Отныне и в Вечность. Червивое яблоко 3

Постепенно он начал понимать и принимать отношение к красотке приставленных к ней филеров. Похоже, и в самом деле, был тут не тонкий расчет с ее стороны, а именно что дикая пруха по принципу – дуракам везет.

Из разработанных для него легенд поведения он, опираясь на выдающуюся даже для блондинки глупость объекта, решил избрать наиболее простую и – чего уж там! – наиболее приятную. Не прятаться, не конспирировать, не ходить под постоянной угрозой разоблачения, а надеть на себя личину нерешительного поклонника – маячить на глазах, садиться в кафушках за соседний столик, пялиться, вздыхать и даже краснеть… если получится, конечно.

Как ни странно, Ана-Сурия никакого внимания на нового поклонника так и не обратила бы, если бы не ее новые приятели, Дина и Ван, с которыми она, спасаясь от устрашающего одиночества, время от времени встречалась в какой-нибудь забегаловке "на Броде" просто чтобы поболтать и отвести душу – компьютер в студии был, конечно, хорош, но не сидеть же за ним круглосуточно, на самом деле? Ван был клерком с четвертого, а Дина курсисткой "Фабрики Звезд", где весь их выпуск готовили на роли второго – третьего плана в намеченном к выпуску телетаксерном сериале "Счастливая Маня".

– Каждый выпуск "фабрики" предназначен для конкретного сериала, – важно разглагольствовал Ван, – изначально задуманного как азерский ответ имперскому мылу. Если повезет, сериал понравится и закрепится в эфире, как Пауки Вселенной или та же Планета пирамид, сниматься можно из сезона в сезон всю жизнь… – Ван изо всех сил давал понять, что заслуга в том, что Дина попала в шоу-бизнес, целиком принадлежит ему.

– А твой-то вздыхатель опять тут, – сообщила Ане-Сурие Дина, воспользовавшись тем, что Ван отошел к стойке бара. – Смотрит на тебя, чуть ли не облизывается.

– Да? – удивилась Ана-Сурия. – Кто таков? Я и не вижу.

– Ну, ты даешь, подруга. Оччень даже ничего кадр. Рослый такой, крепкий. Оглянись, только осторожненько, второй столик слева за твоей спиной.

Парень и в самом деле был ничего, только простоват на вид и, пожалуй, излишне скромен. По крайней мере, встретившись с нею глазами, свои глаза торопливо отвел в сторону.

– Ну, как? – оживленно спрашивала Дина. – Годится? – а потом, смущенно хихикнув, добавила: – И инструмент у него, я думаю, тоже вполне себе. Оттрахает в лучшем виде.

Дина оглянулась на застрявшего у стойки бара Вана и вздохнула.

– У Вана, видишь ли, в этом смысле… как бы тебе сказать… В общем, у меня есть некоторый опыт. Шоу-девочка все-таки. И до Вана, и потом… опыт, короче, есть, есть с кем сравнить, хотя знать Вану об этом совсем даже и не обязательно. – Дина нервно хихикнула. – Замуж зовет.

– А те, другие? – спросила Ана-Сурия, снова оглядываясь на застенчивого верзилу. – Они не зовут? Шоумены не женятся?

Дина изящно передернула плечиками.

– Ну, почему же, если с рекламной целью, то вполне себе. Молодые на старухах, старики на молодых. Надо, чтобы интерес к тебе у публики был все время подогретый. О тебе постоянно должны говорить, и неважно, что именно, чем скандальнее, тем лучше. А Ван очень положительный, целеустремленный. Перспективный, как говорится, и далеко пойдет. Страховой полис, можно сказать.

– Ну, так и в чем дело? Вот и выходи за него. Сама же говоришь, что и до него устраивалась, и при нем теперь тоже не теряешься. В чем проблема?

– Честно говоря, не знаю, я и сама так думаю, но все равно как-то… А тебе самой-то этот рослый нравится?

– Видишь ли, – чересчур поспешно сказала Ана-Сурия, у которой насчет верзилы уже зашевелились в голове некие мыслишки. – Через мою жизнь прошел такой мужчина, после которого, так сказать, "допуск к телу" других мужиков просто не получается.

