Любовь, миндаль и текила

– Олег Сергеевич, давно Вы играете на скрипке?

– Сколько себя помню. Лет с шести, наверное.

– Вы, наверное, жить не можете без своего инструмента?

– Как вы успели заметить, Анжела, ни дня. Присаживайтесь. Чайник готов. Отведайте мой лимонный пирог. Я, конечно, не кондитер, но под чутким руководством Марьи Петровны могу иногда отчебучить.

– Хм, вкусно. Не правда ли, Антон?

– Да. Нам, пожалуй, пора. Анжела, ты ведь мне ещё спецовку не стирала.

– Успеется, ей же не руками стирать. Когда мы с Марьюшкой поженились, у нас не то, что машинки, угла своего не было. Так, съёмная комната в коммуналке. Находили время и бельё постирать, и друг другу внимание уделить, и с соседями пообщаться. Понимаете, к чему я? Сейчас народ сплошь нелюдимый, замкнутый. Сидят все по квартирам, и каждый втихаря перемалывает свои обиды, неудачи, проблемы на службе. Запивают, закуривают, заедают. А ведь человек – он существо социальное. Ему надо выговариваться и душу свою через свет пропускать.

– Да уж, рентген нас раз в год заставляют делать. Вроде, всё в норме.

– Да не о том я, молодой человек. Я говорю о свете духовном, которым нас наполняет живая человеческая речь, любовь и музыка. Ты, наверное, пришёл сказать мне, что не любишь музыку?

– Ну, не совсем так. Просто не каждый день и не с утра до вечера.

– А ты просто отключи сознание, милок, и послушай, впусти в себя музыку. Ты ведь знаешь, я играю разный репертуар. Утром чуток повеселее из «Времён года» Чайковского или что-нибудь из Штрауса, чтобы народ проснулся, настроился на хороший день. К вечеру – концерты Вивальди, Шуберта. Днём – Моцарта, чтобы малые детишки хорошо засыпали, а старшие настраивались делать уроки. Знаешь, как сказал один мой современник: в музыке есть прекрасная вещь – когда она попадает в тебя, ты не чувствуешь боли. Когда Марьюшка заболела, я стал играть ей «Второй концерт» Рахманинова. И ты знаешь, врачи говорили, что она не протянет и месяца, но Марья Петровна держится стойко уже более полугода. Правда, Машенька? Мы с тобой ещё повоюем? Кивает. Сил мало у неё, но я не сдаюсь. Пока мои пальцы держат смычок, я буду играть для неё. И для всех вас. Соседи сверху даже ребёночка под Шопена укладывают. А Василий Яковлевич из тридцать второй приходил благодарить. Говорит, последняя кардиограмма показывает явные улучшения. Я для него специально месяц только Моцарта играл. Его музыка лучше всего под сердечный ритм подстраивается. И в ней такая любовь к жизни!

– Надо же, как интересно, Олег Сергеевич. Меня до переезда в этот дом мигрени мучили. Но вот уже месяц я не пью таблетки.

– Вот, Машенька, что я говорил? Вивальди вечером в точку! Это не просто музыка – это настоящий эликсир!

– Я всегда мечтала научиться играть на гитаре. Но родители считали, что мне надо больше спортом заниматься.

– Так ведь никогда не поздно, Анжелочка. Ты знаешь, любая музыка, если она идёт от сердца, способна исцелять. Ты должна обязательно научиться играть на гитаре. Знаешь, если бы не скрипка, мы с Марьюшкой не выжили бы в своё время. Я – детдомовец, она – чудом спасшийся из концлагеря младенец. И ни одного родного человека на всём белом свете. Мы много лет пытались найти мать Марьюшки по отметине на её теле. Всем рождённым в Освенциме младенцам ставили такие же метки, как у их матерей. Но в списках выживших мы не нашли женщины с номером Марьюшки. Хвала пани Лещинской, принимавшей роды у узниц, за то, что моя жена не просто появилась на свет, но и выжила вопреки всему. Так вот, когда мы поженились, у нас были только наши светлые головы, наша любовь и наша скрипка. Работая в оркестре и в музыкальной школе, я кормил свою семью и помогал соседям по коммуналке сводить концы с концами. А вечером весь подъезд собирался у нас слушать Вивальди.

– А где же ваши дети?

