Рыбка по имени Ваня

Рыбка по имени Ваня
Надежда Нелидова

«…Мужчина – испокон века кормилец, добытчик. На нём многопудовая тяжесть: семья, детишки пищат, есть просят. Жена пилит: «Где деньги, Дим? Шубу хочу!». Мужчину безденежье приземляет, выхолащивает, озлобляет на весь белый свет. Опошляет, унижает, мельчит, обрезает крылья, лишает полёта. Напротив, женщину бедность и даже нищета окутывают флёром трогательности, загадки. Придают сексуальность, пикантность и шарм. Вообрази: старомодные ветхие одежды, окутывающая плечи какая-нибудь штопаная винтажная шаль. Круги под глазами, впалые щёки. Томная, болезненная бледность, худоба, доходящая до истощения…»

Надежда Нелидова

Рыбка по имени Ваня

МА-АСКВИЧ ПЕТЬКА

2 сентября учительница литературы Софья Эльмировна написала на доске тему сочинения: «Как я провёл каникулы». И стала ходить по рядам и спрашивать, кто о чём будет писать.

Петька сказал, что ездил с мамой и тётей Юлей на три дня в Москву. Он знал, что Софья Эльмировна сейчас страшно изумится и всплеснёт руками. И таинственно скажет: «Представляете, ребятки, наш Петя ездил в Москву?!». И весь класс замычит: «Ы-ы-ы!». Хотя, например, Летицкая с папой летала на Маврикий.

Всё так и было. Софья Эльмировна округлила свои голубые глаза, и весь класс радостно загудел и во все глаза уставился на Петьку. Кто сидел впереди – повернулись, а Петькин сосед от восторга толкнул его в бок. Только с последних парт донёсся ехидный шёпот: «Подумаешь, ма-асквич!».

– Обязательно прочитаем твоё сочинение вслух, – пообещала Софья Эльмировна. – Смотри же, Пётр, не подведи.

И мама дома тоже сказала: «Смотри, Петушок, не осрамись, как в прошлый…» – тут она запнулась и замолчала из педагогических соображений. Потому что Софья Эльмировна настрого запретила заострять внимание на прошлых ошибках, которые травмируют и занижают детскую самооценку.

Дома Петька вымыл руки с мылом, старательно скушал обед, погулял, чтобы набраться сил. Взял ручку, сел и задумался.

В Москве живёт мамина сестра тётя Оля. Сначала к ней собиралась погостить только мама. Но они с подругой, тётей Юлей, весь вечер ругались на кухне и решили, что поедут вместе. «Ничего не поделаешь, – вздохнула мама, – придётся киндера тащить с собой».

Мама часто работала в ночную смену в медпункте («В медпукте», – говорил маленький Петька) и оставляла его с тётей Юлей. От неё он узнал много новых вещей. Что его папа объелся груш, а Петькина мама – мать-одиночка. Но какая же она одиночка, если у неё есть Петька?!

Тётя Юля хотела курить и смотреть сериалы. А Петька хотел учиться плавать и чтобы его водили в бассейн. Но тётя Юля, которая всё знает, сказала, что одного маленького непослушного мальчика в бассейне засосало в сливное отверстие. Вот так взяло за ножку и засосало.

Теперь Петька на всю жизнь боится воды. В садике, когда их повели в лягушатник, он упал на пол и закатил страшную истерику.

Летом вся группа раздевалась до трусиков, чтобы принять воздушные ванны. Один Петька вцеплялся в футболку, не давая её снять, и визжал как поросёнок. Потому что тётя Юля, стряхивая пепел, говорила, что прямые солнечные лучи – это кан-це-ро-ген в чистом виде. Из-за него маленькие непослушные мальчики заболевают раком.

Рак – это панцирное животное, о котором Петька знает из «Зоологии в картинках». Совершенно непонятно, как рак заводится в человеке, но он очень прожорлив и быстро растёт. И когда уже становится некуда, клешнями разрывает его изнутри и вылезает наружу, как инопланетный монстр в фильме «Чужой».

– Ты из Петьки сделала ходячую фобию, – говорит мама тёте Юле. – И-прекрати-наконец-курить-при-ребёнке!

* * *

Они чуть не опоздали на поезд, и всё из-за мамы, которая красила волосы. Ей не понравился «этот клоунский» цвет. Она глотала слёзы и заново перекрашивалась, хотя у подъезда уже ждало такси. Так и села с мокрыми волосами под косыночкой.

А тётя Юля без разрешения закурила в такси и сказала: «Всё прынца ждёшь». И ещё одобрительно сказала: «Правильно. Женщина всегда должна быть начеку, как Штирлиц. Вон, одна моя знакомая встретилась с мужем в поезде».

На Петькиной маме был ярко-розовый спортивный костюм, и она была похожа на смешного, неповоротливого маленького плюшевого медвежонка. А тётя Юля – на большого неуклюжего голубого медведя.

Они еле успели на поезд. Сели в купе, отдышались и стали посматривать на пустое четвёртое сиденье. Но вошёл не принц, а худой сердитый старик. Он сразу высыпал из мешочка на столик лекарства и стал выколупывать таблетки. И заказал себе двойной чай и минералку без газа.