У Дины даже глазки заблестели.

– Ой, расскажи!

– Как-нибудь в другой раз.

А Снайпер за соседним столиком мысленно поздравил себя с очень даже возможной удачей: в глазах приманки он прочел явную заинтересованность. В конце концов, личного знакомства с приманкой пусть ему никто не разрешал, но ведь и не запрещал, что характерно. А при известной осторожности можно устроиться так, чтобы их личный контакт – дай бог, чтобы максимально тесный! – остался для наблюдателей неизвестным. Полезное надо, по возможности, всегда совмещать с приятным, – наставительно сказал он себе.

3

До сих пор путь друзей пролегал лесами по самой границе бурелома по зыбкой линии, отделявшей холмы, поросшие соснами, от приронских сырых низин с их зарослями древовидных папоротников и отвратительной колючей путанкой хвощей. Вел их Оле, который, несмотря на свою крайнюю молодость, успел облазить все франконское приозерье. Однако настал момент, когда Оле весьма решительно сложил с себя обязанности проводника, поскольку, как объяснил он, дальше не бывал и места пошли ему сплошь незнакомые. Так что за проводника теперь был у них Нодь, пару раз посещавший закатные области франконата, правда, не пограничье, но на безрыбье, как известно, выбирать, в общем, не приходится.

Походный порядок у них был теперь такой. Впереди ехали Нодь и Оле, реквизировавший у Скаврона арбалет. Любую реальную опасность юный викинг был способен почувствовать чуть ли не острее даже, чем Люкс – опыт вещь великая – так что Скаврону пришлось-таки, скрепя сердце, расстаться с этим очень полюбившимся ему оружием. Следом, ведя в поводу вьючных гиппов, ехали Манон со Скавроном. А замыкали этот походный порядок Люкс и Кувалда – основная ударная сила их маленького отряда, дойди дело до какой-нибудь заварушки.

Несмотря на то, что путь их теперь пролегал по левобережью, земле искони франконской, близость Дикого поля накладывала на эти края свой отпечаток. Одно слово – пограничье. Край суровый, и люди тут жили суровые, не склонные к сантиментам и благодушной доверчивости, а, напротив того, привыкшие во всяком постороннем человеке видеть врага. По незнакомцам, путешествующим вне дорог и караванов, здесь сначала стреляли, а потом уж разбирались, кто они такие, и чего ради сюда приперлись.

Передвигаться по здешним трактам любые – даже местные – путешественники предпочитали только в составе охраняемых караванов, только днем и только от одного укрепленного поселения до другого, очень уж дурной славой пользовались здешние леса. Зазеваешься или просто расслабишься – непременно угодишь в неприятности. Добро бы просто ограбят, так ведь и убьют, не моргнувши глазом. Шастало по этим лесам великое множество разного специфического народа, и отнюдь не только "лесные братья", которых здешняя воля притягивала к себе как магнитом. Просто на них, лесных братьев, здешние власти привычно списывали в своих донесениях все приграничные происшествия, от последствий набегов викингов – в донесениях все набеги, естественно, героически пресекались героическими подвигами героических приграничных гарнизонов – до "шалостей" на торговых трактах пакаторских дружин и просто шустриков из местных жителей. Ну, а ночевка под открытым небом вне странноприимных домов была делом уж и вовсе диким для любого здравомыслящего человека. Если на правом берегу друзьям опасаться приходилось главным образом зверей, то теперь на первое место в перечне опасностей вышел человек, а от него костром не отгородишься. Вот только Люкс никак не желал этого понимать.

Нодь со Скавроном и примкнувший к ним Кувалда все уши ему прожужжали о необходимости быть более осторожным, однако же Люкс, совершенно ошалевший от близости Манон, прислушаться к друзьям был не в состоянии, пропускал все мимо ушей и искал малейшую возможность с нею уединиться. С памятью у него потихоньку налаживалось, вот только в левом плече вместо зуда теперь появилась и с каждым днем принялась усиливаться непонятная дергающая боль, как от нарыва. Кувалда хмурился, время от времени принимался больное место осматривать и мять, бормоча себе под нос – хорошо хоть, что с вопросительной интонацией – непонятные: "абсцесс?.." "операция?.."

