Нет запрета. Только одно лето

– Ох-хо, – посмеялся он. – Она не глупа, ты ее знаешь, только вот иногда связи кружат голову, чем можно наслаждаться. Пусть девочка узнает, как хороша фамилия Ротштейн. – Генрих кивнул на пах. – Или ты бесишься из-за того, что она выбрала не того брата, Ян? Не забывай, что ничего серьезного с кем-то другой национальности у нас не выйдет. Тогда чего ты так распереживался?

– Я не хочу, чтобы она пострадала из-за этой мимолетной связи. Я знаю Кимми с детства и не желаю ей роль любовницы.

– Любовницей ее никто не сделает. Это место занято. Признаться, ты должен быть спокоен.

– Чего?

– Рай лучший вариант интрижки из всех возможных. Он умеет ухаживать, уделять внимание и заботиться. Кимми, если не глупа, увидит не потенциального партнера в моем брате, а пример, каким должен быть мужчина.

– Ты спятил?!

– Разве я похож на сумасшедшего?

– Пример? С Раймонда? Муж изменяет, но умеет ухаживать? Такой пример?

– Ты хреново знаешь старшего, Ян. Если Рай увлекся, других уже не существует. Кимми увидит ту сторону, которая от каждого из нас давно закрыта. Если хочешь, чтобы она была счастлива, если между ними и правда что-то есть, не вмешивайся.

Его слова раздражали, испытывали нервы на прочность, но от них и так уже ничего не осталось. Он специально говорил все это и наблюдал за реакцией. Мысли о бизнесе исчезли, и я думал исключительно о Кимми, которую хотел вытащить из всего этого дерьма, пока не оказалось слишком поздно. Подумал, не разделяет ли такую же позицию мама, не думает ли, что Рай достойный мужчина на роль интрижки?.. Иначе как было объяснить ее игнорирование происходящего?

Кимми:

После занятий мы, как и планировали, собрались на стрельбище. Самочувствие к тому моменту ухудшилось, разболелась голова, из-за чего немного подташнивало. До аварии такого никогда не было, а после в клинике от подобной головной боли избавлялись при помощи капельницы. Вероятно, из-за психосоматики в такие моменты я вспоминала аварию. Звуки, шорохи, даже боль в теле. Пытаясь строить жизнь дальше, я изо всех сил старалась не думать, что давно одна. Так было проще жить и как-то двигаться вперед, однако в подобные моменты боли воспоминания и осознание били с двойной силой.

Кое-как отыскав таблетки от лечащего врача, я схватила тюбик и ринулась вниз, стараясь игнорировать обитателей дома. Кто-то что-то спросил, я закивала и отмахнулась. Казалось, череп пульсировал, содрогался изнутри, пока руки беспрерывно тряслись. Разливая из-за этого воду, не попадая точной струей в стакан, я закрыла это жалкое от всех действие спиной и проглотила сразу две таблетки.

Оставалось ждать.

С трудом опустившись на стул, я начала массировать виски, чтобы немного заглушить боль. В идеале хотелось лечь, но я отдаленно слышала, как Ротштейны готовятся к поездке, собираясь в гостиной. От того, что на меня не обращают внимания, становилось легче, но до того момента, пока открытой спины не коснулась тяжелая рука. Я вздрогнула, обернулась и увидела обеспокоенного Раймонда.

– Что с тобой? – Он сразу сел рядом и прошелся прохладными пальцами по моему, казалось, горячему лицу. – Совсем бледная, олененок…

Я выдавила:

– Не проявляйте столько внимания… Заметят.

Он с безразличием перевел взгляд в сторону гостиной, но руки не убрал.

– Это побочка после аварии, – призналась я. – Редкая, но меткая. Через пару минут пройдет.

– Что говорят врачи? Это не опасно?

– Нет, хотя со стороны может показаться, что еще чуть-чуть и я упаду замертво. Иногда боль появляется в виде панической атаки, но это еще реже. Таблетки помогают, но надо немного подождать.

– Тебе лучше остаться дома и отдохнуть.

Да, но мне хотелось вразумить Яна.

– Заботитесь, Мистер Ротштейн?

Я выдавила улыбку, на что мужчина снисходительно заглянул в глаза, всматриваясь в них с особым удовольствием.

– Почему вы так смотрите?

– Не могу по-другому.