Петьку повели в туалет. Тётя Юля курила в окошко и рассказывала, что это ничего, одна её знакомая удачно вышла замуж за старика и теперь катается, как сыр в масле.

В купе мама с тётей Юлей сели играть в карты и позвали сердитого соседа. Он отказался.

За окном, не переставая, шло много грузовых поездов. Мелькали платформы с красивыми жёлтенькими брёвнами, и заляпанные, в блестящих подтёках, цистерны. На них было написано «нефть».

Старик глядел в окно и бурчал: «Везут и везут, воруют и воруют, тащат и тащат. Ворьё. Всю страну растащили – всё мало».

– Но ведь и нам что-то везут, – несмело возразила мама.

– Ага! – старик обрадовался и сразу прицепился к маме: – Конечно, везут. Ядерные отходы. И пальму в нефтяных цистернах, чтобы порожняком не гонять.

Петьке же сказал злорадно:

– А ты потом мороженое из этой пальмы ешь!

– Как вам не стыдно? Что вы такое говорите?! – возмутилась мама и прижала Петьку к себе, как будто защищала от злого ощерившегося старика.

Старик отвернулся к окну и снова забормотал своё. Петька долго представлял себе, как можно пальму запихнуть в цистерну? И потом сделать из неё мороженое? Она же мохнатая и деревянная: он в цветочном магазине видел!

И когда Петька уже засыпал, всё слышал, под стук колёс, скрипучее: «Везут и везут. Везут и везут. Везут и везут».

* * *

Их на перроне встречала тётя Оля. Они, все трое, в одно время визжали, прыгали как девчонки, говорили, плакали, смеялись и обнимались. «Сейчас тётя Оля скажет: «Пётр какой большой вырос, прямо жених», – подумал Петька. Именно то самое она сказала. Очень скучные и предсказуемые эти взрослые.

На улице было жарко, а в метро гулял вкусный свежий ветерок.

На лесенке-чудесенке Петька встал ровно на середину резиновой ступеньки, зажмурился, вцепился в поручень и стоял, не шелохнувшись как миленький. Потому что тётя Юля рассказывала, что маленьких непослушных мальчиков затаскивают и наматывают на себя шестерёнки, которые крутят эскалатор.

В подземной, красиво завывающей электричке было классно! Петька узнал, что можно заплатить 35 рублей и кататься до ночи, и никто не спросит билета, не пристыдит и не выгонит! Стал просить маму и тёть, но они засмеялись и вытащили его наружу, на ослепительное солнце, духоту и жару.

Вокруг шумел мини-рынок, как будто они и не уезжали из посёлка. «Клубника!» – закричал Петька. У них она появится только через месяц. Но тётя Юля, которая всё знает, сказала, что ягоды держат в формалине, поэтому они такие свежие и красивые, и их нельзя есть. А тётя Оля засмеялась и купила всем молока и по большому лотку клубники.

Они вошли в четырёхэтажный кирпичный старый дом, тоже совсем как в Петькином посёлке. Оказывается, такие дома есть и в центре Москве.

Потом все пили чай. Тётя Юля, которая всё знает, засекла время и сказала, что в Москве даже чайник быстрее закипает и не коптится. А у них в посёлке газ плохой, грязный и с воздухом, потому что деревне и так сойдёт. А в Москве жаркий, чистый и не воняет.

Тётя Оля засмеялась и сказала:

– Юлька-писюлька, ты ничуть не изменилась.

Они долго сидели на кухне и, перебивая друг друга, говорили разные скучные вещи. Потом, раскачиваясь, пели грустные песни. А Петьку уложили спать на диване. Его мягко качало, а колёса в ушах стучали: «Везут-и- везут, везут-и-везут, везут-и-везут».

Утром тётя Оля ушла на работу, а они поехали в Останкино. Когда там назвали цену входного билета, тётя Юля сказала: «Однако», – и осталась внизу читать журнал.

А Петька с мамой поехали в лифте на верхушку башни. Мама зажала ему уши и велела открыть рот. Потому что тётя Юля предупредила, что от быстрого подъёма у маленьких детей запросто лопаются барабанные перепонки.

Наверху была такая большая круглая, прозрачная веранда, и все фоткали. Сверху Москва оказалась очень зелёной. Деревья были похожи на салат в бабушкином огороде. А домов в них почти не видно. Они походили на детали «лего», которые Петька однажды рассыпал в траве и находил потом всё лето.

И там был толстый стеклянный пол, который может выдержать целый танк. Один дядька начал прыгать и подмигнул Петьке: «Слабо?». И Петька тоже начал прыгать. Главное, не смотреть вниз.

А одна толстая тётенька посмотрела вниз и сразу села на корточки, а потом и вовсе встала на четвереньки. На ней было платье короткое, как на девочке, и оно задралось. Все смеялись и тянули к ней руки, чтобы помочь переползти по стеклу. А она пищала: «Ой, боюсь, боюсь!».