Былины

«Ой ты ой еси, удалой доброй молодец!
Да скажись ты мне нонче, пожалуйста:
Да какой ты земли, какой вотчины,
Да какого ты моря, коя города,
Да какого ты роду, коя племени?
Да и как тя, молодца именём зовут,
Да и как прозывают по отечестви?»
Говорит-то Сокольник да таковы речи:
«От того же я от камешка от Латыря,
Да от той же я девчонки да Златыгорки;
Она зла поленица да преудалая,
Да сама она была еще одноокая».
Да скакал-то старой нонь на резвы ноги,
Прижимал он его да ко белой груди,
Ко белой-де груди да к ретиву сердцу,
Целовал его в уста да нынь сахарные:
«Уж ты, чадо ле, чадо да мое милоё,
Ты дитя ле мое, дитя сердечноё!
Да съезжались с твоей да мы ведь матерью
Да на том же мы ведь на чистом поли,
Да и сила на силу прилучалася,
Да не ранились мы да не кровавились,
Сотворили мы с ней любовь телесную,
Да телесную любовь, да мы сердечную,
Да и тут мы ведь, чадо, тебя прижили;
Да поедь ты нынь к своей матери,
Привези ей ты нынь в стольно-Киев-град,
Да и будешь у меня ты первой богатырь,
Да не будет тебе у нас поединщиков».
Да и тут молодцы нынь разъехались,
Да и едет Сокольник ко свою двору,
Ко свою двору, к высоку терему.
Да встречат его матушка родимая:
«Уж ты, чадо ле, чадо моё милоё,
Уж дитя ты мое, дитя сердечноё!
Уж ты что же нынь едешь да не по-старому,
Да и конь-то бежит не по-прежному?
Повеся ты дёржишь да буйну голову,
Потопя ты дёржишь да очи ясные,
Потопя ты их держишь да в мать сыру землю».
Говорит-то Сокольник да таковы речи:
«Уж я был же нынь-нынче да во чистом поли,
Уж я видел стару коровушку базыкову,
Он тебя зовет … меня …»
Говорит-то старуха да таковы речи:
«Не пустым-де старой да похваляется, —
Да съезжались мы с ним да на чистом поли,
Да и сила на силу прилучилася,
Да не ранились мы да не кровавились,
Сотворили мы с ним любовь телесную,
Да телесную любовь, да мы сердечную,
Да и тут мы ведь, чадо, тебя прижили».
А и тут-де Сокольнику за беду стало,
За великую досаду показалося,
Да хватил он матушку за черны кудри,
Да и вызнял он ей выше могучих плеч,
Опустил он ей да о кирпищат пол,
Да и тут-де старухе да смерть случилася.
У поганого сердцё-то заплывчиво,
Да заплывчиво сердцё-то разрывчиво,
Да подумал он думу да промежду собой,
Да сказал он нынь слово да нынче сам себе:
«Да убил я топеря да родну матушку,
Да убью я поеду да стара казака,
Он спит нынь с устатку да нонь с великого».
Да поехал Сокольник в стольно-Киев-град,
Не пиваючись он да не едаючись,
Не сыпал-де он нынче плотного сну;
Да разорвана лата да нынь булатная,
Да цветно его платьё да всё истрёпано.
Приворачивал он на заставу караульную —
Никого тут на заставе не случилося,
Не случилося-де нынь, не пригодилося,
Да и спит-то один старой во белом шатру,
Да храпит-то старой, как порог шумит;
Да соскакивал Сокольник да со добра коня,
Да заскакивал Сокольник да нынь во бел шатер,
Да хватал он копейцё да бурзамецкое,
Да и ткнул он старому да во белы груди;
По старому-то по счастью да по великому
Пригодился ле тут да золот чуден крест, —
По насадки копейцо да извихнулося;
Да и тут-де старой да пробуждается,
От великого сну да просыпается,
Да скакал-де старой тут на резвы ноги,
Да хватал он Сокольника за черны кудри,
Да и вызнял его выше могучих плеч,
Опустил он его да о кирпищат пол,
Да и тут-де Сокольнику смерть случилася;
Да и вытащил старой его вон на улицу,
Да и руки и ноги его он оторвал,
Россвистал он его да по чисту полю,
Да и тулово связал да ко добру коню,
Да сорокам, воронам да на расклёваньё,
Да серым-де волкам да на раста?рзаньё.

Богатыри на Соколе-корабле

По морю, морю синему,
По синему, но Хвалунскому