Монотонность в его голосе прозвучала с наслаждением. На подобное хотелось ответить, что это слишком банально, однако то, с какой нежностью и невинностью он это произнес, затмило любой мой ответ. Он наклонил голову, прошелся восхищенным взглядом по чертам лица.

– Поцелуй меня, Кимберли… Пожалуйста.

Я опешила. И от мольбы в шепоте, и от самой просьбы. От растерянности захлопала ресницами, стараясь понять, не послышалось ли мне.

– Обычно вы не просите…

– Обычно мне не хотелось, чтобы ты была инициатором.

– Я уже не инициатор. Вы же сами просите.

– Готов попросить еще раз, если первого было недостаточно.

Он не заигрывал. Разговор напоминал рутинный, словно мы говорили о погоде. Моя головная боль притупилась, но еще не прошла.

– Почему именно я должна?

– Не должна, Кимми. Ты просто так хорошо делаешь вид, что эти отношения ничего не значат, из-за чего мне хочется верить в обратное.

– Интрижка, Мистер Ротштейн, не отношения. Это и правда ничего не значит и не будет. Вам же так легче. Фанатичных интрижек вам достаточно, а перед свадьбой лишние проблемы не нужны. Я не буду ни удерживать, ни надоедать. Идеальная партия.

Он опустил голову, словно эти слова задели.

Мне и самой было противно говорить что-то подобное. Здесь дело касалось симпатии, и большинство знает, как именно она работала. Я добровольно стремилась разбить себе сердце, но противостоять обаянию Раймонда, его словам, взглядам и реакциям не могла, хотя всем внешним видом твердила обратное. Я не ждала от него ни возражений, ни великих чувств, ни клятв, поэтому старалась делать вид, что мне это не нужно. Поверю я, поверит и он.

Раймонд поднялся. Я немного испугалась, что он решит уйти, но, к счастью, мужчина встал сзади и наклонился к уху, чтобы прошептать:

– И что мне сделать, чтобы ты перестала так думать?

От тепла его дыхания воздуха стало меньше. Сердцебиение замедлилось, образовав тяжелую пустоту в грудной клетке, дыхание за секунду стало неровным.

– Родиться под другой фамилией?

– Будь такая возможность, я бы подумал. – Он тихо рассмеялся. – Еще варианты, Кимберли?

Я не успела удивиться такой шутке. Мужчина легонько коснулся губами щеки, и я делала всевозможные усилия, чтобы не растворяться в воздухе от происходящего. Забыла, что недалеко находятся остальные Ротштейны, самому же Раймонду, казалось, было вовсе на них наплевать.

– Заметят. – Я сглотнула, ощущая, какими тяжелыми становятся веки.

– Давай останемся дома и поговорим, чтобы не заметили.

– Откажись мы оба от поездки, подозрений станет только больше.

– Это я возьму на себя. Тебе плохо, поэтому тебя никто ни в чем не заподозрит. Жди меня в комнате.

Он выпрямился и оставил легкий поцелуй на пульсирующем виске.

Какое-то время я пыталась перевести дыхание и старалась не думать, каким сильным становилось его влияние, и все же в тот день тяга к нему была слишком сильная.

Спросив у Роберта, где хозяйка дома, выяснилось, что Марлен уехала в город, чтобы встретиться с подругами, поэтому дело осталось за малым. Ян сам подлетел ко мне, расспрашивая, почему я передумала ехать с ними, но моя постепенно уходящая слабость сказала все сама за себя. Таблетки действовали, но пока лишь притупляли боль, намереваясь напрочь от нее избавиться.

Под взглядом сомнений я зашла в комнату и решила прилечь, но спустя пару минут в дверь постучали и тут же вошли. Я поднялась и сделала шаг вперед, рассматривая Раймонда. Было немного странно видеть его в своей комнате. Опустив глаза на босые ноги, я успела лишь вдохнуть, перед тем как мужчина рывком притянул меня к себе и впился в губы сладким поцелуем. Внутри все задрожало. Ладони под соблазном прошлись по его груди, пока язык с нетерпеливой лаской проникал в рот. Раймонд не мог сдерживать прикосновения. Вздрагивал, периодически отстранялся, чтобы я сама к нему тянулась, но в конечном итоге не выдерживал и брал инициативу обратно.

Дыхание сводило с ума, голова кружилась далеко не от боли, а от удовольствия. Рука скользнула по твердому прессу, из-за чего мужчина немного отстранился.

– Как ты себя чувствуешь?

Какая забота! Взгляд и правда выглядел обеспокоенным.

