Мир женщин. Клятва

Мир женщин. Клятва
Надежда Сомерсет

Говорят, жизнь на земле похожа на ад, так ли это? То, куда тебя занесет после смерти – сродни калейдоскопу – мир, полный красок, но полный ли счастья и рай ли эта земля? Клятва, данная одному мужчине, может стать в будущем договором к свободе или проклятием. Как посмотреть! Да и что значит: он против расторжения договора? И что значит, что договор магический и расторжению не подлежит? Да и оказывается я – спасительница мира… Знаете, я свободная женщина и сама могу решить, куда мне идти, что мне делать и как мне жить!

Так я думала, пока училась магии под руководством опытного наставника. Кстати, очень веселый мужик, правда, со своими тараканами, но в общем – веселый. Потом искала выход из ситуации, где каждый встречный мужчина пытался сделать меня своей женой… Видите ли я пророчество должна исполнить?

Нет, я согласна на исполнение пророчества, но в части, где все жили долго и счастливо, а не где я должна стать матерью целого континента. Знаете, тяжеловата шапка Мономаха.

Надежда Сомерсет

Мир женщин. Клятва

Глава 1

Ситуации, в которых человек сам определяет цену своей жизни,

называется философия смысла жизни.

Пролог

Новогодняя ночь и тишина. Нет, вокруг тебя люди, но всем нет дела до тебя, до твоего одиночества. Подруги, друзья, дети, муж, все это в прошлом. Сейчас этого ничего нет. Сейчас есть только – твое одиночество. Но даже в одиночестве можно найти друга, семью и того, кто тебя выслушает.

Перед заснеженным окном в самом центре снежной Сибири, в небольшом деревянном домике, в котором так сладко пахло печкой, стояла девушка. Длинные прямые светлые волосы и короткое кремовое платье, на ногах теплые тапочки, а в руках шарики, стеклянные шарики для украшения елки. Она смотрела в окно, наблюдая, как медленно падают снежинки, как качается ветка за ее окном, смотрела сквозь морозные узоры и вспоминала этот год, где она потеряла всё и всех, за один удар сердца.

Разве можно так, скажете вы? Можно. Оглядываясь назад, она видела только кровь и тела своих родных, вокруг разбитого самолета. В ту роковую ночь она потеряла всё и всех, даже своего не рожденного ребенка. Она умирала два раза: в тот миг, когда самолет столкнулся с землей и второй раз, когда поняла, что пуста. Всё. Ничего нет. Ее живот прилип к позвоночнику. Тогда пришлось ее опять реанимировать, чтобы она смогла жить, помня о том, что уже никогда не свершится в ее жизни. Больше, никогда.

Но ее жизнь теперь здесь и сейчас, в этом богом забытом мире, где есть только снег и ветер, мороз и вой волков.

Этот дом, это подарок ее деда, который так хотел жить на севере, что приобрел этот домик в зимнем лесу, но так никогда тут и не появился. Зато теперь она здесь. В ее арсенале есть ружье, патроны и куча времени, чтобы продумать свою жизнь дальше, чем на один день.

Вернуться в большой мир? Кто ее там ждет? Свекровь отвернулась от нее, как только узнала, что она потеряла ее внука, да и зачем ей невестка, которая выжила, когда ее сынок, любимый сынок – умер. Родных нет, в той аварии они летевшие на отдых погибли все, ее спасло только то, что она ушла в туалет, и то, что спасатели первым вскрыли именно его, потому ее сердце смогли завести, спасти хоть кого-то. Фирма отца, их фирма, уже больше не ее, ее не хотели видеть генеральным директором, но дали пожизненное содержание и отправили домой отдыхать.

Разбирая бумаги, сидя на полу в родовом особняке и вспоминая всю свою жизнь, она и нашла в бумагах купчую на этот дом. Ну, а арендовать самолет и привезти сюда продукты на месяц на одного человека она смогла.

И вот светловолосая девушка, оказавшаяся в снегах одна одинешенька, поняла, что это и есть счастье. Тишина и молчание, вот ее удел на этот месяц. Но стоит ли?