Было и еще одно очень даже тревожившее друзей обстоятельство, та самая летучая "хрень", что напугала в свое время Кувалду с Нодем. Вначале друзья к их рассказу отнеслись не вполне серьезно, Мало ли что может привидеться людям в темноте бессонной ночью? Однако летучая штуковина появлялась еще и еще и, в конце концов, единственным человеком в отряде, которому так и не довелось ее увидеть, оказался Люкс. Летучка, как на грех, появлялась только во время его сна, не то, вполне возможно, и опознал бы ее. Что именно может всплыть в его удивительной, непонятно откуда берущейся памяти, нормальному человеку было и не представить себе.

Первое поселение, на которое они, в конце концов, вышли, оказалось крепостью Бонанзой, при одном взгляде на стены которой Нодь издал радостный вопль – здесь он бывал, тутошний народец приторговывал добываемыми в окрестностях золотишком и вполне приличного качества полудрагоценными камешками. Причем брать все это в пограничье, да еще без посредников, было не в пример выгоднее, чем в цивилизованных местах, где цена взлетала до небес.

Бонанза стояла на "Кнутовом перелазе" – удобной для степной конницы переправе через Рону, имела сильный гарнизон и постоянное сообщение со столицей департамента Фарсалой, куда, по крайней мере, раз в месяц ходили караваны.

Нодь вгорячах предложил было друзьям войти в город и присоединиться к первому же каравану – "Я тут кое-кого знаю, мужики…" – однако рассудительный Скаврон идею эту сходу забраковал.

– Ну и как мы объясним властям, да и тем же караванщикам, откуда мы, такие ловкие, взялись, да еще при багамутовой кости? Что мы тут, извините, делаем, и где наши паспорта?.. о подорожной я уж и вообще молчу. Вряд ли, конечно, сюда успели дойти вести с полюсов, но если где-нибудь поблизости кого грабанули, а как же такому не случиться, обязательно грабанули кого-нибудь, как пить дать… да… так вот я и говорю, что если грабанули, тут же это дело на нас и навесят.

Кувалда энергично поддержал Скаврона.

– Это точно. Стоит здешним чиновникам кость увидеть, пиши пропало – глаза разгорятся так, что любой костер отдыхает. Охнуть не успеем, как окажемся и душегубами, и кровопийцами, бывали прецеденты, наслушались историй на полюсах. Мы то, конечно, отобьемся, но единственное, чего в нашем положении не хватает, так это вселенского шмона и идущей по следу погони.

Решение было принято единогласное: крепость обойти стороной по лесу. Километрах в двадцати за нею выйти на фарсальский тракт и двигаться на столицу провинции, но осторожно, чтобы не влипнуть ни в какую историю. За Фарсалой начинались места спокойные и обжитые, там можно было уже и расслабиться… наверное. В ошибочности своих рассуждений им предстояло убедиться, однако же, очень скоро.

Чтобы двигаться дальше, надо было переправляться через текущий под стенами крепости приток Роны, называвшийся Бонанза, по имени которого получил название и сам город. Несмотря на то, что по сравнению с Матерью Вод приток смотрелся несерьезно, он имел довольно внушительную ширину и быстрое течение. Здесь, напротив города переправа была, судя по всему, достаточно удобной. По всей видимости, пользовались ею часто и усердно. Однако же с городских башен переправа, вне всякого сомнения, отлично просматривалась. Пришлось искать другую, выше по течению, а она, как на грех, находиться не желала.

Наконец, после долгих поисков двое "самых бывалых" – Оле и Нодь – пришли к согласию относительно места переправы. Оба берега были подходящие, а вода – она и есть вода, не все ли равно, где плыть?

