Великий артефакт преодоления счастливой жизни

– Это уже большое дело – повезло, будет за что держаться тебе, девонька. Пойдем, проведу тебя до остановки, время сейчас лихое, негоже в таком состоянии по пустырям бродить, – предложил мужчина в шапке и бодро зашагал по вытоптанной тропинке вдоль осенних кустарников, ведущих через овраг к автобусной остановке.

«Как жить?» – думала я, бредя за новоявленным «Сусаниным», захлебываясь слезами, собранными за все это время, в невозможности проливать их буднично, находясь рядом с детьми или с больным мужем, разрываясь между ними и натыкаясь на человеческое равнодушие, начиная от испуганных местных родственников, боящихся заразиться, до живущего в свое удовольствие отца, находящегося в часе езды и словно забывшего о моем существовании. Родителей Андрея, у которых «давление» и они не могут… Старшей сестры Андрея, живущей в Сочи и самоустранившейся с начала болезни брата… Проезжающих мимо на морские курорты мачехи со сводной сестрой… В одночасье пропавших друзей и знакомых… Все словно растворились в тишине ожидания неизбежного, оберегая себя и свою жизнь от негативных эмоций и отстраняясь от забот о некогда близком и значимом для них человеке.

Наверное, так им было спокойнее, так легче молиться своим богам.

Со всей этой грудой неожиданно навалившихся на меня мыслей и эмоций, поблагодарив своего неожиданного спутника, я зашагала в сторону уже хорошо видимой остановки. Дома дети, они переживают и ждут. Надо сделать поделку в школу, постирать, погладить и… И жить, просто жить.

***

Брянск, декабрь, 1998 год

– Как ты будешь без меня?..

Голос Андрея напугал меня.

Вторую неделю мы были вдвоем с мужем. После недавнего разговора с заведующим онкологическим отделением я успела отвезти детей в Ростов Великий, понимая и четко осознавая, что нас с ним ожидает. Родители Андрея, к счастью, вняли моим мольбам вперемешку с угрозами и просьбами помочь оградить детей от предстоящих событий.

За эти недели я успела узнать, как правильно убегать от карауливших у аптеки наркоманов, охотившихся за обладателями рецепта с красной полосой для покупки морфина. К слову, участковый врач давно не посещал нас, а постоянная нехватка мизерного пособия сподобила меня научиться мастерски делать уколы и попадать в почти исчезнувшие от длительных терапий вены мужа.

Я научилась спускать с кровати похудевшего и изнеможенного болезнью Андрея, сажать его на расстеленный плед и тащить волоком, как медсестра бойца с поля боя, в туалет и ванную комнату.

Я наловчилась решать множественные бытовые проблемы, яростно сражаться с бюрократической машиной для выбивания нам дополнительных льгот на необходимые лекарства и частичную оплату коммунальных услуг.

Я смогла выбить первую группу инвалиду без ноги, имеющему в анамнезе онкозаболевание – то еще действо в стране, сменяющей режимы от полного коммунизма до капитализма со скоростью выпекающихся пирожков. Вместе с режимами менялись законы и постановления, которые трактовались, как было удобно бюрократическим сидельцам в креслах, сменившим символику флажков на стойке рабочего стола. Но то ли я поднаторела к своим двадцати семи годам в умении сразу доходить до сути вопроса, то ли чиновники видели в исхудавшей и изможденной проблемами молодой женщине всю силу решимости получить причитающееся. Мне в конечном итоге шли навстречу.

Однако «любезно» назначенные государством мизерные льготы еле-еле помогали балансировать между бедностью и крайней нищетой. В ход пошли украшения, одежда, бытовая техника. Холодильник был последним рубежом. Осмотрев свои однокомнатные владения – два дивана, шкаф для всех членов нашей маленькой семьи, необходимый набор кухонной утвари в составе двух сковородок и трех кастрюль, – махнув «Забирайте!» новым хозяевам нашего холодильника, я, взяв деньги, отправилась покупать нам с Андреем «новогодний праздник».