Новогодняя ночь дарит нам надежду и ожидание чуда. Но девушка с таким красивым именем Лина его не ждала, этот год был уж очень страшным для нее. Потому просить чуда – зачем, его не будет, просить будущего – а оно будет? И она попросила смерти…

Наряжая елку, которую сама же и срубила, она попросила у бога, тихой смерти, так, чтобы умереть и больше не помнить ничего, и никого, чтобы забыть все, что было в ее жизни и начать все с начала. Она так не хотела больше боли, больше потерь и потому попросила именно этого. Бокал вина в ее руке и улыбка на лице, она просит чуда у тех богов, которых знает, у тех, кто ее может услышать и у тех, кто может ей помочь.

Желание загадано, осталось помочь богам его осуществить. И она надевает на себя куртку и выходит на улицу, в мороз, туда, где ей точно не рады. Ветер треплет ее легкое платье, которое не спасет от холода и пытается оттолкнуть ее в теплоту помещения, мороз щиплет голые ноги, так что бы она прыгала от боли, от холода, но девушка ничего не замечает, а делает шаг вперед и падает в снег. И снег и мороз отступают перед ней, им здесь больше нечего делать, теперь дело снежинок, она потеряна для них навсегда. И снег начинает свое движение вперед, туда куда упала девушка, которая скрутилась в калачик и уткнувшись в свои ладошки, молча плачет от боли. Снег укрывает ее как покрывалом, унося все ее беды, забирая все ее тревоги, успокаивая и убаюкивая.

Ветер закрыл дверь ее маленького дома, а мороз осторожно двинулся внутрь, туда через трубу на крыше, успокаивая огонь в камине, подавляя его волю к жизни, ведь его хозяйка спит, значит и ему пора на отдых. Мороз забирается в комнаты, уговаривая всех замереть, уснуть. Больше не стучит колотушка на кухне, говоря, что вода переливается через край, не качается кресло качалка. Все уснуло, все замерло.

Желание исполнено и мороз может уходить. Оглядывая печально дом, ветер ломает тяжелую ветку стоящей рядом сосны, и роняет ее точно поперек двери, закрывая тяжелую дверь, не давая ей открыться, не давая разбудить ту, что навек уснула в снегу, ту, которая видит во сне свою будущую жизнь совсем не так как получилось в этой жизни.

Бойся своих желаний…

– Эй, Линария, вставать собираешься? Господин уже проснулся и требует свой завтрак, – резкий толчок в плечо и ощутимая боль в спине. Тепло. Тепло от одеяла, лежащего на ней, тепло от камина, а запах свежевыпеченных булочек разносящийся по комнате, вообще сводит с ума, заставляет скрутиться желудок в трубочку. Черноволосая девушка открывает свои серые глаза и пытается сдержать крик. Она лежит на широкой кровати, и видит кремовые стены небольшой комнаты, деревянный потолок. Садится и видит вторую такую же как и та на которой она сейчас сидит, деревянную кровать у стены, и ее только что застелили легким домотканым покрывалом. Камин, потертый ковер под ногами и маленький столик с двумя стульями, стоящими у стены, на окне длинные тяжелые шторы, под цвет всего интерьера – кремового цвета. Правда, вся эта комната напомнила Лине дешевый отель, но сейчас даже отель у дороги для нее будет диковинкой.

– Вставай соня, еще минута и хозяин будет недоволен, – ей бросают в руки черное платье и она поднимает глаза. Перед ней стоит худенькая девушка лет шестнадцати и продолжает ее выговаривать. – Лина! Ты вчера, кажется, была сама не своя, но ведь и господин не так уж тебя и побил сильно, чтобы валяться полумертвой почти до обеда.

«Побил? Где я вообще?» – Линария осмотрелась.

– Ай, ну брось, ну ударили пару раз плеткой по спине, не велика барыня, все такое выдерживают. В нашем мире по-другому нельзя, сама же знаешь: женщин много, а мужчин раз два и обчелся. Так что, не будешь ты чистить ему башмаки, найдут другую и отправишься подруга в деревню, коровам крутить хвосты, а там из мужиков один старик управляющий. Вставай, хватит уже дуться, да и что нам еще делать в мире, где женщины – мусор, а мужчины – боги. Хочешь иметь ребенка, или расположение мужчины – терпи, – выговаривала ее девушка, почти ребенок, двигаясь по маленькой комнатке.

