Оценить:
 Рейтинг: 0

Курортная зона

Год написания книги
2004
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 15 >>
На страницу:
4 из 15
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Ты, случайно, не мой отец?

– Нет, – сказал Старик, ничуть не удивившись Ларисиному вопросу. И спросил сам: – А тебе что, нужен отец?

– Н-не знаю, – с сомнением протянула пятилетняя девочка. – Мне нужен тот… тот, кто научит меня драться.

Во взгляде Старика появился неподдельный интерес к невысокой худенькой девочке с глазами, напоминающими серые льдинки.

– А разве ты не умеешь драться? – чуть насмешливо спросил он.

Лариса посерьезнела и задумалась. А потом уточнила:

– Я хочу научиться хорошодраться.

– Ладно. Я подумаю, что с тобой делать, – загадочно изрек Старик, а примерно через неделю Лариса узнала, что он стал ее опекуном.

Старик забрал Ларису из детдома и поселил в своей квартире. Это была строгая и спокойная квартира, с комнатами, заставленными книжными стеллажами, со старой, но прочной мебелью, с окнами, выходившими на кирпичную стену соседнего дома и потому почти всегда занавешенными темно-серыми плюшевыми портьерами. Вместе со Стариком в квартире на момент появления в ней Ларисы жила сухопарая надменная дама, своей мрачностью напоминавшая стоявшие в коридоре часы с большим маятником в стеклянном шкафу. Лариса сначала думала, что надменная дама – жена Старика, но впоследствии, когда Лариса стала своей в этой похожей на затянутый ряской пруд квартире, оказалось, что дама – кухарка, экономка и горничная в одном лице. Старик звал ее “фрау Фейербах”, вскоре и Лариса стала так называть сухопарую даму, хотя про себя при плохом настроении давала ей нелестные прозвища вроде “фрау Фисиписи” или “фрау Фырчащая Задница”.

Природная осторожность и какое-то сверхъестественное, ненормальное для маленького ребенка ощущение холодности жизни помогли Ларисе освоиться в строгих стенах квартиры Старика. Она никогда не шалила, не требовала игрушек, четко соблюдала раз и навсегда заведенный Стариком режим (шесть утра – подъем, девять вечера – сон), а глаза ее глядели на мир пытливо и требовательно.

В школу Лариса не ходила. Старик, представлявшийся подрастающей Ларисе существом всемогущим, каким-то образом сумел вытребовать себе право самостоятельно обучать на дому опекаемую девочку. И он действительно ее обучал. К полным семи годам Лариса уже сносно читала “Воскресение” Толстого и “Семью Тибо” Мартен дю Гара, писала практически без ошибок и быстро решала задачи и уравнения из первого тома “Решебника” Сканави (при том, что ее решение не всегда совпадало с решением, предложенным математическим светилом, но всегда было абсолютно верным). Фрау Фейербах, кухарка, как выяснилось, с академической эрудицией, обучала девочку сразу трем языкам: немецкому, английскому и французскому, а заодно умению готовить шарлотки и кексы. Каникул и поблажек не было, но Лариса понимала, что любая ее провинность или оплошность будут оскорблением для Старика. И оскорбления он не простит, хотя девочку ни Старик, ни тем более фрау Фейербах не трогали пальцем. Лариса не хотела чувствовать себя беспомощным, бестолковым ребенком и потому делала все, чтобы поскорее стать взрослой – строгой, немногословной и наводящей безотчетный страх и почтение. Как ее опекун, которого, кстати, звали Максим Николаевич. Но Лариса все равно называла его Стариком, потому что пацанячье имя Максим казалось ей совершенно неподходящим для такого строгого и респектабельного человека.

И еще: Старик никогда не устраивал праздников (ни новогодних елок, ни именинных тортов со свечами), и Лариса, подрастая, пометила где-то в своем сознании, что праздники – удел слабых и умеющих плакать людей. А Лариса не умела плакать.

И никто не осмелился бы назвать ее слабой.

Когда ей исполнилось двенадцать, Старик отвез ее на дачу – в свой загородный дом: двухэтажный, деревянный и наподобие хозяина сдержанно-суровый. Летом Лариса всегда жила со Стариком в этом доме (фрау Фейербах оставалась присматривать за квартирой), но на сей раз лето оказалось особенным. В доме Старика появился мальчик.