Городок наряжался в новогодние убранства. Праздничная иллюминация украсила улицы Брянска, преображая их, создавая впечатление сказки. Витрины магазинов радовали горожан новогодними инсталляциями, в городе уже царила атмосфера приближающегося праздника.

– Как ты справишься? – тихо спросил Андрей, не услышав ответа на свой первый вопрос.

Все эти дни я, свернувшись калачиком, спала рядом, сквозь сон следя за его дыханием. Андрей сидел, опершись на спинку дивана, и наблюдал за огоньками на нашей елке. В поисках этой облезлой бюджетной красавицы я обежала все рынки города, наталкиваясь на недоумение продавцов по поводу моих финансовых предпочтений на этот товар. К счастью, догадавшись заскочить на сельский рынок, где по дешевке торговали саженцами, я смогла приобрести этот кусочек праздника. Уцелевшая после переезда коробка с новогодними игрушками дала возможность украсить лесную «красотку», скрыв мишурой отсутствие веток и явные проплешины. И все же это был полноценный атрибут нашего праздника. Словно волшебный экспонат, он стоял посреди почти пустой комнаты рядом с детскими игрушками.

– Елка – шик! – словно услышав мои мысли, Андрей, подтянувшись, вполне сносно сел, чем еще больше напугал меня.

Почему-то это значительное для него, лежащего последнее время, ослабленного человека действие я не восприняла как победу, подобно тому как воспринимала каждый его шаг в многочисленных часах прошлых месяцев, когда он учился вставать на протез.

– А как сложится судьба у наших дочерей? – Андрей всем корпусом повернулся ко мне.

Его вопрос, словно огненная лавина, обрушился на меня. Прилагая усилия, чтобы сдержать подступивший к горлу вопль ужаса и желание разрыдаться, я сползла с дивана, повернувшись спиной к нему, и встала у окна, поправляя съехавшую звезду, украшающую верхушку елки.

Он не должен был увидеть мои слезы, предательски катившиеся, словно горох из порванного мешка.

– Дети? Дочери вырастут красивыми, будут похожи на тебя и меня, – не поворачиваясь, ответила я, стараясь говорить как ни в чем не бывало, словно мы обсуждаем обычные семейные будни. – Юлия, наверное, будет доктором, вон она как ловко с тобой играла в больничку. Карина будет помогать людям, она у нас спасатель, не может пройти мимо. Помнишь, как она соседке бидон с молоком несла на пятый этаж? Вся облилась, и всю лестничную площадку мыть пришлось потом.

Андрей засмеялся, вторя моей веселой интонации в рассказе.

– Потом они выйдут замуж и родят прекрасных детей… – продолжала я.

– Спасибо, что ты НИКОГДА… – внезапно прервал меня Андрей, и воздух словно остановился.

Все замерло, только тени от гирлянд на елке падали на стену возле дивана, где сидел мой муж, причудливыми узорами отражаясь на стене позади него.

– Давай ложиться, у тебя завтра тяжелый и трудный день будет, главное, чтобы вы были счастливыми, мои Бульчонки.

Андрей повернулся набок, как-то чересчур проворно, учитывая его физические возможности в последние дни.

Я легла рядом и прижалась к нему, думая о том, что же я могла забыть такого важного – запланированного на завтра, и почему это должно осложнить мой новый день.

…Проснулась я от боли в затекшей руке. Долго не могла пошевелить ею, не понимая, что Андрей, навалившись всем корпусом на меня во время сна, зажал мою конечность. Я не сразу сообразила, почему подвинуть его не получается. Он все больше заваливался на меня всем корпусом.

Сквозь шторы продирались лучи рассвета, озаряя улыбку на лице мирно спящего мужа, уснувшего навсегда.

Посреди комнаты мигала гирляндами невыключенная новогодняя елка, словно маяк, подающий сигнал SOS.

За окном начинался новый день.

***

Брянск, 16 декабря, 1998 год

– Гражданочка, сейчас же остановитесь! Вы что, сумасшедшая, ей-Богу! Стойте, я вам говорю!