Лина встала, быстро ополоснула лицо и оглядела себя в небольшом зеркале над раковиной: густая грива черных волос, тонкие руки, плоский животик, талия которую можно перехватить ладошками, а вот лицо, которое на нее смотрело из миниатюрного зеркала, ее привело в шок. Там была девушка лет восемнадцати, розовые губки, тонкий носик, бровки в разлет и серые глаза. Да, из всего, что осталось от той Лины – были только ее глаза, серые, будто туман пришел из глубин морей, но она помнит: когда она была в гневе: там был не туман, там была черная буря, которая сносила все на своем пути. Лина еще раз оглянулась, да, то, что она видела перед собой, никак не могло смахивать на особняк в Новосибирске или на худой конец ее домик в лесу. Обстановка все таки была под старину: кровати довольно большие и кажется удобные, перина и мягкий, хоть и потертый ковер под ногами, но больше радовал глаз камин, а на его полочке стояли миниатюрные фигурки – мужчины и женщины, которые танцевали только им известные танцы, в прекрасных длинных белоснежных платьях и черных фраках.

«Кто же я? Где же я?» – ее спина горела, но сильной боли не было, так, пара ссадин. И захотелось узнать: неужели здесь применяют наказания к женщинам? Она быстро надела черное платье, довольно удобное, между прочим: пышная юбка в пол, корсета нет, но твердая ткань обтянула грудь и ребра, белоснежный воротник и длинные рукава, вот и все, но платье… Оно сидело на ней идеально.

– Слушай, а ты изменилась, вчера оно висело на тебе как балахон, а сегодня как влитое сидит, – незнакомка всплеснула руками и продолжила. – Ладно, пошли уже, пора подавать и убирать ночные похождения хозяина. Вчера его развлекали две служаночки из дома господина Ганара, а ты же знаешь, как тот относится к своим девушкам. Оттуда выходят такие хорошие любовницы, что на нас даже не взглянут после них. Говорят, там их специально обучают всяким фокусам, чтобы мужчина на стенку лез после ночи с такой девушкой, но желал ее всем телом и сердцем, – рассказывала она, не замолкая ни на секунду.

«И зачем мне все это слушать? Ну, пришла к нему парочка девочек по вызову, а мне то, что с этого?» – думала Линария двигаясь чуть позади.

– Что-то ты тихая сегодня? Не иначе заболела? Линария болеть нельзя, выгонят сразу же. Так что подружка давай приводи свои мысли в порядок и на кухню, – ее подтолкнули вперед, и она двинулась за девушкой спешащей вниз по крутой лестнице, туда, откуда и разносился аромат булочек по всему дому.

А на кухне шел разговор кухарки и управляющей, который был намного интереснее для Лины.

– Это ж что ж теперь будет? Мисс Олтелл, если нашего хозяина посадят за убийство, что же нам-то делать? Нас же ведь всех распродадут по домам, – в отчаянии заламывала руки дородная кухарка, в белоснежном чепчике, который не мог скрыть ее густую гриву каштановых волос.

– Ну, ну милая, вас уж точно брат хозяина заберет себе, ваша еда ему понравилась, в прошлый свой визит он очень хвалил ваши блюда, – успокаивала кухарку, миловидная худощавая женщина в черном чепчике. Завидев входящих девушек, она остановила их. – Милые мои, сегодня вашему господину нужны не вы, а хороший друг, увы, вы на эту роль не подходите. Можете подняться к себе и не выходите пока вас не позовут.

Лина подражая девушке, которая привела ее на кухню, склонила голову, и они дружно направились обратно в свою комнату, забрав с собой поднос с их завтраком, который состоял из пары булочек и кувшина с молоком. Как могла заметить Лина: длинный коридор на их этаже, разделенный на миниатюрные комнатки, сегодня был очень оживленным. Много женщин, девушек разных возрастов переходили из комнаты в комнату и везде слышались тихие разговоры. Лину и ее подругу, девушку с которой делила комнату Лина, звали Иса, быстренько захватили в плен две рыжие сестры, которые усадив их на кровать, стали рассказывать сплетни, которые смогли узнать из первых уст в это утро.

Оказалось, одна из приглашенных девушек была беременна, скрыть свой живот помогла магия морока. Лина тут же отметила про себя, что узнать про этот мир, в котором она оказалось в самых лучших традициях китайских дорам, ей просто необходимо, потому сидела тихонько поедая свою порцию завтрака. Но их хозяин по незнанию был слишком напорист и девушка разродилась прямо у него на кровати. Ребенок, конечно не выжил, тело роженицы забрали для расследования, потому что без оказанной помощи, она просто истекла кровью, а их хозяина уже допрашивали в его кабинете. Хозяин девушек по вызову был зол, он требовал компенсацию за ребенка и его мать, а их хозяин отказывался. Кстати, хозяина дома, в котором оказалась Лина звали Тебальт Боху, его портрет висел над кроватью одной из рыжих сестер и она с воодушевлением рассказывала про свои мечты стать его фавориткой и родить ему сына. Оказывается, сына родить – большая честь для любой женщины, так как уже в течение пятисот лет в этом мире не рождались мальчики.