Лариса сразу отметила появление нового человека, но ничем не выдала своего интереса, справедливо ожидая, что Старик и сам все разъяснит. И действительно, как-то Старик свел их на площадке за домом и кратко сказал:

– Лариса, этого молодого человека зовут Артур. Ему четырнадцать лет. Ты вместе с ним будешь учиться драться.

Хлипковатый Артур не вполне соответствовал своему звучному королевскому имени и после первого спарринга ушел с площадки с разбитым носом. Но Лариса поняла, что этот мальчишка – тоже ученик Старика, а значит, ей недолго праздновать победу. И действительно, на следующей тренировке Артур разбил нос ей, хотя и заработал мощный синяк на скуле.

Когда Лариса и Артур порядком наставили друг другу шишек и повыдергали волос в пылу сражений, Старик призвал их и заявил:

– Хватит баловаться. Пора работать.

И он принялся обучать их таким приемам рукопашного боя, какие вряд ли были известны самбистам, каратистам и прочим поклонникам боевых искусств. Уроки были долгими, изнурительными и выматывали детей так, что они едва не падали. К тому же и Ларису и Артура подстегивал мощный дух соперничества: каждый стремился показать Старику свои способности. Тогда же Старик стал делать Артуру какие-то уколы, а Ларисе выдавал разноцветные таблетки: желтую – к завтраку, синюю – к обеду и красную – вместо ужина. Наблюдательная девочка заметила, что после приема таблеток она становится сильнее и неутомимей и то же происходит с ее спарринг-партнером после инъекций. Лариса понимала, что Старик вряд ли делает это для их пользы, наверное, просто испытывает на них, сиротах (Артур, как выяснила она позже, тоже был бывший детдомовец), какие-то лекарства. Эти мысли находили подтверждение в словах Артура, который называл Старика Доктором.

На следующее лето Старик опять вывез Ларису на дачу. К этому времени она приобрела силуэт вполне оформившейся и весьма соблазнительной девушки, обучилась в тире меткой стрельбе, в спортивном комплексе, куда ходила вместе со Стариком, – боксу, фехтованию и умению не дышать под водой больше двух с половиной минут. В соответствии со своими способностями Лариса свысока поглядывала на Артура, который, как ей поначалу казалось, совсем не изменился. Впрочем, первая же их тренировка показала, что Артур тоже времени зря не терял. Любой Ларисин выпад он встречал или хорошей защитой, или отличным ударом, и Лариса радостно чувствовала, что Старик ими доволен. И потому она не сразу поняла, с чего Старик вдруг засобирался домой и велел им с Артуром сидеть на даче вдвоем, не забывая про лекарства и тренировки. Лариса сразу поскучнела без Старика – то, что он наблюдает за нею, действовало на девочку лучше допинга, но Артур, казалось, задался целью испортить ей оставшиеся летние недели. Поначалу он изводил Ларису насмешками и колючими намеками, потом начал цепляться к ней по любому поводу и довел ее до такой степени, что она всерьез решила утопить его в пруду во время очередного купания. Но однажды случилось небывалое.

Лариса возвращалась из ближайшей к даче рощи, закончив пилить мощные березовые кругляши (Старик рекомендовал ей это в качестве хорошей общефизической тренировки). Она была потная, усталая и заранее обозленная – наверняка Артур приготовил ей какую-нибудь каверзу! Но Артур оказался на удивление мил и предупредителен. И в его голосе слышалась откровенная робость, когда он пригласил ее искупаться в пруду. Лариса согласилась, но в продолжение всего купания старалась держаться подальше от Артура: ей не нравился его взгляд – такой, словно он хотел Ларису проглотить.

Однако все было благополучно. В сумерках они вернулись на дачу, и здесь Ларису ждал новый сюрприз: Артур где-то раздобыл бутылку шампанского и даже ухитрился ловко его открыть. И тогда Лариса напилась – в первый и единственный раз в жизни. Шампанское устроило разноцветную вьюгу в ее рассудительной голове, и Лариса не помнила, как оказалась в постели, да еще голышом, да еще почему-то рядом и тоже голышом пристроился Артур.

– Ты чего? – только и спросила лениво Лариса, когда Артур принялся ее целовать и гладить руками запретные места. Ей ужасно хотелось спать.

– Я тебя люблю, – сказал Артур. Он тяжело дышал и пах потом.

