Не чужие

Наваждение, длящееся пятнадцать лет. Пока однажды родная дочь, которая так и не простила матери, что та бросила их с отцом, не выкрикнула ей правду: мол, у ее горячо любимого Бо на стороне растет сын от другой женщины…

Солнце спряталось за тучей. Рут расплатилась с официантом и тяжело поднялась с пластикового кресла. «Нужно успеть дойти до дождя», – подумала она, с улыбкой взглянув на малышей, убежавших от большой тучи к родителям, подальше от моря.

«Дети…» – подумала она и горько улыбнулась.

ВОСЬМИМАРТОВСКОЕ

Вечер не удался. Она сидела в ресторане напротив чужого мужчины, невольно забившись в угол, куда, в ожидании небывалого количества посетителей, был втиснут дополнительный стол.

Ресторан действительно был полон. Столики стояли так густо, что их неуклюжий разговор то и дело сбивался из-за обрывков чужого веселья. Веселья тех, чей праздник удался.

Она с унынием думала о том, как долго и тщательно собиралась на эту встречу. Как пыталась скрыть то, что он не должен был видеть: слегка набрякшие веки, усталую линию овала располневшего лица, ненужные складки на спине под тонким платьем, специально купленным для этой встречи.

Невпопад отвечая на вопросы, она вспоминала, как буквально летала месяц, получив от него весточку. Как по утрам затемно тащилась в тренажерку, чтобы привести себя в порядок. Как бегала к рекомендованной парикмахерше, отвалив четверть зарплаты на прическу с мудреным окрашиванием.

И все усилия ради этого мужика – неотесанного, чужого. Который даже дверь не открыл перед ней… Вместо этого уверенной походкой зашел в ресторан, чуть не придавив ее дверью. Бросил пальто гардеробщику и стоял со скучающим лицом, пока она, запыхавшись от бега за ним, раздевалась, путаясь в крючках редко носимой шубы. И даже руки не подал, чтобы взять эту шубу, которую она бережно передала гардеробщику.

Потом ей пришлось вынести несколько минут унижения, пока он, ругаясь с менеджером, вытребовал им место за маленьким столиком, втиснутым между углом и колонной.

Темы разговора быстро исчерпались. В принципе, они уже все рассказали друг другу в «Одноклассниках». Год назад, после развода, она пристрастилась к социальным сетям, выискивая знакомых и друзей из прошлой жизни. Увидев фотографию импозантного мужчины, она даже не сразу сообразила, кто это. И с трудом соотнесла образ толстого очкарика с мускулистым, уверенным в себе мужчиной на фоне достопримечательностей различных стран и континентов.

Как здорово было прийти после опостылевшей работы (в окружении таких же женщин среднего возраста с неинтересной жизнью) и читать его рассказы о путешествиях по разным странам!

Она не заметила, как «подсела» на них, и через некоторое время уже мечтала встретиться с ним лично. Услышать обо всех этих странах, попивая вино, убаюкиваемая его мягким низким голосом. «С чего я взяла, что он у него мягкий и низкий?» – думала она с раздражением, прислушиваясь к отрывистому баритону – колючему, с хрипотцой.

То ли вино быстро ударило в голову, то ли окружающий шум и гам раздражал, то ли мужчина, сидящий перед ней – с жестким, бесстрастным лицом, но ей вдруг стало душно. Захотелось выбежать на мороз, вдохнуть мартовский холодный воздух и прийти в себя.

Он почувствовал ее состояние и вызвал официанта, чтобы расплатиться.

Пока ждали, ей стало по-настоящему дурно. «Зачем, зачем я пришла сюда?.. На что я надеялась, старая, никчемная дурочка? На неземную любовь? Все кончилось. Остается доживать свою унылую жизнь и перестать надеяться на чудо. Завтра же удалю свою страницу из Одноклассников!» – думала она, поспешно одеваясь и не попадая крючками в петельки шубы.

Почти выбежав из ресторана, она вздохнула, успокоилась и, отвергнув жестом предложение довезти ее до дома, твердым отстраненным голосом попросила посадить ее в такси.

Он проводил ее до машины, расплатился с водителем и, громко хлопнув дверью, отвернулся и пошел по набережной, забыв про припаркованную машину.

Не замечая ветра, он шел по набережной реки и колючий ветер бил в лицо, срывая слезы.

Столько лет! Столько лет он ждал ее! Стоял возле ЗАГСа, когда она, счастливая, в белом платье выходила замуж за другого. Встречался с одноклассниками, близкими и далекими друзьями-приятелями, чтобы узнать хоть что-нибудь о ней. Работал, добивался всего того, что сделает его достойным этой женщины. И ждал.

Ждал, когда она родила дочку. Ждал, когда она гуляла с коляской в парке. Ждал, когда она водила дочь в школу. Ее брак оказался неудачным. Она тускнела, старела, а он все ждал. И когда, наконец, ее никчемный муж отчалил, оставив ее с дочерью на произвол судьбы, он стал потихоньку создавать вокруг себя мир, в котором ей, возможно, будет интересно находиться. Чтобы приблизиться к ней…

Он так давно мечтал об этом, что кое-чего не учел.

