– Ань, ты не поняла! – Ник резко подался вперед. – МОЯ машина. Проверенная, прошедшая на днях полное ТО. Я в ней был абсолютно уверен. В ней не могло быть неисправностей. А у нее вдруг на повороте отказывают тормоза.
– А ты до этого на живой классике, в смысле на не умерших вовремя жигулях ездить не пробовал? – ехидно спросила я, памятуя, как моя «крошка» порою «брала управление в свои покрышки», напрочь игнорируя желание водителя. А тут всего лишь юзом пошел… И сразу паника. Почти на ровном месте.
– Пробовал, – мрачно ответил собеседник, – сегодня вечером.
И, судя по его тону, эту дорогу он запомнит надолго. Может быть, навсегда. А я про себя лишь усмехнулась: вот так можно стать для мужчины незабываемой. Ведь мини-юбок, выразительных декольте перед ним в жизни промелькнет много. А вот разваливающаяся на ходу «семерка», тыква-гигант на коленях и старая куртка, спасающая от холода, – навряд ли хоть еще раз!
– И после этого у тебя еще есть вопросы по поводу тормозов? – скептически уточнила я.
– Ты не понимаешь. На моей машине АБС новейшая. Она просто не могла себя так вести. – Скажи он это в запале, я бы усомнилась. Но слова Никиты прозвучали спокойно, слишком спокойно. И я в них как-то сразу поверила. А он, убедившись, что я больше не буду его перебивать, продолжил: – Понимаешь, я сейчас работаю над проектом. Разработка прошла финальные испытания и… В общем, я считаю, что нужно провести еще ряд исследований. Но это задержит внедрение. Одним словом, похоже, я кого-то слишком достал своей дотошностью, – усмехнулся Никита.
– И что, тебя убить, что ли, за это? – вырвалось у меня.
– А вот это здравая мысль, – он усмехнулся.
А до меня наконец-то дошло, почему Никита не желал «воскресать». И вдруг стало неловко за свою истерику в прихожей, когда я на нервах после всех событий сегодняшнего дня, предательства Стаса, накрутила себя, что Никита – преступник.
– А этот, который сегодня приходил, – он твой парень? – меняя тему, спросил мой недобитый ныряльщик.
– Он мой… – Я сделала паузу, потому как эпитетов в адрес Стасика было много, но приличного – ни одного. Наконец, решив эту лингвистическая головоломку – как остаться приличной, не матерящейся девушкой и не погрешить против кобелиной сути бывшего, – произнесла: – Сволочь, одним словом.
А потом я рассказала Никите все. И злость, нервное напряжение уходили. Вместе со словами и… слезами. Да, я позорно разревелась. Причем настолько, что не поняла, как оказалась сидящей на диванчике на руках у того, кого еще чуть больше часа назад хотела прибить молотком.
Резкая трель заставила меня вздрогнуть. Ну если это опять бывший… Я даже точно знаю, куда его пошлю, только не знаю, как об этом цензурно сказать.
Хотя лучше не только сказать, но и лично задать вектор движения. А потом убедиться, что прибыл в конечный пункт. Даже если это анатомически нереально и вообще противоречит законам физики, логики и здравого смысла. Потому как нет ничего невозможного для человека, взбешенного до нужной степени.
Глава 2
{[Аня]}
Пулей вылетев из кухни, подскочила к входной двери и распахнула ее со словами:
– Ну здравствуй, труп! – В моих венах пульсировала не кровь, а лишь одно желание – убивать!
И я, вся такая гневная, с распухшим носом и красными глазами, наткнулась на Дашку. Подруга стояла на пороге в лучших традициях киношных боевиков: в розовых тапочках, коротких шортах, топе, с мобильным в одной руке, перцовым баллончиком в другой и выражением «да ты, Аня, офигела!» на лице.
Оценив мой грозный вид, Дашка уточнила:
– Тебя еще надо спасать или уже помогать закапывать тело?
– А, это ты…
– А кого ты ожидала увидеть? – вопросом на вопрос ответила подруга.