«Сколько же здесь живут, вернее каков порог жизни в этом мире? Похоже, родить сына мечтает любая женщина старше двенадцати лет. Но ведь я, как врач могу сказать сразу – это можно просчитать, но природа все равно сделает все сама и в последний миг все может стать совсем не тем чем кажется. А девушку жалко. Интересно как выкрутиться «мой» хозяин из этой переделки, ведь девчонку понятно же подсунули ему специально, а если еще знали и нрав господина, то можно сказать – развод на деньги. И если к женщинам относиться как к удовлетворению потребности, а не как к живому человеку, то можно сказать – я рада, что хоть кто-то получит сполна», – Лина поежилась, спина горела и даже если не ее вчера избили палкой, плеткой или чем тут выносят наказания, то именно сегодня ее спина чувствовала горечь от побоев.

– Ой, девочки, как же это хорошо, наверное, когда тебя любят? – рыжая сестренка сидела на полу, расположившись прямо на ковре и представляла как ее будут любить, как ее будут целовать, заламывала руки и делала счастливое лицо.

– Забудь, нам ничего не светит. Мы лишь прислуга, и так ею и останемся, – резко остановила сестру вторая рыжеволосая и гневно стрельнула глазками на портрет господина.

– А давайте пошалим? – Иса слезла с кроватки и задрала юбку до колен, зазывно поглаживая себя по оголенным бедрам. Лина встала.

– Простите, но мне нужно в туалет, – нет, она была не против их игр, лет семь назад она приняла участие в лесбийских играх, не сказать, что ей понравилось, но и не тошнило.

– Лина, эх Лина, тебе же всегда нравилось? Ты же была самая раскрепощенная в наших играх, ну пожалуйста, – просила Иса, задирая юбку еще выше.

Лина остановилась и открыла широко глаза. Так ее товарка, бывшая хозяйка этого тела – любила «пошалить»? Ну, нет, она еще не готова принять этот мир в таком виде: – Нет, сестренка, сейчас нет настроения, я хочу в туалет.

– Ну и ладно, а мы пошалим, – Иса передвинулась к сестрам, которые облизывались и задирали свои юбки, уже предвкушая сладкие часы удовольствия.

«Если так разобраться, если не хватает мужчин, то женщины находят себе альтернативу, так же как и мужчины. Это есть и будет. Ведь однополый секс иногда даже приветствуется. Но этот мир такой странный. Понятно конечно, что генетика должна как бы уравновешивать мужское и женское начало, чтобы было равенство. Понятно еще было бы, если бы не хватало женщин, хотя о чем я. Но ведь в прайме лев один, а львиц много. У нас на востоке гаремы и многоженство разрешено и даже узаконено. Но в таком убогом мире как этот, где женщин много до такой степени, что на огромный особняк почти сотня женщин, а мужчина один… Нет, так не должно быть! Ведь один самец оплодотворит такое количество самок, что не справится с деторождением. Что же здесь происходит? Или всем женщинам дают противозачаточное в еде или воде? Или это в норме?» – Лина остановилась и задумалась: – Да, это верное решение для любого в такой ситуации. Ведь имея в запасе такой цветник, ни один нормальный мужик не устоит, чтобы не шастать по углам и не спариваться как кролик с каждой юбкой в своем доме. Значит или сразу стерилизация, или же в еде. Но это жестоко.

– И о чем же милая мисс так громко размышляет, стоя на лестнице? – голос был мягким, обволакивающим, немного грудным.

Знакомство…

Лина обернулась – перед ней типичный представитель мужского пола, с легким пренебрежительным взглядом, с легкой щетиной, которая жутко ему шла, между прочим, в обтягивающей черной майке, и таких же брюках, не скрывающие его узкие бедра и хорошо накаченный пресс, широкие плечи. Черные волосы довольно длинные, небрежно уложены на голове и волнами спускаются на плечи, скрывая прижатые к голове уши и открывая широкие скулы, и изумрудные глаза на бронзовом лице.