– Возбужденно, Мистер Ротштейн. – Его губы приоткрылись, взгляд заблестел, но мужчина быстро взял себя в руки. – Только не говорите, что вы ожидали чего-то другого, собираясь сюда и поцеловав меня первым. Роль любовницы…

Раймонд оборвал на полуслове, грубовато надавив на поясницу. Раздражение в его глазах от очередной порции колкостей немного восхищало. Читалась власть как над ситуацией, так и надо мной, но от одного моего немного потерянного взгляда раздражение сошло на нет.

– Ты специально это делаешь?

– Делаю, что?

Я намеренно глупила, хотя, разумеется, прекрасно все понимала.

Его увлечение мной граничило с остатком лета. Чтобы обезопасить себя, при этом получить желаемое внимание от понравившегося мужчины, я должна была притворяться.

– Играешь. Я не могу считать твоих настоящих эмоций по отношению ко мне. Приходится мириться с непониманием, с сомнениями, но я не в подростковом возрасте, чтобы строить догадки, Кимми. Если бы ты действительно была безразлична, не подпустила бы ближе, а тем более не позволила бы касаться и целовать.

– При этом мне хочется насладиться этой запретной связью, не возлагая на вас большие надежды. Мы оба понимаем, что ничего не получится, и в этом самый сок.

Пришлось поднять взгляд, невинно похлопать ресницами под пристальным вниманием янтарных глаз.

– А если получится?

Я рассмеялась.

Раймонд специально прощупывал почву, был мерзавцем, который желает быть на первом месте. Он и правда умел вскружить голову словами и внешним видом аристократа, но так подло играться в «будет – не будет», прекрасно зная, что НЕ будет, ставило все на свои места. Вероятно, Аманда в начале слышала точно такие же подкупающие слова.

– Не хочу быть язвой, но случай с вашей первой американской любовью и семейным запретом уже давно дал вам понять, что не получится. Расскажите, что произошло на самом деле?

– Это не просто байка, Кимберли. – Глаза мужчины за секунду наполнились отчуждением и грустью, но кроме этого на лице не появилось ни одной другой эмоции, чтобы можно было распознать грусть. – Не нужно включать психолога-наблюдателя, чтобы вынести мне диагноз после рассказа.

– И не думала. Это ваша личная драма, и я не в праве судить. Думаю, осуждения вам в свое время хватало.

От этих слов мужчина посмотрел на меня более осознанно, будто ожидал услышать что угодно, но никак не это. Взгляд стал мягче. В очередной раз появилось восхищение. Его губы приоткрылись, но мужчина замер, всматриваясь в мои глаза с таким теплым чувством, что я даже немного растерялась.

– Что ты хочешь узнать, Кимми? – тихо поинтересовался Раймонд. – Помимо того, что когда-то меня все предали и были готовы отказаться?

Тот момент стал переломным.

То, как он это произнес: с новыми неизвестными нотками в ранее самоуверенном голосе. То, с каким отчаянием смотрел. Все это открывало новую сторону первого наследника, который прятал душевную травму за пронизывающим холодом и презрением ко всем и вся. Так звучала персональная боль того, кто привык не показывать слабых сторон.

Узнать историю, понять…

С этими мыслями я коснулась его лица, всматриваясь в грустные янтарные глаза с особой надеждой об исповеди, чтобы понять, чтобы наконец-то разобраться.

– Тыведь тоже был готов от них отказаться… Ради той девушки.

– Ты, – повторил он с улыбкой и наклонил голову. – Допускал, что готов. Отместка оказалась безжалостной. Цена за ошибку тоже.

– Что произошло на самом деле?

