Вне игры

– Благодарю. – Воскресенский сдержанно улыбается отцу, коротко здоровается с мамой, переводит взгляд на меня и наконец концентрирует внимание на Мише. Смотрит цепко и явно оценивающе. Еще бы, перед ним жених, которого он расчетливо выбрал для дочери. – Рад, что смогли прийти.

– Мои сыновья, Михаил и Никита. – Отец улыбается так широко, что у него вот-вот треснет лицо. Очевидно, ему очень важно, чтобы мы понравились этому человеку.

– С днем рождения, Юрий Борисович, – произносит брат вежливо. – Спасибо за приглашение. У вас прекрасный дом. И не менее прекрасный праздник.

Миша – мастер small talk. Он отлично чувствует себя в любой компании. Даже в такой, как наш отец и сенатор Воскресенский, который производит впечатление жесткого и бескомпромиссного человека.

– Добрый вечер, – говорю я спокойно и только потому, что от меня этого явно все ждут. – С днем рождения.

Получив в ответ равнодушный кивок в знак того, что мое скупое поздравление услышано, Воскресенский снова обращается к отцу.

– Сергей Васильевич, оставлю вас, чтобы поприветствовать других гостей, – а потом многозначительно добавляет: – И давайте уединимся с вами минут через пятнадцать. Дела не ждут.

Когда сенатор удаляется и единственная причина стоять в кругу семьи отпадает, я делаю то же самое. Шепнув маме, что хочу подышать свежим воздухом, я ставлю бокал с нетронутым шампанским на поднос мимо проходящего официанта и выхожу через распахнутые парадные двери в сад.

Глава 3

Рита

Ненавижу подобные сборища. Ненавижу. Сотня незнакомых людей, шумно, душно, тесно, а от необходимости улыбаться у меня давно сводит зубы. Была бы моя воля – поднялась бы в свою комнату и заперлась там на все время, пока в доме продолжается празднование юбилея отца. Но вместо этого я половину праздника руковожу обслуживающим персоналом на кухне, а в остальное время прячусь на террасе, скрытая от любопытных глаз густой тенью деревьев.

Блеск. Именно так я всегда и мечтала провести субботний вечер.

За спиной слышится хлопок открываемой двери, и я специально ухожу еще глубже в сад, чтобы не встретиться ни с кем из знакомых (и незнакомых тоже). Мне не хочется покидать свое укрытие. Говорить тоже не хочется. Отчаявшийся покинуть праздник интроверт во мне молит просто держаться от людей подальше.

Тяжелые шаги по тропинке. Чиркает зажигалка. Воздух наполняется тяжелым ароматом сигары. Такие курит только отец. И я почти готова выбраться из своего укрытия, как вдруг ночную тишину разрезает другой голос, чужой:

– Я уверен, что из них получится отличная пара.

Подслушивать нехорошо, я это знаю с детства, поэтому думаю о том, как тактично дать гостям понять, что на террасе они не одни, но следующая фраза, сказанная знакомым голосом, заставляет меня застыть на месте.

– Твой сын готов? – это, без сомнения, говорит отец.

– После того как я показал ему фотографии твоей дочери, он только за. У него есть политические амбиции, и Маргарита станет для него прекрасной спутницей. Ты уверен, что она согласится на подобный союз?

Мой желудок наполняется свинцовой тяжестью. На спине выступает холодный пот. Ладони сжимаются в кулаки, оставляя полукруглые лунки от ногтей на нежной коже, но эта боль ничего не значит в сравнении с той, которую я чувствую в сердце.

Папа, что же ты делаешь?

Подтекст разговора, который ведет отец с неизвестным мужчиной, подозрительно точно совпадает с моими не озвученными никому страхами. Страхами, что он, устав ждать перемен, возьмет мою личную жизнь в свои руки.

В двадцать один я точно знаю, что отношения – это не для меня. Я была в них почти год и в итоге не вынесла ничего, кроме синяков, сломанных надежд и разочарования. Когда магия взаимных чувств проходит, начинается неумолимый процесс разрушения. Я едва выстояла после расставания, чтобы повторять этот опыт еще раз.

