Перекресток, которого ты не заметила

Сперва она позвонила Альке. Надо же было уточнить, можно ли попросить Сергея, чтобы он приехал и отвез Полину в роддом.

Алька проводила совещание и даже не поняла сначала, о чем вообще говорит Полина:

– Полин, можно, конечно. Давай попозже это обсудим, я тут занята пока, но совсем скоро поеду домой. В смысле попозже не сможем? В смысле ты вот прямо сейчас рожаешь? А зачем ты мне тогда звонишь?

– А кому мне звонить, это же твой водитель! – заорала в трубку Полина.

– Так. Не отвлекайся. Рожай, я всё решу, – храбро пообещала Алька.

И позвонила Марии Семеновне, потому что на самом деле растерялась и забыла, что звонить надо Сергею.

– Мария Семеновна, здравствуйте! А вы же в деревне? А то я в город уехала, у меня тут совещание по новому заказчику. Тут такое дело, мне Полина сейчас позвонила, она же у Вари?

– У Вари, да.

– Ну так вот она говорит, что рожает.

– То есть как рожает? – тоже растерялась Мария Семеновна. – А почему вы с ней так решили?

– Я не уточняла, но она уверена, что рожает и спрашивала, можно ли… Ой, Мария Семеновна, погодите. Я Сергея отправлю в деревню, её ж в роддом везти пора, получается?

– Получается, – почему-то всхлипнула Мария Семеновна.

И с этого момента Алька ситуацию стала воспринимать как рабочий проект и действовала четко. Она нашла у себя ключи от Полининой квартиры, которые еще пару месяцев назад взяла на всякий случай, позвонила Сергею и дала ему инструкции: уточнить у Полины, где вещи для роддома, заехать в офис за ключами, заехать на квартиру, сумку взять и ехать в деревню скорее. Но потом перезвонила, потому что сообразила, что за сумкой могут съездить и они с Александром, а Сергею надо скорее Полину привезти в город.

Затем она нашла телефон Марьяши, с той уже связалась сама Полина, но Алька проконтролировала, что Марьяша всё поняла и уже собирается, жалуясь «Вот нельзя рожать по утрам? Ближе к обеду, например?»

Варе Полина звонить не стала, та наверняка уже знала, а вот Александру набрала:

– Полина рожает!

– Как это рожает?

– Вы все так удивляетесь, вроде забыли, что она беременная!

– Мы не забыли, – запротестовал Александр. – Но она же позже должна была родить. С чего вы взяли, что она рожает?

– Так, Александр. Просто поверь мне на слово. Ночевать, получается, в городе будем, а сейчас ты приезжай за мной, поедем к Полине за вещами. Сергея я уже за ней отправила, он их с Марией Семёновной привезет в роддом. И мы туда же как раз подъедем, с сумкой этой. И Марьяша, я ей…

– Аля, стоп. Выдыхай. Я всё понял, выезжаю, а ты там успокойся пока. Идёт?

– Да я вообще спокойна! – запротестовала Алька.

И тут же поняла, что кроме как паникой её последние действия объяснить невозможно. А ещё казалось, что она четко мыслит! На самом деле ей так страшно, как было только в детстве, в детском доме.

– Саш, ты приезжай давай, а?

– Да еду уже, командир ты мой!

***

Сергея после звонка Али накрыло дежавю и никак не отпускало. Двух лет не прошло ещё с момента, как он вёз в роддом жену, и вот снова у него в машине рожающая женщина:

– Полина, говори со мной! – пытался он рассмотреть Полину в зеркале заднего вида.

– Сережа, мать твою! Я же не умираю, мы не в боевике, я просто рожаю! Смотри на дорогу!

– Полина, не ругайся, ты без пяти минут мать! – напомнила Мария Семёновна.

– Я надеюсь, что у нас больше, чем пять минут!

– Ты только не роди в машине, прошу. Дыши там, ты же ходила на курсы. Давай подышим? – Сергей принялся шумно дышать носом.

– Сережа! Я прошу тебя! Просто! Довези меня! До Марьяши!

И Сергей довез. Он долетел до парковки роддома за рекордное время, передал Полину в руки медперсонала, а Марию Семёновну – в руки Альки и Александра.

А потом присел на один из кожаных диванчиков в холле и подумал, что пора намекнуть жене про братика или сестричку для дочки. Дети – это же реально счастье!

***

Лежа на кушетке Полина передумала рожать. Потом опомнилась, начала мыслить здраво и решила, что, если выживет, просто никогда в жизни не станет заниматься сексом. Ни с кем и никогда, даже с чёртовым Томасом Шелби!

В операционную бодрым шагом зашла Марьяша в аккуратном халате, будто не вечер на дворе, а раннее утро. Она встала у плеча Полины и взяла её за руку:

– Так, Полечка, сейчас мы с тобой быстренько все сделаем. Ты же умница, и профессионал, должна понимать: на дворе ночь, меня дома муж ждёт и детки. Так что давай ускоримся, дорогая.

– Знаешь что, Марьяш! Я тебе сейчас так ускорюсь! С собой взяла бы своего Петю, если он один дома посидеть не может, пока меня тут на две части разрывает!

– Пока еще, Поль, никого не разорвало в моей практике. В том смысле, что напополам точно нет. Так-то, конечно, случаи бывали разные…

– Да заткнись ты! Я хирург!

– Хирург, хирург. Умница моя, а теперь еще разочек тужимся и будешь ты у нас хирург и мать. Давай, моя хорошая, моя реактивная, порадуй Марьяшу!

***

И Полина порадовала. Она вдруг вспомнила, как однажды смотрела видео о зарождении жизни на планете. Видео было эффектное: там сначала показывали черноту, пронзаемую всполохами света, а потом в центре возникла яркая точка, она становилась больше и больше, пока не взорвалась и этот взрыв был похож на зрачок глаза. Закадровый голос торжественно произнес, что именно так всё и началось.

Где-то в середине Полины сейчас тоже возникла пульсирующая точка боли, она была невыносимой, но парадоксальным образом продолжала усиливаться. Затем мир вокруг взорвался, разлетелся на куски, немедленно собрался заново, став будто бы более ярким и выпуклым, и тут же Полина услышала чей-то недовольный писк и довольный голос Марьяши:

– Да какие мы молодцы! Мамулечка, у нас сын! Ты ж моя умница! Пойду Пете позвоню, обрадую!

Полине на грудь положили что-то очень горячее и тяжелое, она опустила взгляд и замерла: на нее смотрели вроде как её же, Полинины, глаза, только подернутые мутной плёнкой. Смотрели испытывающе, будто прямо сейчас, в эту минуту, новорожденный сын решал, достойна ли Полина быть частью их персонального новорожденного мира, не подведёт ли его?

Полине приходилось принимать роды, не часто, но бывало. И никогда не испытывала она какого-то благоговения: родили и чудно, роженица и ребенок в норме – прекрасно. Про гормоны, командующие женщиной после родов, она тоже читала и была готова. Но вот чего она не могла предположить, что с самого первого взгляда она почувствует не любовь, о которой так часто упоминают. Она вообще не почувствовала, она просто теперь знала. Это знание опустилось на нее как пуховое одеяло: нет больше просто Полины, она всегда теперь не один человек, а чуть больше. Она только что родила, и пуповину уже перерезали, и с точки зрения физиологии, она и сын стали автономны. Вот только впервые в жизни хирург Полина Сергеевна поняла, что физиология – это далеко не всё. И тогда она сделала то, что показалось ей правильным: она подмигнула сыну. А он зевнул и закрыл глаза, точно убедился, что мать ему досталась подходящая, и расслабился.

***