мужиком, никогда не имевшим дело с женским полом, а здесь, оказывается, балерина! Конечно, я понимала, что где-то, когда-то, наверно, была в его жизни женщина, иначе, откуда же появился Вовка? Не почкованием же размножился? Но он и балерина?! А мужчина продолжал: «В общем, сообщила мне моя балерина, что рожать не будет, так как решила сделать аборт. Телефоны мобильные тогда только начали появляться, связаться было сложно, при любой возможности я звонил ей и отговаривал это сделать, но всё было бесполезно. Единственный выход – ехать к ней и быть рядом. Просил срочный отпуск по семейным обстоятельствам – не дали, руководство решило, что обстоятельства не очень важные, да и справок она мне никаких присылать не хотела, уверяя, что ею уже всё решено. Вот и рванул я из училища к своей любимой, чтобы успеть жениться до того, пока она не совершила страшное. В общем, жениться успел, а из училища меня отчислили за повторное дисциплинарное нарушение. В положенное время на свет этот карапуз появился, который сейчас тебе спать спокойно не дает, а я контракт подписал, и, сначала прапорщиком, а потом старшим прапорщиком служить начал. А тут конфликты разные стали происходить и у нас в стране, и в бывших республиках, меня в командировки часто посылали. Моя жена после рождения сына быстро в форму пришла и устроилась работать в цирк, в кордебалет. Естественно, это не то, о чем она мечтала, и моя красавица с сожалением понимала, что ей уже не стать прима-балериной, и «Танец маленьких лебедей» или «Жизель» станцевать уже не получится. Конечно, ей тяжело было, я – то в командировках, то – в Пскове на базе, а она – одна. Через годик жена сынишку своей матери на воспитание отдала, та тоже была «из богемы», это только я, в их понятии, «солдафон» да «голенище». В общем, возвращаюсь из очередной командировки, а она уже не одна, а с каким-то, то ли иллюзионистом, то ли жонглёром живет, и я там уже лишний. Развелись. К сыну приезжал, виделся, только воспитывала его бабушка в своем духе, не как солдата, а как «балеруна» какого-то. Отдала в детскую хореографическую студию и пацан прыгал там в обтягивающем трико, да ноги высоко задирал. Позорище! Сердце кровью обливалось! Я просил отдать мне ребенка, ведь всё-равно он не с мамой живет, а с бабушкой, да ничего не получилось, по документам – у них полная семья, а я – один. Не положено!

Так и пришлось бы мне страдать, глядя на этого «танцовщика в колготках», но тут удача подвернулась. Вернее, сразу две удачи. Новый супруг моей балерины какой-то цирковой конкурс выиграл, и его пригласили работать за границей, в самом шоу Цирка Дю Солей. Естественно, супруга поехала с ним, а бабушка решила на старости лет новую жизнь начать, с каким-то французом по переписке познакомилась и тоже решила свалить за границу, во Францию. Да, на здоровье, пусть едут, у нас воздух чище будет! Вот только мальчик им мешал, поэтому, к обоюдному согласию, ребенок был передан мне на воспитание. Я попросил перевода на спокойное место, без командировок, вот так и попал в эту часть, а Володя в десять лет появился в вашем классе, вот с тех пор ты с ним и знакома».

Да, мне открылось многое, ранее неизвестное. Вот почему отец так строго воспитывал его – надо было наверстать упущенное и выдавить из мальчика все балетное! Теперь стало понятно, откуда у Вовки такая хорошая растяжка и чувство ритма! За разговорами мы подошли к дому, где, рядом с машиной с включенным двигателем, нас уже ждал Владимир, одетый в курсантскую форму, с сумкой через плечо. Пожалуй, из него получился бы очень красивый артист балет, такой новый Александр Годунов! А что, он и внешне немного похож на него, только Годунов был блондин, а у Володи темные волосы и карие глаза, как у отца. А вот довольно-таки пухлые, красиво очерченные губы, наверно, от матери – балерины. Да, но, если бы он был артистом балета, мы никогда бы не познакомились, уж очень разные у нас были бы миры, так что, все, что ни делается, всё к лучшему!

Парень обнял отца, потом подошёл ко мне, крепко обнял и, поцеловав куда-то в район уха, прошептал: «Все, Динка-Золотинка! Я полетел! Помни, что мы будем вместе, и я буду твоим первым и единственным мужчиной! И чтобы никаких там научных работников… Ты для меня всё! А ты не плачь, всё будет хорошо!»

Машина сорвалась с места, а я, в рассветном тумане, осталась осмысливать ситуацию: «Что за дружба у нас такая странная? О друзьях так не мечтают перед сном, звонок друга так не ждёшь с замиранием сердца, и не краснеешь от случайного касания руки друга. Но мы зачем-то это придумали… Придумали какую-то дружбу между мужчиной и женщиной, и свято верим в то, что придумали, соблюдаем какие-то условности, хотя сами, тайком, не желая даже себе в этом признаться, умираем от любви…»

Глава 4. Золотинка и Заря

Весь последний учебный год проходил суетно. Я готовилась к защите диплома, Вовка проходил стажировку и учебную практику, поэтому звонил редко.