– О, этот вопрос я уже более пятидесяти лет задаю небесам. К сожалению, Моцарт и Вивальди бессильны в вопросах деторождения. Небеса не дали нам собственных детей, очевидно, затем, чтобы мы отдали свою жизнь иному служению. Но у вас, молодые люди, я вижу, всё очень скоро изменится. Я вижу совершенно особый свет в твоем лице, Анжела. Если я прав, дай знать. Я немного скорректирую репертуар. Ты знаешь, уже в первые недели жизни зародыш способен слышать голос матери и звуки музыки. «Соната соль мажор» и «Рондо» Моцарта будут в самый раз. А теперь, извините. Время для «Второго концерта». Марья Петровна не сможет заснуть без него. И заходите к нам в гости по-соседски.

– Всего доброго, Олег Сергеевич, Марья Петровна. Извините, пожалуйста.

– Анжела, а о каком таком особом свете на твоем лице он говорил?

– Извини, я хотела тебе сказать сегодня, но ты пришёл какой-то сердитый. Я сделала тест. У нас будет ребёнок.

– Я люблю тебя!

Любовь на вкус

После разговора в кафе Виола чувствовала тяжесть на душе, которую срочно надо было сбросить. Лучше всего в этом деле ей помогал танец.

Ничего не сказав подругам, она отправилась в клуб, в котором ещё ни разу не была. Среди молодёжи он не пользовался популярностью, считалось, что туда ходит одно «старичьё за тридцать». Ей через полгода должно было исполниться восемнадцать, но её пустили, даже не спросив возраст.

Песни были понятные и простые: лёгкий рок, попса, никакой «долбёжки». Вокруг неё всё больше людей пускалось в пляс, разгорячённые напитками и компанией.

Вдруг ди-джей объявил, что следующая песня будет звучать для таинственной незнакомки, похожей на нимфу. Зазвучала «Самба белого мотылька» и Виола собралась пойти передохнуть, как перед ней появился высокий парень и приятным баритоном произнёс: «Разрешите вас пригласить на танец?»

Девушка кивнула. Она сама не поняла, как закружилась под музыку, партнёр вёл уверенно, движения получались легко, будто были отточены многолетними тренировками.

На последних нотах молодой человек откинул девушку назад, ему не хватало только розы в зубах. Виола смогла на несколько секунд разглядеть лицо танцора. Тёмные волосы были сзади чуть отпущены, квадратные скулы и трёхдневная щетина добавляли ему мужественности.

В глазах блестели лукавые искорки. Он поднял её на ноги и с усмешкой произнес: «Голова закружилась?»

Ноги у девушки действительно подкашивались. Чтобы скрыть своё смущение, она резко повернулась к банкетному залу и нетвёрдой походкой зашагала к дивану.

Молодой человек бросился вслед и догнал её почти у выхода из танцпола. Чувствуя себя виноватым, он спросил: «Ты обиделась что ли? Ну, извини, с меня коктейль!»

Виола уже немного пришла в себя и потому решила проверить реакцию нового знакомого: «А я несовершеннолетняя, мне нельзя алкоголь!»

Молодой человек опешил, но быстро нашёл выход: «Хорошо, тогда я буду угощать тебя фруктами и конфетами, это же тебе можно?»

Обычно в барах нельзя найти такую богатую палитру вкусов, но это было необычное заведение, здесь часто заказывали проведение различных торжеств и праздников, поэтому меню пестрило блюдами на разный вкус.

Парень встряхнул головой:

– Забыл представиться, я Ник

– Виола, – девушка с интересом смотрела на молодого человека.

– Я люблю испытывать все органы чувств, поэтому предлагаю тебе такую игру: я завяжу тебе глаза и буду кормить, а ты должна отгадать что это.

«Странный он какой-то, но на маньяка вроде не похож», – промелькнуло в голове у девушки.

На деле же она спросила:

– А ты мне жареного таракана не подсунешь?

Ник раскатисто рассмеялся.

– Нет, мы же не в Азии, даже если бы захотел, мне его неоткуда взять. К тому же не имею привычки издеваться над нимфами.

– Нимфа…ми…так это ты песню заказал?

– Ну да, ты так увлечённо танцевала, и я подумал, что оценишь самбу… Так что, играем?

– Давай!

Молодой человек, словно из воздуха, вытащил шарф и завязал глаза девушке.

Она услышала, как рядом зазвенела посуда – видимо, принесли заказ.

– Вдохни не торопясь, попытайся угадать по запаху и только потом на вкус…

Нос Виолы защекотал запах популярной ягоды.