Одно отражение на двоих

– Что я натворила?! Самилия!

Дрожащими пальцами я начала собирать осколки на столе. Говорят, нельзя смотреть в разбитое стекло. Но сейчас верить в суеверия не было смысла. Хоть в одном из осколков должна отразиться подруга. Ведь не может произойти все настолько ужасно.

Я подвела ее, подставила, не предупредила насчет правильного поведения с пьяным отцом.

– Извини, – до сих пор не веря в произошедшее, прошептала я.

Все получилось слишком неправильно, ничего подобного не должно было произойти. В какой-то момент осколки посыпались из руки, а те стали опорой для головы. Меня не интересовал новый мир, шикарное помещение, вид из окна. Растерянность, тревога, желание вернуться и обреченность из-за разбитого стекла не были сравнимы с чувством собственной гадливости. Я обрекла подругу на жалкое существование, не смогла воспротивиться, предостеречь. На душе скребли кошки. Я упустила столько шансов все остановить, а теперь…

Что будет с Самилией?

***

Тянущая боль в спине выдернула сознание из крепкого сна. Еще не успев разомкнуть веки, я поняла: вокруг что-то изменилось. Было слишком жарко, да и запахи оказались слегка другими – тягучими, тяжелыми, но одновременно приятно-сладкими.

Я подняла голову, протерла глаза и сразу же наткнулась на груду осколков. Только спустя секунду пришло осознание, что это другой мир, что я на месте Самилии, а она там, рядом с отцом.

Наверняка он уже закатил скандал. А если дошло до рукоприкладства?! Правда, подобное в последнее время случалось крайне редко. Изначально он должен хорошенько напиться, а затем еще и встретить сопротивление с моей стороны. Лишь тогда поднимал руку. От алкоголя у него всегда сносило крышу. В таком состоянии отец обычно каждым действием и словом пытался унизить, указать законное место. Сперва это задевало, но однажды он назвал меня именем матери – и словно камень с души свалился. Только тогда стало понятно, что папа видит во мне ее и пытается отомстить.

Я подскочила и начала оглядываться по сторонам. Шикарная комната в красных тонах так и кричала о богатстве. Но мне было не до этого: надо помогать Самилии, а не разглядывать огромное помещение с разными огненными украшениями, огромным свободным пространством и мебелью круглой формы.

– Зеркало… Мне нужно зеркало. Где же оно? – нервно проговорила я, пытаясь отыскать глазами так необходимый предмет.

Мой взгляд метался по комнате в поисках полок, шкафов… любой мебели, в которой могло оказаться зеркало, но ничего здесь не нашлось.

– Ванная! – догадалась я и побежала к первой попавшейся двери.

Однако мне пришлось отстраниться и сделать пару шагов назад. Это была совсем не она, а узкое помещение круглой формы со стеклянной широкой колбой, соединяющей пол с потолком. В ней изредка подрагивала самая настоящая лава. Если бы Самилия не рассказала о ней прежде, я бы даже испугалась. Просто в этом мире тоже существовали лифты, правда, с другим принципом работы. У огненных семей внутренней составляющей являлся жидкий огонь.

Там, в колбе, начало происходить что-то странное и одновременно завораживающее. Лава пришла в движение, начала переливаться. Она устремилась по одной стенке вверх, а по другой – вниз. Я не успела оторвать взгляд от этой красоты, как передо мной появилась мама Самилии.

Первой ее реакцией было удивление. Патрисия цепко осмотрела меня с ног до головы, вздернула брови, словно ей не понравилось увиденное, и молча прошла в комнату. А я попыталась заглянуть внутрь стеклянной кабинки лифта, которая сразу же полетела вниз, исчезая под слоем жидкого огня.

– Самилия, – голос Патрисии прозвучал немного резко.

– Да… – я обернулась и замолчала, толком не зная, как правильно следовало ответить.

Подруга никогда не рассказывала, как именно обращалась к своим родным. Возможно, надо почтительно, на «вы». А если нет?

Мать Самилии стояла лицом к окну, тянущемуся по всему периметру комнаты. Оно играло роль внешней стены, благодаря чему на целый этаж попадало много солнечного света. Патрисия резко развернулась и посмотрела на меня… свысока, пренебрежительно.

– Как же я рада, что ты наконец покинешь родной дом.

От этой фразы должно было стать тепло на душе, ведь родная мать рада выдать замуж дочь. Но тон не давал покоя. И выражение лица не показалось радушным.

– Я направлю служанок на твой этаж, – и Патрисия посмотрела на стол, наполненный грудой осколков.

Она покачала головой и отвернулась. Женщина больше ничего не говорила, просто смотрела вдаль и постукивала двумя пальцами по своим бордовым брюкам. Несмотря на возраст, выглядела она восхитительно. Одной осанке можно было позавидовать.

Я в первый раз удивилась, когда обратила внимание в зеркале Самилии на их одежду. Они всегда носили строгие костюмы. Подруга поведала, что дома принято ходить в штанах, а на улице – в юбке. Просто это казалось странным, что в любое время дня и ночи поддерживался такой внешний вид. Словно им даже в родных стенах нельзя расслабиться и постоянно необходимо соответствовать статусу семьи.

