Любовь без гордости. Я знаю – ты мой!

– Ты говоришь о леди Толай? – пристально вглядываясь серьезным цепким взглядом, уточнила Талана.

Ответ не потребовался.

– Я знаю эту историю, да только откуда у тебя сведения? Вижу по глазам, ты в курсе, как ее мать замуж вышла.

– Как замуж вышла, не знаю, а как в руки палача попала – да, а вы…

– А меня должность обязывает. Кровавую цену заплатила девочка, – женщина вздохнула, – замуж вышла только после того, как сестру сюда вернули. Ни о чем не думала, кроме как о ее жизни. И мы вмешаться не могли.

– Да неужто, – каюсь, не сдержалась, – как же вышло, что ведьма за ведьму не заступилась?

– А вот так и вышло. Скольких они убили? То-то и оно, император был в своем праве.

– В своем праве? А то, что они сестру спасали? – Хорошего настроения как не бывало.

– Спасали? – Талана не повышала голос, но он был таким… лучше бы кричала, честное слово, не так бы мерзко я себя чувствовала. – А знаешь ли ты, с чего вся история началась? Что-то мне подсказывает, таких сведений у тебя нет.

– Читала записи допросов.

– Вот как…

Женщина закрыла глаза, словно прислушивалась к себе, взвешивала, имею ли я право знать чужую историю. Все-таки это дело другой семьи, хоть мы и породнимся.

Чаша весов склонилась в мою сторону.

– Тилья Антарри была старшей, но вместо того, чтобы нести груз ответственности, полагала, что ей причитается больше всех. Уж она-то, с ее силой, имеет право выбирать не только среди островитян, но и из всех мужчин мира. К слову, в молодости от нее глаз было не оторвать. Красива, надменна, нахальна, но при этом, – Талана вздохнула, – она искренне любила свою семью. И за это ей прощалось многое. Однако, как это часто бывает, любовь приходит не там, где ждешь, и избранником оказывается не тот, кого жаждало и звало сердце.

– Им оказался подданный императора?

– Верно. Только любовь была односторонней. Тилья не видела, была ослеплена чувством, да видели сестры, но отговорить ее не сумели. Она направилась следом за мальчишкой. Да, тогда он был мальчишкой, и наличие ведьмы-игрушки ему льстило. Еще как льстило, настолько, что делиться ею он был готов со всеми…

– Какой ужас…

– Одно хорошо, Алиса. Как бы цинично это ни звучало, первая близость была с любимым, и ночь нежной, иначе…

Я поняла, о чем говорит Талана. Сложно не понять: Зейн – красноречивый подлец.

И нет, мне не стыдно так о нем думать.

– Не буду вдаваться в подробности, что, где и как, ты и сама по допросам знать должна, но… Ведьм схватили у телепорта, свобода была близка, да не успели.

Значит, вот как они попались.

– К сожалению, к тому времени, как Тилья вернулась на острова, она была похожа на ребенка.

– В каком смысле?

– В прямом. Случившееся сильно сказалось на ее психике, но, если быть до конца откровенной, больше вреда принесли менталисты. Что они делали, какую установку давали ее мозгу, не ведаю, но практически все она совершала добровольно. Если так можно сказать. А потом и допрос…

– Мне, конечно, жалко Тилью, но ее сестер жаль больше. Они всем пожертвовали ради ее жизни и свободы, а она отвернулась от них.

– С одной стороны, ты права, – не стала спорить Талана, – а с другой… Представь, Алиса: молодая ведьма вернулась с разумом ребенка. Нам потребовался не год и не два, чтобы вернуть ее хотя бы примерно к тому, что было… Естественно, правду от нее скрывали, чтобы не навредить еще больше, тем более император подписал приговор. О том, что палач сохранил жизнь одной из преступниц, мы узнали, когда Сицилле исполнилось десять.

– Нам… Вы так говорите, словно сами ей помогали. Только почему ваша помощь не распространялась на тех ведьм, что оказались в Авразаре? Ведьмы ж сестры, да еще император – ваш родственник. Уж извините, но попахивает двуличием.

Я выпрямилась на подушках. И валяться расхотелось, и сладкое есть, и с Таланой беседовать.

Оно, конечно, понятно – своя рубашка ближе к телу, но так противно, хоть волком вой.

– Попросила бы без оскорблений, – обманчиво спокойным тоном произнесла Талана. – Да, я лично участвовала в восстановлении разума Тильи. И помогала с учебой. И все ведьмы – сестры. Но не в каждый пансион со своим уставом влезешь, где-то побить могут, где и вовсе жизни лишить. Политика, Алиса, это тебе не карточная партия.