Что при виде ее он опять, как много лет назад, потеряет дар речи. Что не сможет даже приблизиться к ней, чтобы взять ее шубу в гардеробе. Что всю свою неуверенность выльет на незадачливого менеджера ресторана, тут же поняв, что поставил спутницу в неудобное положение. Что не сможет за столом сказать те слова, которые отрепетировал до встречи. И это он, у которого было столько женщин: молодых, прекрасных, разных!..

Он понял, что все рухнуло, в момент, когда она стала задыхаться в его присутствии. Все остальное уже было грустным эпилогом долгожданного вечера.

Знал, что назавтра не найдет ее страницы в «Одноклассниках». И что он больше не найдет в себе сил снова создать мир, в котором ей захочется находиться…

ПУТЕШЕСТВИЕ

Она была и оставалась маленькой девочкой. Волосы, собранные пучком на голове, и узкие брючки контрастировали с сероватой, рано постаревшей кожей. Солидная специальность, женатый сын, и даже внуки не поколебали ее уверенности в том, что она по-прежнему девочка, и всё впереди.

Но что было впереди, она никак не могла сформулировать даже для себя.

Каждое утро, собираясь на работу, она по-прежнему собирала теперь уже седоватый «девичий» пучок, подводила стрелками глаза и слегка потяжелевшей, но такой же беспечной походкой направлялась на работу, где начинала свою карьеру и дослужилась до небольшой руководящей должности.

При этом даже от подчиненных она требовала называть ее по имени и на «ты». Молодежь поначалу стеснялась, но потом привыкала. Ребячливость никак не мешала ей прекрасно выполнять свою работу, а также быть заботливой женой и мамой. Внуков она воспринимала как побочный результат жизни – с небольшим недоумением: как же так, я – и бабушка?..

Старость нагрянула внезапно. Друг за другом, с разницей в несколько месяцев, умерли престарелые родители. И единственная избалованная дочка вдруг осознала, что никакая она не девочка, а самая что ни на есть бабушка, и осталась теперь на «передней линии».

И пучок закрутился раковиной. И походка стала не задорной, а шаркающей. И вдруг оказалось, что очки, которые она отвергала с негодованием многие годы, стали необходимы. А панибратство молодых стало раздражать и вызывать недовольное брюзжание.

Контраст был настолько разительным, что знакомые не успели привыкнуть к переменам, произошедшим в ее характере… Жалость быстро сменилась усталостью от вечных придирок, а на работе стали поговаривать о ее выходе на пенсию.

Она и сама хотела покоя. Надоели даже стены учреждения, знакомые с молодости. Но что делать, если не ходить на работу?.. Сын вырос, у него своя семья, муж живет собственной незаметной жизнью (чаще на даче, которую она недолюбливает). Отношения с внуками ограничиваются подарками ко дню рождения и их вежливой благодарностью.

Она принялась интриговать и бороться за свое место. Некогда добродушная бессребреница, стала искать влиятельные знакомства, дабы остаться на месте.

И добилась своего. Осталась. Вечно недовольной, брюзжащей и интригующей старухой. Которую некогда любили за веселый нрав и бескорыстие, а сейчас начали презирать за высокомерие, интриги и придирчивость.

Ровесники уходили на пенсию, а она сидела и сидела в своем невысоком кресле мелкой начальницы, «гнобя» молодых. Работу свою, впрочем, по-прежнему выполняла безупречно. И часто не только свою, а еще и чужую, за которую она в общем-то по делу и критиковала. Но кого это интересовало? Грымза и есть грымза…

За последние двадцать лет ни разу не прогуляла и даже по болезни не отсутствовала. Всегда на месте и всегда раньше всех.

И поэтому, когда в один из дней она не явилась на работу, это восприняли как гром среди ясного неба. Позвонили домой: справиться о здоровье. Она взяла трубку и сказала, что отравилась, видимо.

Но это был инфаркт. Муж уехал на дачу. Сын – в командировке.

Она ощутила это как приключение…

Мама и папа рядом, а она, с неизменным хвостиком, задорной походкой, держась за их руки, ушла туда, где ее ждало будущее. Настоящее будущее.

ПЕРСИК

Звенящий августовский зной. Густой и вязкий, как мед, воздух наполнен жужжанием и стрекотом, шуршанием и пением. Скучающее солнце взирает сверху на небольшой винный заводик, облепленный домами и садами, и на ровные ряды виноградников поодаль.

Но вдруг райскую тишину этого места нарушает звук мотора, и на авансцену вплывает большой, белый туристский автобус. Он останавливается перед входом в здание винзавода, и спустя несколько минут из автобуса вываливается оживленная толпа туристов.

Туристы хоть и утомлены дорогой, но предвкушение дегустации и обеда, а также жара гонят их внутрь здания.

И через пару минут на улице остается лишь одна девочка-подросток. Она начинает медленно обходить здание и останавливается перед одним из домов по соседству.

Дом стар. Когда-то его строили любовно и тщательно – это видно. Но время, неумолимое и безжалостное, выглядывает из каждого облупленного, хотя и чисто вымытого окна.

И вдруг девочка замечает движение в саду, на уровне высокой травы. Подумав, что это собака, она бежит посмотреть на нее. Но вдруг резко останавливается.

В саду копошится старуха. Увидев девочку, она выпрямляется, и оказывается, что они одного роста: щуплая, слишком маленькая для своих ранних подростковых лет девочка в очках с диоптриями и старуха – черная от солнца, покрытая морщинами и такая же приземистая, как дом.