Отец, к сожалению, со мной не согласен. Дав мне время, чтобы зализать раны, душевные и физические, которые нанесли мне отношения с Владом Зарецким, он начал подыскивать для меня новую партию. Ту, которую он одобрит, ту, с которой не будет таких проблем, как с «беспредельщиком Зарецким, у которого нет тормозов».

– А ей не надо ни о чем знать. Рита одна уже довольно долгое время. Пора двигаться вперед. – Я слышу, как отец затягивается сигарой и снова невозмутимо продолжает: – Познакомим их сегодня, а дальше пускай Михаил действует. Он видный парень. Думаю, разберется, как девушку заинтересовать. А уж мест, где им с Ритой можно пересечься, предостаточно. Приезжайте на ужин в среду.

Слишком потрясенная услышанным, чтобы как-то среагировать, я продолжаю тупо стоять, пока отец и его спутник бесстрастно обсуждают деловое сводничество. И даже когда терраса пустеет, а сигарный дым окончательно растворяется в вечернем воздухе, я не могу заставить себя сдвинуться с места. Шокированная. Растерянная. Преданная единственным родным человеком.

Сколько еще судьба будет испытывать меня на прочность?

Я давно знала, что отец всерьез озабочен моим будущим – намеков на это в последнее время было более чем предостаточно, – но я точно не ожидала, что с его стороны все будет настолько… настолько хладнокровно и расчетливо.

– Подслушивать нехорошо, знаешь?

Вздрогнув от неожиданности, я резко поворачиваюсь, едва не врезавшись в широкую мужскую грудь, обтянутую черной шелковой рубашкой.

– Прошу прощения! – бормочу я, стараясь обрести равновесие. – Я не знала, что здесь еще кто-то есть.

– Была слишком занята чужим разговором?

Подняв голову, я встречаюсь с мерцающими серыми глазами. Что за?.. Что он здесь делает? Парень из туалета, похититель чужих такси! Понятно, что на юбилее отца сотня человек, и не всех из них я знаю. Но этот плюс-минус моего возраста и уже тусил в компании хоккейных звезд университета. Значит, теоретически мы должны быть знакомы. Но я никогда раньше его не видела, а за последние три дня встречаю уже второй раз!

– Полагаю, ты тоже? – В первый момент, увидев его, я теряюсь, но едкий тон и насмешливый блеск в глазах заставляют меня сжаться, словно пружина, и приготовиться дать отпор.

– Туше. – Он усмехается. – Но они сами виноваты. Когда пытаешься устроить чужую личную жизнь, обсуждать ее нужно там, где никто не услышит. Хотя мне даже жалко малышку, которую собираются одурачить.

– Возможно, эта малышка не даст себя одурачить! – воинственно вздергиваю подбородок.

– Я бы на это не рассчитывал.

– Почему?

Парень надменно цокает языком, отчего на его щеках появляются ямочки, которые я заметила еще при первой встрече.

– Потому что ставки слишком высоки, – саркастически произносит он. – В этом обществе только так и происходит. А ты, значит, из этих?

– Из этих? – повторяю в тон ему, приподняв брови.

– Богатые и знаменитые. Тут сегодня только такая публика.

– А ты, значит, не из этих?

– Я работаю под прикрытием. – Он смеется. – Но с радостью оказался бы в другом месте.

– В туалете, полагаю?

В его глазах на мгновение вспыхивает удивление, словно он не ожидал от меня подобной откровенности, а потом он начинает хохотать. Громко, искренне и дерзко.

– А ты хочешь составить мне компанию?

– Не в этой жизни, – огрызаюсь я.

– Уверена? – Наглец бросает на меня откровенно оценивающий взгляд, под которым мне становится неожиданно жарко.

– На все сто.

Не желая продолжать разговор в подобном ключе, я отступаю с явным намерением удалиться.