Не пытайтесь это повторить

Песня оказалась душещипательной, как и ее известнейший прототип. Некоторые из посетителей расчувствовались и вытирали глаза платочками. А кое-кто даже послал певице букеты – благо между рядами ходила цветочница с большой корзиной роз, пармских фиалок и ненюфаров.

Вампиршу, страдавшую от неразделенной любви, сменил на сцене простенький маг, развлекший всех нехитрыми фокусами с плазмоидами и шелковыми платками. Я, правда, так и не поняла, как ему удавалось плазмоиды превратить в голубей. Одно слово – магия!

Юля пила пино нуар, а вампиры заказали по второй порции бифштекса с кровью. Я же смаковала кремниевый порошок и была довольна всем на свете…

И тут я вспомнила про Димку, и меня будто в грудь бревном ударили! Я, значит, тут сижу, наслаждаюсь кремниевым порошком, жуирую жизнью, а он лежит в больнице, одинокий, несчастный, попавший туда по моей вине!

Мне стало так нехорошо, что я отодвинула тарелку с недоеденным кремнием. Это не укрылось от проницательного взгляда Юли.

– Что с тобой? – немедленно спросила она. – Кремний попался неудобоваримый?

– Нет… – нехотя протянула я.

– Тогда что?

Я посмотрела на парочку вампиров. Они увлеклись концертной программой и на нас с Юлей не обращали никакого внимания. Это и к лучшему. Чем меньше народу будет знать о моей проблеме…

– Юля, что делать, если в тебя влюбились?

– А в тебя влюбились?

– Похоже, что да.

– Поздравляю. Выхода два: или ответь взаимностью, или пошли далеко и надолго. Хотя первый выход предпочтительнее. Ну что ты на меня так смотришь своими прекрасными вертикальными зрачками? Излагай подробности.

– Понимаешь, Юля, мы с ним работаем вместе. Его зовут Дима Санников.

– Музейный мальчик? Ну-ну.

– А тут так получилось… В общем, я считала и считаю его только другом. И пошли мы с ним в парк погулять. И ему плохо стало.

– Отчего?

– Не знаю.

– Что-то ты темнишь, подруга. Ну ладно, излагай свою версию дальше. А я послушаю.

– В общем, совсем ему плохо – сознание потерял и все такое…

– Ясно. Довела мальчика до эротического перенапряжения. Как в «Сибирском цирюльнике».

– Юля, ну как я могу рассказывать, если ты все время меня перебиваешь!

– Молчу-молчу. Говори.

– Я вызвала «скорую», и его увезли в больницу. Потом поставили диагноз – шоковый эпизод.

– Ого! Молчу.

– А когда я его через некоторое время навестить пришла, он…

– Набросился на тебя и попытался сорвать трусики? От шока…

– Юля!

– Молчу.

– Он попросил меня выйти за него замуж!

Юля долго молчала. Целую минуту или около того. Потом осторожненько поинтересовалась:

– И ты?

Я пожала плечами:

– Отказалась, конечно.

– Тебе предложили замужество и ты отказалась?

– Да.

– Не верю своим ушам. Ну какая нормальная девушка откажется от замужества!

– Юля, я не нормальная девушка. Я умертвие. Я не смогу стать хорошей женой, не смогу родить детей, и вообще неизвестно, какова я буду в постели.

– А у тебя что, после восставления еще ни с кем?

– Ни с кем.

– Музейная девочка! Ты скоро покроешься пылью столетий, как ваши экспонаты, если не найдешь себе любовника. Вот уж поверь. На что я свободомыслящая ведьма, а и то без своего Ромула скучаю, если он куда отлучается. Кто еще так погладит мой хвостик, как он? Значит, ты отказала Диме.

– Отказала.

– Зря.

– Юля, я не могу. И потом, я не люблю его как мужчину.

– Да кого ж сейчас из них, паршивцев, можно любить как мужчину?! Смешно даже. Тиечка, они выродились настолько, что мужчинами их называешь только потому, что у них одна хромосома дополнительная между ног болтается! Разве это мужчины? Слабые, закомплексованные, обидчивые, нервные, самодостаточные! Где руки, как сталь, где плечи, раздвижные, как гармошка у автобуса? Где немногословность, умение пить не пьянея и носить любимую женщину на руках так, что у нее экстаз от одного только мужского дыхания начинается?! Эх, Тиечка! Мужчины повыродились…

– Это банально.

– Но факт. Дай-ка я винца глотну. Вот мой Ромул. Он неплохой, но…

– Я думала, у вас все серьезно.

– Серьезно, конечно. Во всяком случае, если я и соберусь когда-нибудь рожать, то только от него. Он сможет обеспечить всем моего ребенка и меня. А взять их всех вместе – могут ли они? Ничего они не могут.

– Ты преувеличиваешь. Ну хорошо. Если мужчины такие, как ты говоришь, убогие, то почему ты считаешь, что я зря отказала Диме?