– Мне долго еще ждать? – обернулась Патрисия. – Приводи себя в порядок! Или хочешь вот так спуститься к завтраку?

Язык прирос к небу. Я растерялась и вообще не знала, что делать. Мне не удалось разобраться даже в этой комнате, где было еще три двери. Правда, что-то подсказывало – за той огненной занавеской тоже найдется проход.

– Извини.. те, – голос меня подвел, дрогнув в самом конце.

Патрисия, казалось, разозлилась. Она быстро подошла ко мне, больно схватила за локоть и поволокла именно к той огненной занавеске. Вскоре я оказалась в ванной комнате, даже не почувствовав лизнувших мою кожу языков пламени.

– У тебя десять минут. Умойся хотя бы, – пренебрежительно сказала мама подруги и пошла обратно.

– Ладно, – сцепила я руки и прижала их груди, помогая тем самым убрать подступившее волнение и растерянность.

Как к ней обращаться? Что говорить?

Мне известны имена всех членов семьи Самилии, но про саму манеру поведения я ничего не знала. Ведь это очень важно. Как ты начнешь разговор, так и заладится дальнейшее общение. Правда, они ее семья, а не незнакомые люди. Можно списать свои ошибки на нервозность перед свадьбой.

Я подошла к умывальнику и потерла пальцем висок. Там не было никакого крана или выключателя – обычная раковина со сливом. Откуда должна вообще течь вода?

Поиски кнопки не привели к успеху. Время же быстро уходило. Ни под раковиной, ни нигде возле нее не обнаружилось ничего отдаленно напоминающего кран или шланг. Я даже начала над плоскими поверхностями водить руками в надежде, что выключатель с водой реагирует на движение.

В итоге я подняла взгляд к зеркалу, а руками оперлась на столешницу рядом с умывальником. Слегка помятое лицо, растекшаяся под левым глазом тушь, торчащие в разные стороны волосы придавали мне устрашающий вид. Самилия бы точно не позволила себе так выглядеть. Она бы даже не вздумала спать подобным образом, на столе, положив голову на руки. Как вариант, подруга и не заплакала бы. Мне всегда казалось, что она просто несгибаемая, такая стойкая, сдержанная, не раскисает при малейшей неудаче. За год знакомства я ни разу не видела ее в слезах, хотя сама частенько приходила жаловаться с покрасневшим от постоянных вытираний носом.

– Ладно.

Привести себя в порядок определенно стоило. Раз не отыскалась вода, даже намека на нее, то оставалось справляться подручными средствами. Я лизнула палец и начала вытирать под глазом. Был бы это мой дом, то в шкафчике определенно нашлось бы все необходимое: средство для снятия косметики, влажные салфетки и много всего прочего. Мне бы даже удалось обойтись без воды. Но здесь, опять же, ни одной полки, только умывальник, круглая ванна и вход в гардеробную.

Словно они вообще не знали, что это такое.

Кое-как я смогла привести лицо в порядок. После легких пощипываний сравнялся и красный отпечаток на щеке. Оставались волосы и одежда.

С первыми проблем вообще не было. Самилия носила всегда высокие хвосты и тугие пучки. Лишь изредка у нее появлялась красивая прическа с несколькими выпущенными прядями.

Костюм я надела первый попавшийся, проверила в зеркале, как он сидит, и вскоре направилась обратно в главную комнату. Вот только занавеска из огня заставила остановиться. Я протянула руку вперед, языки пламени лизнули кожу и вскоре плавно разъехались в разные стороны.

– Слишком долго, – встала с дивана Патрисия и направилась к лифту.

Я напоследок бросила взгляд на осколки зеркала, мысленно попросила прощения у Самилии и зашла в открытую стеклянную кабинку, окруженную почти со всех сторон лавой. Та начала быстро спускаться, а жидкий огонь пришел в движение, захватывая дух в объятья страха. Казалось, мы проваливались в полыхающую пропасть, откуда нет спасения, и дикий жар превратит нас в пепел. Я лихорадочно начала прижиматься к стене, однако и там пламя лизало стекло. Патрисия же в это время спокойно стояла с поднятой ладонью вверх – именно она управляла сейчас потоками жидкого огня, благодаря которому мы вскоре добрались до нужного этажа.

Передо мной появилась комната, больше напоминающая ресторан. Разного размера столики, казалось, предназначались для обычного приема пищи в семейном кругу, для спокойного отдыха с газетой и горячей чашкой кофе или же для шумных посиделок в компании друзей. Над каждым из них, несмотря на лившийся сквозь стекла ранний солнечный свет, парили желтоватые светляки. Они сияли ярче любой свечи.

– Выходи, – напомнила мне Патрисия, а сама осталась в кабинке лифта.

Она опустила ладонь вниз и вскоре скрылась за туго переливающимися потоками лавы.

Я сделала шаг в комнату, с интересом рассматривая стены с мелкой красно-желтой мозаикой. Однако мне не удалось пройти дальше, так как со стороны кто-то налетел.

– Ты, – прорычал Исмир, брат Самилии.