– Смотря, каких историй ты успела наслушаться от семейства. – Мужчина сделал небольшую паузу, выпрямился и посмотрел на что-то позади меня. – Ее зовут Кэти. Вся семья обычно называет ее «та девушка» или просто американка, хотя все прекрасно знают ее имя. Это служит напоминанием от главы Ротштейн, что никакой девушке другой национальности нет места рядом с его детьми. Мы познакомились, когда мне было семнадцать, ей на тот момент исполнилось двадцать три. Некоторое время мы находились в одной компании, она подрабатывала риелтором, показывала свободные помещения под офис, поэтому нам приходилось много общаться. Кэти мне сразу понравилась. В моем кругу никогда не было подобных девушек, я не общался с американцами, хотя слышал, что американские девушки отличаются от наших не только по культурным особенностям и менталитету. В высших кругах Германии любая девушка более сдержанная и прагматичная. Их с детства учат ценить пунктуальность, дисциплину, и они совсем не склонны к драматизации конфликтов, стремятся решать проблемы конструктивно. Именно к таким девушкам я привык, зная, что одной из них предстоит быть моей супругой. – Он немного помолчал, я предположила, что Раймонд чем-то безмолвно ностальгирует. – Кэти была воплощением противоположности привычного. Дружелюбная, открытая и любопытная. Ко всему и всем. Она не боялась спрашивать, если ее это интересовало, иногда не подбирала слова, чтобы выразить чувства… Это цепляло, интересовало, влекло, из-за чего я все больше стремился к ней на встречу. Кэти обозначала наше общение исключительно как деловое на момент тех встреч, но чем дольше нам приходилось находиться в компании друг друга, тем яснее я понимал, что такое поведение и отношение к жизни мне намного ближе. Только за счет удачи мне удавалось добиться встреч вне рабочих моментов. Поначалу Кэти относилась ко мне как к клиенту, затем постепенно стала другом, ну а затем я уже пропал…

Раймонд так нежно усмехнулся, что у меня на секунду сложилось впечатление, что его сердце по-прежнему принадлежит этой Кэти. Он вспоминал их историю с таким трепетом и любовью, что любой человек мог с уверенностью сказать – ничего не кончено. Допустив эту мысль, я почувствовала, как руки мужчины исчезают с моего тела. Прохлада дома обдала тело мурашками, я вздрогнула.

Мужчина начал мерить медленными шагами в комнату, продолжал:

– Я признался, что не хочу улетать обратно на родину. Кэти, конечно, поняла, что это из-за нее, поэтому всеми возможными притворствами старалась оттолкнуть, но это было уже невозможно. Она знала, из какой я семьи, знала, каких ценностей та придерживается, но кто хочет – тот получит. Я получил. Мы вступили в отношения в начале мая, я остался на время в Америке, чтобы провести свое лучшее лето с самой лучшей девушкой.

– Вы встречались одно лето?

– Нет, это продлилось до января, затем моя семья обеспокоилась тем, что большую часть времени я находился не на родине. Люди отца доложили о Кэти главе семейства, и тот моментально принял меры. Видимо, слишком хорошо меня знал, чтобы четко понимать, к чему все ведет.

Я осторожно уселась на кровать, не отводя от него взгляда. Было заметно, как грусть одолевает до этого приятные воспоминания, поэтому я отвлекла его задумчивость вопросом:

– И что произошло дальше?

– Мне назначили внеплановую встречу с семьей в Мюнхене, а по приезду задержали на несколько месяцев под предлогом важной встречи. В это время кто-то промывал мозг моей девушке, дед же кардинально взял эту задачу касаемо меня на себя. Поначалу я не понимал, что это ловушка. Действительно думал о делах и о важности своего присутствия, но в то время в Америке Кэти что-то для себя решала… Не без посторонней помощи.

– Говорили, что ей дали денег.

– Не знаю, для меня она просто исчезла. Дедушка утверждал, что заплатил ей. Всем это приелось.

– И почему вы не верите?

– Потому что я знаю Кэти.

Произнеся это с раздражением, он посмотрел чуть выше головы.

– Вы до сих пор ее любите?..

Он не ответил. Ответ и не был нужен, ведь в ту минуту каждое его слово при воспоминаниях, каждый теплый взгляд твердил о любви.

Стало неприятно.

– С Амандой вы тоже познакомились на работе, – поспешила заметить я, чтобы не выдать свою ревность. – Они могут быть похожи?

Ответил он так же быстро, как и я.

– Нет. Разве что некоторыми повадками, но они едва уловимы.

Раймонд застыл, смотря на меня с какой-то новой эмоцией. Я уже обеспокоилась, что он заметил мою ревность, но вместо каких-либо слов мужчина присел напротив и заглянул в глаза. Его красота в правильных чертах лица подкупала, однако сказанное о бывшей девушке никак не выходило из головы.

– Вы сказали, что она пропала…

– Хочешь уточнить, искал ли? – Его пальцы коснулись пряди волос, убрали ее за ухо. – Конечно, искал. На протяжении трех с половиной лет, но все бестолку.

– С вашими то связями?

– У деда связей больше. – Мужчина прищурился, слегка улыбнулся. – Ты ревнуешь, Кимми?