– Правда? – искренне удивилась Лариса. До этого момента она никогда не мыслила в категории “любит – не любит”. Она знала, что Старик ее уважает и ценит, но это была не любовь, а спокойное, чуть равнодушное покровительство. Про ледяную фрау Фейербах и говорить не приходилось, любовь была противопоказана ее аскетической натуре, а больше близких людей у Ларисы не было. Только Артур. И ей захотелось сделать что-нибудь приятное для него за такие красивые слова, например, отложить тренировку по боксу дня на два, чтоб зажила его ссадина на предплечье… Она так и спросила:

– Что я должна делать?

И опять очень удивилась, когда Артур прорычал, а не ответил:

– Расслабься.

Он навалился на нее всем телом, кусал шею и ключицы, крутил пальцами ее маленькие соски, словно хотел открутить их себе на память, а она честно пыталась следовать его совету расслабиться. Лариса, конечно, уже понимала, что сейчас произойдет, ибо с теорией половых отношений была знакома в полном объеме, изучив солидный курс анатомии, но все-таки смутно себе представляла это. Она терпеливо и молчаливо снесла боль, которую Артур ей причинил из-за неопытности и торопливости, и с настроением стороннего наблюдателя подмечала, как забавно дергался Артур и вжимался в ее бедра, как он вдруг взвизгнул, обмяк и принялся хватать ртом воздух, будто обжегшийся горячей косточкой глупый щенок. Шампанское уже не шумело в Ларисиной голове, желание оказать Артуру любезность выветрилось, и она холодновато сказала:

– У тебя все?

Позже Артур говорил ей, что одной этой фразой она чуть не сделала его импотентом. А пока он молча сопел, привалившись к ее плечу вспотевшим лбом, и Ларисе не хотелось его тревожить. Хотя, с другой стороны, она предпочла бы повторить этот интересный процесс, чтобы выяснить, действительно ли он доставляет удовольствие или это выдумки тайно читанных Ларисой авторов любовных романов.

Поэтому Лариса не сопротивлялась, когда на следующий день вместо тренировки по боксу Артур устроил чемпионат по сексу. При свете это было интереснее, да и первый Ларисин мужчина действовал опытнее. Ей было хорошо, хотя она и чувствовала себя сонной и слегка отупевшей. Скоро все дни стали похожи один на другой: тренировки, прогулка на пруд или в лес и сумасшедший юношеский секс, не знающий преград, ибо в Ларисе пробудилась такая женщина, о существовании которой она и не подозревала. Единственное, что ее смущало, – это мнение Старика. Что он скажет, когда узнает, чем она занималась с Артуром (в том, что Старик узнает, она не сомневалась)!.. Лариса поделилась своими мыслями с Артуром, и тот ее потряс следующим признанием:

– Старик специально оставил нас вдвоем. Он решил, что мы подходим друг другу. Он давно видел, как я тебя хочу.

И Лариса успокоилась, лишний раз подивившись хитрой прозорливости своего опекуна. Она привязалась к Артуру, а Артур не мог без нее. И еще она заметила, что, доведя друг друга до исступления на тренировках, они кидались в омут секса, дрожа от желания (а несколько раз Артур набрасывался на Ларису прямо на площадке, среди песка, травы и пота. Хорошо, что и дача и площадка были отгорожены от любопытных взоров сплошным забором трехметровой высоты). Когда же в конце лета на дачу вернулся Старик, чтобы забрать в город Ларису, он ничего не сказал двум ошалевшим от любви и страсти подросткам. Словно он был исключительно безразличен к проявлению подобных радостей плоти. А Лариса, вернувшись в городскую квартиру Старика – к книгам, английским идиомам и тригонометрии, – впала в жестокую депрессию. Ей не хватало Артура. И, будучи особой с характером прямым, как полет копья, Лариса беззастенчиво спросила у своего наставника, почему он не взял Артура в город. На что Старик ответил:

– Артур больше не нужен. Забудь его. Летом на тренировках у тебя будет другой партнер.

“Мне не нужен другой!” – хотела было крикнуть Лариса, но сдержалась. И затаила на Старика первую обиду. Лишь перешагнув порог совершеннолетия, Лариса узнала, что Артур тем далеким летом сбежал от Старика, а точнее, от тех людей, которые за Стариковы деньги держали у себя Артура приемным сыном. Причин побега Лариса не знала и потому решила, что Артур сбежал из-за романтического желания быть с нею. Она верила в то, что этот нескладный полумальчик-полумужчина по-настоящему любил ее. Но самое главное – Лариса верила, что и она его по-настоящему любила. Особенно когда его не стало рядом.