– Стаса… – призналась я и подозрительно уточнила: – Надеюсь, ты не стримишь?
– Нет. – По тому, как быстро палец подруги мазнул по экрану, я поняла: из своего краткого ответа она упустила слово «уже». Видимо, поняв, о чем я подумала, по моему выражению лица, практичная Дашка добавила: – А вдруг бы с тобой уже что-то случилось? Или этот тип уже разделывал бы твой хладный труп и на меня напал заодно, как на свидетельницу! А пока я включу камеру, чтоб были эти, неопровержимые улитки…
– Улики, – машинально поправила я.
– Я так и сказала, улики, – фыркнула Дашка. Была у нее такая особенность – при волнении путать слова. Но она старательно ее отрицала, а друзья делали вид, что не замечают. Вот только иногда, как сейчас, случались проколы. Зато теперь я точно знала: подруга за меня переживала, и еще как. – Так вот, я и решила это… прямой эфир заснять. Вдруг твой гость маньяк?
– Спасибо, – искренне поблагодарила я. – Но он все-таки не маньяк. Врун, комбинатор, чтоб его, Ося Бендер, версия два-один, но не маньяк. Точно.
– Точно-точно? – Подруга, сомневаясь, прищурилась. Мои слова против зареванного лица ее не убедили.
– Точно-точно-точно, – передразнила ее я, вытерев тыльной стороной ладони нос.
Но Дашка бы не была Дашкой, если бы не переспросила:
– Точно-точно-точно-точно?
– Точно, как швейцарские часы! – не выдержала ее натиска я. – А это, – указала на глаза, – я лук крошила. Едкий, зараза.
– Ну раз у тебя все в порядке, то я пойду назад, к своему сериалу и пицце, – усмехнулась бдительная подруга и все же добавила: – Но если еще нужно будет спасать от маньяков, психов – зови. Но только строго с одиннадцати утра и до девяти вечера, с перерывом на обед и не в выходные.
Я усмехнулась. Вот ведь… Дашка!
– Спасибо еще раз. – Я улыбнулась этому грозному Бэтмену, блюдущему закон об охране труда. Все же Дашка была замечательной подругой!
А вот когда вернулась на кухню… Нет, ну наглость! Мало того, что этот недоутопленник несчастный воспользовался девичей доверчивостью, проник в мою квартиру, оделся в мою одежду, выспался на моем диване… так теперь он еще и покусился на МОЙ омлет!
Никита вовсю хозяйничал на кухне, раскладывая скрэмбл на две тарелки.
– Кхм, – кашлянула я. С намеком так кашлянула, в духе «ты влез не в свое дело, парень».
– А-а-а, ты уже все! Закончила с соседкой? – безмятежно отозвался кандидат на приобретение цементного тазика для ног. При этом наглый расхититель сковородки не обернулся, а потому даже не подозревал, как я была близка к убийству с отягчающими.
И этот тип не только не испытывал моральных угрызений по поводу кражи еды, но и подслушивать считал не зазорным.
– А тебя не учили, что брать чужое нехорошо? И греть уши на посторонних разговорах – тоже не айс. – Я оперлась о дверной косяк, в упор глядя на затылок Никиты.
Он все-таки обернулся.
– Я не подслушивал, а лишь убедился, что это не твой псих вернулся.
– Он не мой, – тут же открестилась я от бывшего.
– Так вот, как убедился, что это не он, так и ушел. А про ужин… ты разве со мной не поделилась бы?
Я представила, как на глазах у Ника в один фейс хомячу омлет, а он провожает каждый кусок голодным взглядом, и… Поделилась бы! Конечно, поделилась. Но вот то, что он меня так просчитал, а главное, не спрося, начал сам…
– Тебе не говорили, что ты невыносим?
– Невыносимых людей не бывает, – возразили мне сухим, скорбным тоном профессионального бурлака. – Бывают слабые плечи и заклинивающие колеса у грузовых тележек.
– Еще и зануда, – вынесла я вердикт.