В щеки резко ударил жар.

– С чего вдруг? Я просто хотела услышать вашу историю, а все, что касается ваших отношений и чувств к другим девушкам – не мое дело.

Улыбка сошла на нет. Внешне показалось, что его это задело, хотя говорить что-то с четким утверждением, как, впрочем, и обычно, было нельзя. Мне хотелось задеть его в отместку, умышленно, ведь теперь я не могла представить с ним никого, кроме этой Кэти.

– Но тебе все равно интересно, что я чувствую по отношению к тебе.

– Конечно. Мы же собираемся провести вместе целое лето, но мне интересно не только это.

– Что еще?

– Почему вы, имея такой характер, все же смирились со своим положением?

– Такойхарактер? – Он усмехнулся. – Это какой?

– Кого ни спроси, все утверждают, что вы заносчивый, закрытый и чересчур властный. Даже если вспомнить нашу первую встречу в саду, когда вы приехали. Теплым приемом там не пахло.

– Ранее люди замечали это только с рабочей стороны, теперь такое поведение стало делом привычки. Чтобы отвлечься от всего дерьма, я уходил в работу, забывая, что в жизни нужно общаться по-другому. Можно немного поблагодарить за это деда. Когда все вокруг постоянно твердят одно и то же, ты начинаешь в это верить и волей-неволей перенимаешь такие качества. У меня это сработало так. До встречи с тобой были четкие убеждения. Всего хватало: эмоций, чувств, мыслей. Видимо, недоставало человека, который был готов открыто противостоять, при этом действительно чего-то стоил. Характер, о котором ты говоришь, приобретенный, не истинный.

Раймонд наклонил голову, рассматривая меня с интересом художника.

Все блекло от подобного взгляда и его идеального внешнего вида. Все видели его красоту, утонченность в аристократических чертах лица, в стиле одежды по канонам лучших домов. В Америке знакомые парни так не одевались. Он был из другого мира. Мира, где есть богатство, воспитание и изысканные увлечения для богачей самые обычные. Такие разные миры.

Я сама придвинулась, опустив взгляд, а как только подняла на него глаза, потянулась к губам, чтобы снова ощутить их вкус. Он ответил на поцелуй с особым удовольствием и расслаблением. Упираясь одной рукой на кровать, мужчина обхватил ладонью мою шею, поглаживая подбородок большим пальцем. Уединение раскрепостило, я оказалась на нем, уже ощущая между ног его нескрываемое возбуждение. Сильные руки оказались на талии, медленно спустились ниже, сжимая ткань юбки. Надавив на поясницу, он слегка отстранился, наблюдая за неконтролируемым глубоким прерывистым вдохом. Во взгляде заиграли чертики, Раймонд углубил поцелуй, с легкостью подняв меня на руки, чтобы подняться и усадить на поверхность стола.

Внутри все сжималось.

Глубокие поцелуи переместились на шею, ладонь надавила на солнечное сплетение, и я рухнула на стол, ощущая лишь то, как поцелуи спускаются с каждым разом все ниже и ниже. Собственное дыхание сводило с ума, голова кружилась уже не от боли, а от удовольствия, которое сдерживать не получалось и не хотелось. Резким движением Раймонд притянул меня за ноги ближе к краю, далее я уже ощущала, как руки оглаживают бедра. Он наклонился и возобновил поцелуй. Аромат парфюма, тепло рук, нежность губ уничтожали любые мысли, а стоило пальцам пройтись по краю нижнего белья, тело обдала волна мурашек. Простонав через поцелуй что-то невнятное, пришлось сжать пальцами рукав его поло.

– Что же будет, когда я не смогу тебя сдерживать? – прошептал Раймонд, едва касаясь пальцами намокшей ткани между ног. – Понаслаждайся для меня, ладно?

Немного озадаченно я попыталась выпрямиться вслед за ним, но мужчина вновь надавил на грудную клетку, уложив меня обратно на стол. Неловкость намекала, что именно должно произойти, я терялась в этих мыслях, стеснялась и боялась, пока между ног не появилось теплое дыхание. Язык прошелся по ткани, затем она была отодвинута в сторону. Я немного вздрогнула, прогнулась и набрала в легкие побольше воздуха, ощущая его язык на нежном, пульсирующем месте. Все тело гудело. Тянулось навстречу, чтобы испытать это новое чувство со всем возможным наслаждением, которое сопровождали мои постанывания. Неловкость присутствовала, но меркла на фоне нарастающего удовольствия. Пальцы сами зарылись в черные волосы, начали направлять, и, клянусь, я почувствовала, как Раймонд довольно ухмыльнулся. Стоило ему коснуться пальцами чуть ниже того места, где находился язык, я изогнулась и простонала, желая наблюдать за происходящим, но как только пальцы проникли внутрь, глаза закрылись.