Однако про любовь пришлось забыть. Этому чувству не было места в мире, который создал Старик для Ларисы, выращивая из нее некий редкостный вид человека. В этом мире царил вежливый, предупредительный холод, рассудочность и аскетизм. И Лариса приняла правила игры, подавив в себе то, что было ее настоящей душой. И не удивилась, когда в день ее двадцатилетия Старик ей сказал:

– Твое обучение закончено. Теперь ты будешь на меня работать.

– Кем?

– Убийцей.

Старик сказал это так, что в первый момент Лариса подумала – он шутит. Но Старик не шутил. Он поручил ей первое убийство. Поручил? Нет. Заказал.

И Лариса выполнила заказ, оледенев сердцем безвозвратно.

Когда Старик (теперь он действительно выглядел стариком) счел нужным, он открыл Ларисе свой род занятий. Оказалось, что он был гениальным химиком, за смелые эксперименты исторгнутым из официальной научной среды и преданным чуть ли не анафеме. Это его не смутило, он продолжал свои опыты подпольно и за некоторые открытия в области прикладной химии получал баснословные деньги, известность и власть среди преступного мира, где его звали Алхимиком. Старик-Алхимик создавал новые синтетические наркотики, до которых далеко было ЛСД и барбитуратам, психостимуляторы и мышечные релаксанты, а главное – яды. Действие своих ядов Старик проверял опытным путем: сначала на мышах и кроликах, потом – на тех бандитах, которые перешли дорогу другим бандитам. Для этого и нужна была Лариса – к примеру, подсесть в баре к заказанному братану, незаметно подбавить яду в его бокал с пивом, проследить воздействие яда на организм бандита и позднее доложить обо всем Старику. Впрочем, описанное выше было только первым этапом в работе Ларисы-киллера. Старик не искал примитивных путей и занялся созданием таких ядов, которые могли действовать как грипп – воздушно-капельным путем. Или как лептоспироз – через кожу. Так возникла его “парфюмерия ядов”, о которой бандитский мир знал понаслышке и боялся хуже смерти. Понаслышке знали и о подручном Старика. У подручного было прозвище Косметолог, но никто его никогда не видел. А если и видел, то об увиденном ничего не мог рассказать по причине скоропостижной смерти. И конечно, никто не подозревал, что хрупкая девушка-скромница Лариса и таинственный убийца Косметолог – одно и то же лицо. Потому что Старик научил Ларису быть незаметной и более некрасивой, чем на это принято обращать внимание. Обычная женская красота была противопоказана Ларисе. И то лицо, которое Лариса перед выходом на дело замечала в зеркале, было плодом ее тщательных косметических манипуляций, но с реальностью не имело ничего общего…

Однажды, уже наработав солидный опыт убийств, Лариса попыталась вызвать своего мрачного опекуна на откровенность.

– Вы специально взяли меня из детдома, чтобы сделать убийцей? – чуть насмешливо поинтересовалась она. И почти не удивилась короткому “да”.

Нельзя сказать, что Лариса не бунтовала, стремясь свергнуть с себя навязанный Стариком образ жизни, мыслей и поступков. Она хотела познать другой срез действительности: где женщины не травят тетродотоксином неугодных Судьбе мужчин, где возможность стать женой, матерью и спокойной домохозяйкой возведена в категорию аксиом женского счастья… Первый Ларисин бунт имел самые тяжелые для нее последствия. Лариса подобрала себе породистого мужчину и решительно забеременела от него, возомнив судьбу матери-одиночки выходом из бездны, в которую затягивало ее каждое новое убийство. Старик о беременности Ларисы узнал слишком поздно. Когда она с торжеством будущей матери смотрела на своего благодетеля, он только и сказал:

– Я не одобряю этого поступка. Тебе не нужны дети.

После чего у Ларисы начались преждевременные роды. Плод спасти не удалось, а потом выяснилось, что Лариса никогда не сможет забеременеть. Врачи сказали – нелепая случайность, но Лариса знала – случайностей в ее жизни нет. Это Старик. И только он.

Вторым Ларисиным крупным бунтом был категорический отказ убивать женщин и детей. Это произошло, когда по Ларисиному спецтелефону позвонил некий заказчик и предложил за сумасшедшие деньги возможность “замочить” некую известную даму-депутата. Лариса сказала “нет”, а потом из новостей узнала, что убийство совершили другие киллеры. Старик тогда встретился с Ларисой и с холодной насмешкой сказал:
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 15 >>
На страницу:
4 из 15