Дикарка для Хулигана

Она цепляется пальцами в мои плечи, царапая короткими, но острыми ногтями. Тихо стонет, когда ныряю языком в её рот. Отвечает смело, пусть и неумело. Учится очень быстро. Если бы не знал, что я украл её первый поцелуй, то и подумать не мог бы, что ещё пару часов назад эта девушка не умела целоваться. С каждой секундой её уверенность растёт, как и моё желание, но я держусь, чтобы не натворить дел.

В который раз нарушаю собственные правила и сдаюсь ей. Пиздос, как меня от неё прёт. Знаю, что должен остановиться. Знаю, что должен уйти.

Сердце гремит. Кровь бежит по венам на предельной скорости. Дыхания не хватает. Если я немедленно не отпущу её, то оба задохнёмся от нехватки кислорода.

Сжимаю руки на тонкой талии и отодвигаю её от себя. Одновременно воздух хватаем. Им же захлёбываемся.

Надо валить. – мелькает в голове, но вместо этого опять притягиваю Диану ближе.

Глаза в глаза. Чётко и бесстрашно. Не разрывая зрительного контакта, она прикусывает мою нижнюю губу, оттягивает, гладит мокрым языком.

Заводит, сука, до безумия её прямота. Несмотря на то, что упираюсь горящим членом вниз её живота, самоконтроль удаётся удерживать.

– Отпусти меня, Дикарка. – выдавливаю ей в рот.

Слишком слабая это попытка, потому что сам продолжаю сдавливать её нежное и хрупкое тело.

Она убирает руки с моих плеч и сползает ладошками на ключицы.

– Только если и ты меня отпустишь.

Опускаю руки вдоль тела. Мы не прикасаемся друг к другу, но никто из нас не уходит.

Это нереально сделать, и мы оба это понимаем. Не физически держим. Ментально, душевно, внутренне, телепатически. Намного глубже эта связь. Не там, где её можно найти и разорвать.

Не шевелимся. Только лёгкие пашут на износ, а дребезжащие сердца эхом разносят стук по комнате.

Кто из нас сдастся первый? Кто сделает шаг? Вот только куда? Назад или вперёд? В одну сторону или в противоположные?

Ну почему, мать вашу налево, я не могу просто взять себя в руки и уйти? Должен…

Шаг. Мой. Её. Навстречу. Её руки на моей шее. Мои на её бёдрах. Сжигаем расстояние. Встречаемся губами. Сплетаемся языками.

Давлю одной рукой на поясницу, а второй поднимаюсь выше, на шею, под волосы. Сжимаю затылок, вынуждая прогнуться. Толкаюсь языком до конца. Гладит в ответ. Ласкает. Прикусывает. Заводит, сучка, до безумия. Доводит до края. Толкает в пропасть. Сгораем мы в этом пламени.

И реально сгорим, если не остановимся, потому что я уже на грани. Понимание, что мы с ней одни в огромном доме, и она не станет останавливаться или тормозить меня, если я сейчас предложу подняться в спальню, плавит мой мозг и нить контроля. Пусть сейчас я держусь, но не уверен, что не превращусь в животное, как только исчезнут шмотки.

– Хватит, Дикарка. – толкаю ей в рот, но вместо этого её язык скользит в мой.

Блядь…

Слюны выделяется столько, что она сползает с края губ и течёт по подбородку Дианы. Ловлю её языком и заталкиваю обратно, одновременно сглатывая свою. Ди повторяет моё действие. Срываю руки с её тела и упираюсь спиной во входную дверь, тяжело дыша.

Вот только опять не покидаю зону повышенной опасности. А эта синеокая Демоница снова впечатывается в моё тело.

– Бля-я-ядь… – выстанываю на выдохе, прижимая её к грудной клетке.

Она пропускает свои руки под моими и обнимает за спину, опустив голову на плечо, тихо шепчет:

– Что нам с этим делать?

Забиваюсь воздухом. Глажу ладонью по волосам. Перебираю чёрные пряди.

– Не знаю, Дикарка. – блядь, я реально не знаю, как мне уйти. Как отказаться от неё. – Но мы должны. Мы не можем быть вместе. Ничего не выйдет.

– Почему, Егор? Из-за твоих приступов? – голова вверх, взгляд в глаза.

– Это не просто приступы, Диана. – напрягается, но опять не возражает. – Я не могу себя контролировать. Не могу сдерживать. Когда это случается, мне надо сделать кому-то больно, чтобы избавиться от ярости.

– Но сегодня ты смог. – шуршит, касаясь тёплыми влажными губами к уголку моих.

Смотрю на её искусанные губы. Провожу по ним подушечками пальцев. Девушка хмурится, вижу, что ей больно.

– Не совсем.

– Егор… – затыкаю ей рот, на секунды прижимаясь губами.

– Нельзя нам, Ди. Я опасен. Я могу… Нет, не просто могу, я сделаю тебе больно, потому что не умею по-другому. Я озверею в самый неподходящий момент, и тогда уже ничего нельзя будет исправить.

Я не говорю ей о том, что случится это как раз тогда, когда я должен буду быть как никогда сдержанным и нежным, чтобы лишить её невинности.

Блядь, да какого дьявола я вообще об этом думаю? Не стану я ей целку сбивать. Нет у меня на это права.

Отпускаю тяжёлый выдох. Она сильнее сжимает замок из своих рук на моей пояснице, будто чувствует, что я собираюсь уйти.

– Побудь со мной ещё немного. Хотя бы сегодня, а потом… Обещаю, что никогда больше не побеспокою тебя. Только до утра. Пожалуйста.

Близнецы говорили мне, что она пацанка, оторва, ненормальная. Но почему-то я не вижу её такой. Она милая, нежная, маленькая девочка, которая хочет любви. Любви, которую я ей дать не способен.

Опять смотрю на неё, понимая, что не могу отказать ей сейчас. И вообще не могу. Пусть у нас будет эта ночь, а потом я сделаю всё, чтобы больше никогда с ней не встречаться. Если придётся, то разорву дружбу с Ником и Максом, как бы сильно не дорожил ей, потому что вдруг понимаю, что Дикарка для меня важнее.

Блядь, да как? Как, мать вашу налево, это возможно?

"Когда душа приходит в наш мир, она разделяется на два тела" – всплывает откуда-то из глубин подсознания, как ответ на все вопросы.

Не может этого быть. Просто не существует второй половины для такого, как я.

Сильнее сдавливаю её плечи, понимая, что у нас реально ничего не может быть, кроме этого момента. Мне придётся уйти раз и навсегда. Я никогда не смогу сделать ей больно, но проблема в том, что когда накатывает ярость, это – уже не я. Это – монстр, которому плевать, кто перед ним.

– Ты останешься до утра? – смотрит с мольбой в глубоких синих глазах.

По сути, уже утро, и мы оба это понимаем, когда смотрим на часы, висящие на стене.

– Останусь, Ди. Надо ещё решить вопрос с твоими, чтобы тебя не пришибли. – высекаю с улыбкой, а внутри вою.

– Тогда это решило бы все наши проблемы. – её улыбка тоже вымученная.

И она понимает, что наше начало станет концом.