Медленно, плавно его язык изводил движениями. Такая нежность оказалась по душе, но я и понятия не имела, что может произойти, когда мужчина ускорится. Тело поддалось навстречу, перестало слушаться под этой невыносимой лаской. Между ног стало слишком сыро, ноги машинально дернулись, из-за чего Раймонд зажал ими голову и еще раз ускорился. Внизу живота затянуло.

– Пожалуйста… подождите…

Но он не остановился, проигнорировал.

Подступающая кульминация ходила по краю. Я действительно думала, что вот-вот потеряю голову и закончу слишком рано, чем положено. Новый опыт воодушевлял, но понять, как именно реагировать и как правильно закончить, чтобы не показаться в этом деле неопытной, было сложно.

Колени судорожно затряслись. Сдерживать последний стон не было необходимости, поэтому я с удовольствием застонала, пытаясь не зажимать голову мужчины слишком сильно, пока все тело гудело и дрожало.

– Умница.

Теперь неловкость ощущалась слишком явно.

Мужчина осторожно поправил юбку и помог мне подняться. Наши лбы прикоснулись.

– Твой бывший парень мно-огое упустил, олененок. Время исправлять чужие ошибки.

– Вы поняли, что это…мой первый опыт?.. – Я отстранилась, заглядывая в его блестящие глаза, но быстро смутилась и опустила голову.

– Со мной у тебя все будет впервые. От эмоций до ощущений. Не смущайся, смотри в глаза. – Он приподнял голову за подбородок. – Кимми… Ты представить не можешь, как прекрасна… Глаза… – Взгляд бегло прошелся от одного глаза к другому, медленно переместился ниже. – Губы…

Тогда я почувствовала себя кем-то вроде богини, которой восхищается сам Раймонд Ротштейн. В этих интимных взглядах, в каждом слове читалось восхищение.

Мне казалось, что в ту минуту передо мной находится абсолютно другой мужчина. Не тот, который во время знакомства смотрел на меня как на птичий помет на ботинке, не тот, который пытался оскорбить и задеть.

– Скажите…

Он с усталостью перебил:

– Обращайся ко мне как к равному, Кимми. К чему эти формальности, если мы живем в одном доме? Отвыкай.

– Почему ты вдруг стал таким нежным?

– Не можешь забыть мои первые дни в этом доме? – нежно улыбнулся Раймонд, а я в ответ кивнула. – Я с опаской отношусь к девушкам, будучи в Америке. Это осторожность, которой мне промывали мозг на протяжении семи лет, когда я сам допустил ошибку. Поэтому при виде тебя решил сразу пойти в наступление, но обойти, как видишь, не смог.

– А почему вдруг передумал? Что, если я все же одна из тех американок, которых стоит опасаться, и первое мнение обо мне было правдой?

Мужчина нежно усмехнулся.

– Кимми, мне хватило пары дней, чтобы увидеть, какая ты на самом деле. Я видел, как ты общаешься с людьми, как общаешься с моими родственниками. Этого хватило. Но я не мог подойти и сказать, что ошибался на твой счет, ведь ты как будто бы уже успела меня возненавидеть. Думаю, будь это так, каждому из нас было бы проще, но… сейчас мне просто не под силу пройти мимо. Ты мне нравишься.

– Тем, что застала врасплох ранним утром, а затем заявилась в душевую?

– Это было эпично, но только этим зацепить невозможно. Меня не подкупает подобное, обычно, наоборот, отталкивает.

– Говоришь с такой интонацией, словно «подобное» происходило достаточно часто.

Раймонд приоткрыл рот, но в итоге снисходительно улыбнулся.

– Сейчас речь о другом.

– Оу. Женским вниманием ты точно не обделен. О чем это я вообще…

– Кимми, мне неинтересно обсуждать посторонних и мимо проходящих людей. Это пустая трата времени. – Неожиданно его внимание привлекло открытое окно, я сразу уточнила, в чем дело. – Только сейчас заметил, что не чувствую аромата цветов из сада.