Черт на крыше

Черт на крыше
Татьяна Нарышкина

Валерий Нарышкин

Ночь, улица, фонарь… и три девочки, ждущие мам после урока. Что может им привидеться в вечернем морозном небе, когда круглая луна так и тянет к неизведанному? Что принесет им встреча с неведомо с кем?

Татьяна Нарышкина, Валерий Нарышкин

Черт на крыше

Снег хрустел под ногами. Темный вытянутый двор, зажатый между двумя домами, освещался единственным фонарем у дальнего подъезда. Место, где остановились три девочки, подсвечивалось тусклыми бликами зажженных окон многоквартирного дома. Если бы на подъездной дороге горели все лампы, отблески холодной зимней луны вряд ли пробились бы через свет электричества. Однако ее лучи окутывали все вокруг, делая привычные днем качели, деревья и лавочки приспешниками тьмы и прибежищем множественных детских страхов.

Стараясь долго не всматриваться в ползающие по земле тени, затаившиеся около ближайшей заиндевевшей песочницы, девочки еще какое-то время обсуждали прошедший урок английского, вспоминая особо смешные фразы. Потом пришел черед обсуждения школ, домашних заданий, костюмов на новогоднее представление, и самая младшая из девочек, потеряв интерес, запрыгала на месте. Прошлась в одну сторону, создавая на свежевыпавшем снегу, что припорошил асфальт, зайчиков. Вернулась, подула на варежки, и их окутало белесое марево замерзающего на морозе дыхания.

– Ребят, я дракон!

Подружки прервали разговор и взглянули на девочку. Хихикнули. Задорно переглянулись и тут же отправили высоко в небо струи горячего дыхания из сложенных в трубочку губ. У кого выше улетит «дракон» – тот и победил.

Поглядели, как облачка растворяются в воздухе.

– Что-то они задерживаются, – задумчиво проговорила Дарина и подпрыгнула, пытаясь согреть замерзающие ноги. По такому холоду вечерний морозец проникал не только сквозь шерстяные носки в меховые сапожки, но и пробирался под курточку и больно щипал лицо.

– Так мамы же как языками зацепятся, так и говорят, и говорят… Будто на уроке наговориться не могут, – поддакнула Кристина и оглянулась на закрытую дверь, ведущую в подъезд. Дверь была такая, какие украшают большинство подъездов в любом большом городе – грязная, с наполовину облупленной синей краской и многочисленными следами развешенных и содранных объявлений. К тому же, эта дверь имела такие тугие петли, что вытолкать с силой ее изнутри детским плечам было под силу, а вот открыть с улицы и зайти внутрь оказывалось практически недоступной роскошью.

А значит – стой на морозе и жди. И от этой невозможности вернуться окутывающая девочек темнота и подкрадывающийся холод казались более неприятными и устрашающими.

– Может, пойдем туда, под свет? – предложила Дарина, показывая на пятно света, что отбрасывал единственный работающий фонарь. Но Кристина лишь упрямо мотнула головой. Мамы требовали, чтобы в темноте дочки ждали их у двери. К тому же поход к фонарю подразумевал, что было необходимо пройти мимо странных теней, виднеющихся неподалеку от детских горок.