Переправлялись по всем походным правилам. Шедшие впереди Оле и Кувалда тщательно обшарили противоположный берег, обращая особое внимание на места возможных засад. Вывод дозор сделал двоякий, но неутешительный: сейчас никакой опасности поблизости не наблюдалось, однако же, совсем недавно люди здесь были – причем, люди именно что "специфические" – и были в немалом числе. Ушки следовало держать на макушке и беречься, что существенно, поскольку пока дозор работал, Люкс с Манон умудрились, так сказать, "отвлечься"… обманувши бдительность оставшихся. Впрочем, о Скавроне этого с уверенностью сказать было, пожалуй, и нельзя. На свирепое Кувалдино: "А ты куда смотрел? " кузнец отмалчивался, но – что характерно – глаза при этом прятал.

Путь в обход крепости предстоял немалый, особенно если учесть, что местность была даже Нодю незнакома, а пройти ее следовало совершенно незаметно. Друзья рассчитывали выйти на тракт под вечер и двигаться по нему всю ночь, чтобы, во-первых, уйти подальше от города, а во-вторых, сделав дневной привал, понаблюдать за движением по тракту: оживленное ли, а также кто и в каком числе шлындрает тут по дороге. Однако же человек предполагает, да есть над ним, человеком, судьба.

"Стой" скомандовали одновременно и Люкс, и Оле. Отряд тут же остановился, мгновенно выстраиваясь так, чтобы в случае схватки не мешать друг другу и держать спины. Люкс пустил гиппа в с места карьер и в несколько прыжков своего могучего скакуна оказался рядом с Оле.

– Ну, и что вы там засели? – Люкс совершенно не напрягал голоса, но слышно его могучий бас было, наверное, по всему лесу. – Что засели, спрашиваю? Грибы ищете, или нас ждете?

Из кустов вылетело две стрелы, одна из которых, направленная в грудь Люкса, ударившись о панцирь, с визгом отлетела в сторону, а другая, предназначавшаяся Оле, затрепыхалась в кулаке Люкса… что было очень кстати, поскольку Оле был единственным в отряде человеком, не имевшим костяного доспеха.

– Ну, и дальше что? – благодушно спросил Люкс. Ответом ему было озадаченное молчание. Однако пойманная человеком стрела, видимо, ошеломила не всех нападающих.

– Эй, ты там! – Люкс погрозил пальцем кому-то невидимому в зарослях – Не балуй!.. Не балуй, я тебе говорю! – и с силой метнул пойманную стрелу в кусты справа от Оле. В кустах послышался крик боли, невнятная возня и истошный вопль: "Допрыгался, дурак?! Не стрелять! Не стрелять, говорю – это Он!"

Потом кусты раздвинулись, и из них вылез человек в грязно-зеленом балахоне. Человек держал руки на виду – показывал, что безоружен. Он осторожно приблизился к Люксу и, не дойдя нескольких шагов, вдруг повалился на колени.

– Виноват, сразу не… глазам не поверил. Вот когда Вы стрелу поймали… Вы, стало быть, живой?

– Ну, начинается, – вздохнул Люкс. – Что, я и тут наследил? А ну-ка, братец, поднимайся ты с колен и зови сюда своих, очень уж я не люблю, когда люди стоят на коленях. И засевших в кустах не люблю. А потом все и расскажешь. Я имею в виду, что тебе про меня известно от и до. Все-все, что видел, что слышал.

Из кустов бочком-бочком выбиралась лесная братия, на ходу обмахиваясь большим пальцем. Вид братия – кроме одного зеленобалахонщика, баюкавшего раненную руку – имела обалделый, но скорее уж обрадованный, чем испуганный.

– Все это прелестно, – хмуро сказал Кувалда Скаврону, – вот только бы поскорее нам хоть до какой-нибудь завалящейся кузницы добраться. Мы-то все в кость закованы с головы до ног, а у мальчишки даже задрипанной стеганки нет. Надо было содрать с купцов для него хоть временную кольчужку.

– Это точно, – Скаврон, соглашаясь, покивал головой. – Люксу стоило бы, конечно, запретить мальчишке лезть поперед батьки в пекло, только ведь не удержится парень. Отчаянный.